- А теперь идем в тюрьму! - сказал Бенито.
- Да, да, идем!
Бенито повел под руку мать, и Маноэль последовал за ними. Высадившись на берег, они направились в Манаус и через полчаса вышли к городской тюрьме.
По приказу, данному судьей Жаррикесом, их немедленно впустили в камеру заключенного.
Дверь отворилась.
Жоам Дакоста увидел жену, сына и Маноэля.
- Ах, Жоам! Дорогой мой Жоам! - вскричала Якита.
- Якита, жена моя! Дети мои! - ответил заключенный, раскрывая объятия и прижимая их к сердцу.
- Мой невинный Жоам!
- Невинный и отомщенный! - добавил Бенито.
- Отомщенный? Что ты хочешь сказать?
- Торрес убит, отец! Убит моей рукой!
- Торрес убит?.. Он умер?.. - воскликнул Жоам Дакоста. - Ах, сын мой! Ты меня погубил!
7. РЕШЕНИЕ
Прошло несколько часов, и вся семья, вернувшись на жангаду, собралась в общей комнате. Здесь были все, кроме благородного страдальца, на которого обрушился непоправимый удар.
Убитый горем Бенито винил себя в том, что погубил отца. Если бы его мать, сестра, отец Пассанья и Маноэль не умоляли его, то в первые минуты отчаяния несчастный юноша, может статься, наложил бы на себя руки. Но с него не спускали глаз, ни на минуту не оставляли одного. А между тем разве он не вел себя достойно? Разве его поступок не был законным возмездием доносчику на его отца?
Ах, зачем Жоам Дакоста, уходя с жангады, не сказал им всего! Зачем решил сообщить только судье о письменном доказательстве своей невиновности! Зачем, после изгнания Торреса, в разговоре с Маноэлем умолчал о документе, который, по утверждению авантюриста, был у него в руках! Но, с другой стороны, мог ли он верить Торресу? Мог ли быть уверенным, что у негодяя и вправду есть такой документ?
Как бы то ни было, но теперь семья Жоама Дакосты уже знала все от него самого. Она знала, что, по словам Торреса, доказательство невиновности осужденного в Тижоке действительно существует; что этот документ написан рукой самого преступника; что преступник, терзаемый перед смертью угрызениями совести, отдал документ своему товарищу Торресу, а тот, вместо того чтобы выполнить волю умирающего, превратил документ в орудие вымогательства!.. Но они знали также, что Торрес убит на дуэли, а тело его потонуло в Амазонке и что он умер, так и не назвав имени настоящего преступника.
Если не случится чуда, можно считать, что Жоам Дакоста безвозвратно погиб. Смерть судьи Рибейро, а за ней смерть Торреса - двойной удар, от которого ему не оправиться!
Надо сказать, что общественное мнение в Манаусе, как всегда пристрастное и несправедливое, было против заключенного. Неожиданный арест Жоама Дакосты снова напомнил обществу ужасное преступление в Тижоке, забытое за прошедшие двадцать три года. Процесс молодого чиновника из Алмазного округа, вынесенный ему смертный приговор, его бегство за несколько часов до казни - все это снова разворошили, разобрали, обсудили. Автор статьи, помещенной в "Диарио до Гран Пара", самой распространенной местной газете, изложив все подробности преступления, занял враждебную заключенному позицию.
Как могло общество верить в невиновность Жоама Дакосты, если оно не знало всего, что знали только его близкие и больше никто!
И население Манауса сразу заволновалось. Вскоре толпа индейцев и негров с яростными криками собралась у тюрьмы, требуя смерти Дакосты. В этой южноамериканской стране, где жители так часто видят гнусные расправы, названные судом Линча, толпа легко поддается жестоким инстинктам, и можно было опасаться, как бы она и здесь не вздумала учинить самосуд.
Какую печальную ночь провели пассажиры жангады! Удар поразил и хозяев и слуг. Ведь все обитатели фазенды составляли как бы одну большую семью. Все сии решили оберегать Якиту и ее детей. По берегу Риу-Негру беспрестанно ходили взад-вперед горожане, чрезвычайно возбужденные арестом Жоама Дакосты, и разве можно было предвидеть, до каких крайностей они способны дойти?
Однако ночь прошла спокойно, и никто не пытался напасть на жангаду.
На другой день, 26 августа, лишь только взошло солнце, Маноэль и Фрагозо, в эту тревожную ночь ни на минуту не отходившие от Бенито, попробовали рассеять его отчаяние. Отведя его в сторону, они постарались ему внушить, что теперь нельзя терять ни минуты, надо заставить себя действовать.
- Бенито, - сказал Маноэль, - возьми себя в руки, стань снова мужчиной, достойным сыном своего отца!
- Достойным отца! - вскричал Бенито. - Ведь я же его и погубил!
- Нет, - сказал Маноэль, - быть может, не все еще потеряно, если бог нам поможет.
- Выслушайте нас, господин Бенито, - поддержал его Фрагозо.
И юноша, проведя ладонью по глазам, сделал над собой неимоверное усилие и взял себя в руки.
- Бенито, - начал Маноэль, - Торрес никогда не рассказывал нам о своем прошлом и ничто не наведет нас на его след. Стало быть, мы не можем догадаться ни кто виновник преступления в Тижоке, ни каким образом он его совершил. Искать в этом направлении - значит даром терять время.
- А время очень дорого! - добавил Фрагозо.
- К тому же, - продолжал Маноэль, - если бы нам и удалось узнать, кто товарищ Торреса, оставивший ему свою исповедь, он ведь умер и не может подтвердить невиновность Жоама Дакосты. Однако мы знаем, что доказательство его невиновности существует, мы не можем сомневаться в существовании документа, если Торрес сам предлагал его продать. Этот документ - признание, написанное рукой преступника; он описывает злодеяние со всеми подробностями и оправдывает нашего отца. Да! Бесспорно! Этот документ существует!
- Зато сам Торрес больше не существует! - вскричал Бенито. - И документ пропал вместе с негодяем!
- Погоди, еще рано отчаиваться, - ответил Маноэль. - Помнишь, при каких обстоятельствах мы познакомились с Торресом? В чаще икитосского леса? Он гнался за обезьяной, стащившей у него металлическую коробку, которой он чрезвычайно дорожил; он гонялся за ней часа два, пока мы не сбили ее пулей. Неужто ты думаешь, что Торрес потратил бы столько сил ради нескольких спрятанных в коробке монет? А помнишь, какая радость мелькнула у него на лице, когда ты вернул ему отнятую у обезьяны коробку?
- Да!.. Да!.. В коробке, которую я держал в руках и отдал ему... Быть может, в ней лежал...
- Это более чем вероятно! Я даже уверен, что это так! - ответил Маноэль.
- Я вспомнил сейчас еще кое-что, - заметил Фрагозо. - Когда вы сошли с жангады в Эге, я остался на борту по просьбе Лины, чтобы следить за Торресом, и видел своими глазами, как он читал и перечитывал какую-то старую, пожелтевшую бумагу... и бормотал какие-то непонятные слова.
- Это и был документ! - Бенито ухватился за эту последнюю надежду. - Но он, наверно, спрятал его в верном месте!
- Нет! - возразил Маноэль. - Нет! Торрес слишком дорожил этой бумагой, чтобы расстаться с ней. Я думаю, он всегда носил ее при себе в той самой коробке.
- Постой, постой, Маноэль! Я вспомнил! Вспомнил! Когда во время дуэли я нанес Торресу первый удар прямо в грудь, моя маншетта наткнулась под его поншо на что-то твердое... вроде металлической пластинки!
- Это была коробка! - воскликнул Фрагозо.
- Да! В этом нет сомнений! - поддержал его Маноэль. - Коробка, наверно, лежала в кармане его куртки.
- Но труп Торреса...
- Мы его найдем!
- А документ? Если вода проникла в коробку, бумага размокла и ее нельзя будет прочесть.
- Почему? Если металлическая коробка закрывалась герметически, бумага не пострадала.
- Ты прав, Маноэль. - Бенито все так же цеплялся за последнюю надежду. - Надо разыскать труп Торреса! Если понадобится, мы обшарим всю эту часть реки, но мы его разыщем!
Молодые люди тотчас же позвали лоцмана Араужо и сообщили ему о своем замысле.