- Господин Фрагозо!
- Что, сударыня?
- Благодарю вас!
- В благодарность пожмите мне покрепче руку, - ответил Фрагозо. - Я, право, заслужил.
Лина протянула руку доброму малому, и тот на минуту удержал ее в своей, любуясь прелестным личиком девушки. Вот почему Фрагозо не отправился со всеми и принялся украдкой следить за Торресом. Чувствовал ли Торрес, что возбуждает всеобщую неприязнь? Возможно, но, по-видимому, у него были веские причины не обращать на это внимания.
От места стоянки жангады до Эги было четыре лье. Чтобы пройти туда и обратно, то есть восемь лье, в пироге с двумя гребцами и шестью пассажирами, потребовалось бы несколько часов, не говоря о том, как утомительно путешествие по такой жаре, хотя небо и было покрыто легкими облаками.
Но, к счастью, с северо-запада задул свежий попутный ветер, так что пирога могла пройти под парусом по озеру Теффе до Эги даже не лавируя, а если ветер не переменится, то быстро вернуться обратно.
Итак, на пироге подняли парус. Бенито сел за руль, Лина махнула рукой, напоминая Фрагозо, чтобы он хорошенько караулил, и лодка отчалила.
Путь к Эге лежал вдоль южного берега озера. Два часа спустя пирога вошла в гавань этой основанной кармелитами миссии, которая в 1759 году стала городом и отошла к Бразилии.
Пассажиры вышли на плоский берег, возле которого выстроились не только местные суденышки, но и несколько небольших шхун, ведущих каботажное плавание вдоль Атлантического побережья.
Все удивляло девушек, когда они высадились в Эге.
- Какой большой город! - вскричала Минья.
- Сколько домов! Сколько людей! - вторила ей Лина, у которой просто глаза разбегались.
- Еще бы! - смеясь, подхватил Бенито. - Полторы тысячи жителей, не меньше двухсот домов, есть даже двухэтажные, и две-три настоящие улицы!
- Милый Маноэль, - сказала Минья, - защитите нас от моего брата! Он смеется над нами только потому, что сам уже побывал в самых красивых городах на Амазонке!
- Значит, он смеется и над своей матерью, - добавила Якита. Признаюсь, я тоже никогда не видела ничего подобного.
- Тогда, матушка и сестра, берегитесь обе, - заявил Бенито, - вы придете в восторг, увидев Манаус, а приехав в Белен, упадете в обморок!
- Не беспокойся, - сказал, улыбаясь, Маноэль, - наши дамы понемногу привыкнут восхищаться, побывав в первых городах Верхней Амазонки.
- Как, и вы, Маноэль? - воскликнула Минья. - Вы заодно с Бенито? Вы тоже насмехаетесь?..
- Нет, Минья! Клянусь...
- Пускай эти насмешники смеются, - перебила его Лина, - а мы с вами будем смотреть во все глаза, тут так красиво!
Красиво! И всего-то куча глинобитных или побеленных известью домиков, крытых чаще всего соломой или пальмовыми листьями, и лишь кое-где каменная или деревянная постройка с верандой, ярко-зелеными дверьми и ставнями, окруженная садиком с цветущими апельсинами. Было там, правда, и два-три учреждения, одна казарма и церковь Святой Терезы, которая по сравнению с икитосской часовней казалась собором.
А оглянувшись на озеро, можно было увидеть красивую панораму, обрамленную каймой кокосовых пальм, подступавших вплотную к водной глади, а в трех милях подальше, на другом берегу, - живописную деревню Ногейра, домишки которой выглядывали из густой листвы старых олив.
Но восхищение обеих девушек вызвало иное зрелище - зрелище, особенно интересное для женщин: они залюбовались нарядами местных щеголих, носивших не простенькие платья уроженок племени мурас, а одетых, как настоящие бразильские горожанки. Да, жены и дочери здешних чиновников и крупных торговцев гордо носили парижские туалеты, правда, довольно старомодные, но ведь Эга находится за пятьсот лье от Пара, а Пара - за несколько тысяч лье от Парижа.
- Глядите, глядите скорей, до чего же красивые дамы и какие на них прелестные платья!
- Боюсь, они сведут нашу Лину с ума! - засмеялся Бенито.
- Если б эти дамы умели носить свои красивые платья, - заметила Минья, - они, может, не казались бы такими смешными.
- Поверьте, дорогая, - сказал Маноэль, - в вашем скромном ситцевом платье и соломенной шляпке вы куда изящнее всех этих дам в высоченных токах и юбках с воланами, которые чужды и их стране, и их народу.
- Если я вам нравлюсь и так, - ответила девушка, - то мне некому и не в чем завидовать!
Но ведь они пришли сюда, чтобы все осмотреть. Поэтому они побродили по улицам, где оказалось больше ларьков, чем магазинов; погуляли по площади, где встречались местные франты и франтихи, задыхавшиеся в своих европейских костюмах; и даже позавтракали в гостинице, смахивавшей на постоялый двор, где они пожалели о вкусных блюдах, подаваемых каждый день на жангаде.
После обеда, состоявшего исключительно из черепашьего мяса в разных видах, Гаррали отправились еще раз полюбоваться озером, сверкавшим в лучах заходящего солнца, и вернулись на пирогу, пожалуй, немного разочарованные в красоте города, который можно было осмотреть за один час, и немного уставшие от прогулки по раскаленным улицам, таким непохожим на тенистые тропинки Икитоса. И даже восторг любопытной Лины немного поостыл.
Каждый занял свое место в пироге. Ветер по-прежнему дул с северо-запада и к вечеру немного посвежел. Подняли парус и пустились в обратный путь по озеру, питаемому темными водами реки Тефе, по которой, как говорят индейцы, можно сорок дней плыть на юго-запад, и она все будет судоходна. В восемь часов вечера пирога вернулась домой и пристала к жангаде.
Как только Лина улучила минуту, она отозвала Фрагозо в сторону.
- Ну как, заметили вы что-нибудь подозрительное? - спросила она.
- Нет, ничего. Торрес почти не выходил из своей комнаты, он все время что-то читал и писал.
- А он не входил в дом, не заходил в столовую, как я опасалась?
- Нет, только иногда прогуливался на носу жангады.
- И что он делал?
- Держал в руке какую-то старую бумагу, как будто изучая ее, да бормотал под нос что-то непонятное.
- Все это, может быть, совсем не так просто, как вы думаете, господин Фрагозо! И чтение, и писание, и старые бумаги - что-то за этим кроется! Ведь этот буквоед и писака - не учитель и не адвокат!
- Ваша правда!
- Последим еще, господин Фрагозо.
- Будем следить, сударыня.
Назавтра, 27 июля, как только рассвело, Бенито дал лоцману приказ отчаливать. Между островами, разбросанными по всему заливу Арепано, на минуту показалось устье Япуры шириной в шесть тысяч шестьсот футов. Этот могучий приток разветвляется на несколько рукавов и вливается через восемь устьев в Амазонку, раскинувшуюся здесь как море или морской залив. Япура бежит издалека, с высоких гор Колумбии, и течение ее лишь один раз преграждают водопады, в двухстах десяти лье от впадения в Амазонку.
Жангада плыла весь день и к вечеру поравнялась с островом Япура, после которого островов стало меньше и плыть было значительно легче. К тому же довольно медленное течение позволяло без труда обходить островки, и жангада ни разу не ткнулась в берег и не села на мель.
На другой день жангада плыла мимо широких, покрытых высокими дюнами берегов, образующих песчаный вал, за которым тянутся огромные пастбища, где можно было бы вырастить и откормить скот со всей Европы. Считается, что это самые богатые черепахами берега во всем бассейне Верхней Амазонки.
Вечером 29 июля жангада крепко пришвартовалась у острова Катуа; здесь решили провести ночь, которая обещала быть очень темной.
Солнце еще не зашло, когда на острове показалась толпа индейцев Мурас, потомков древнего и могучего племени, которое занимало когда-то более ста лье вдоль побережья, между Тефе и Мадейрой.
Индейцы расхаживали взад и вперед по берегу, рассматривая стоявший неподвижно плот. Их было около сотни человек, вооруженных сарбаканами из местного тростника, вставленного для прочности в полый ствол карликовой пальмы.