По завершении пребывания в Берлине ее вызвали к руководству ИНО. Все стало ясно. Характерен диалог, состоявшийся между нею и начальником, который изложил ей задание: «Поедете в Женеву, там познакомитесь с генералом «Х», работающим в генштабе швейцарской армии и связанным с немцами. Станете его любовницей, будете получать от него секретную информацию о замыслах немцев по Швейцарии и Франции». Зоя Ивановна спросила: «А без любовницы нельзя?» Получив отрицательный ответ, сказала: «Все понятно, поеду, стану любовницей, выполню задание, а потом — застрелюсь».
Задание отменили, сказав, что она нужна ИНО живая.
Была сделана еще одна попытка сделать из нее нелегала. Ей поручили, взяв латышский паспорт, поехать в Вену. Там выйти замуж за иностранца, фиктивно. Затем выехать с ним в Турцию, еще по дороге туда «поссориться» с мужем и расстаться с ним. Приехав в Турцию, организовать «Салон красоты» для ведения под его прикрытием разведывательной работы. Она согласилась.
Но судьбе было угодно, чтобы Зоя Ивановна выехала в Вену и, напрасно прождав там «фиктивного» мужа, вернулась домой.
С высоты сегодняшнего дня вся эта комбинация вызывает только улыбку. Но в начале 30-х годов режим въезда-выезда во многих странах был совсем другим. Тогда можно было вполне безопасно разъезжать с любым паспортом, даже не зная языка якобы родной по паспорту страны.
На этих двух эпизодах и закончилось соприкосновение Зои Ивановны с нелегальной разведкой. В дальнейшем этот приобретенный, хотя и короткий, опыт оказался очень полезным, когда ей довелось проводить с позиции легальной резидентуры встречи с нелегалами в Финляндии и Норвегии. По возвращении с «нелегалки» Зоя Ивановна два года работала в Ленинграде уполномоченным ИНО, занимаясь странами Прибалтики.
В 1935 году она выехала в Финляндию для работы там в легальной резидентуре, находясь под прикрытием отдела Интуриста. Началась ее полноценная разведывательная работа, которая вскоре совпала с нараставшим напряжением в Европе из-за агрессивных действий фашистской Германии, которая все больше втягивала Финляндию в свой экспансионистский курс.
В 1936 году в Финляндию был направлен на должность резидента полковник Борис Аркадьевич Ярцев (Рыбкин), Зоя Ивановна была заместителем резидента. Они подружились, решали дружно все более осложнявшиеся разведывательные задачи в связи с нараставшим проникновением в Финляндию немцев, привыкли друг к другу и через полгода стали супругами.
Начинал просматриваться замысел немцев по подготовке в Финляндии плацдарма для будущего нападения Германии на Советский Союз.
В 1938 году Б. А. Рыбкину лично Сталиным было поручено проведение секретных переговоров с финским правительством от имени правительства СССР. Главной темой было урегулирование советско-финляндских отношений и получение от финнов согласия на ряд совместных оборонных мер с целью повышения безопасности для Ленинграда и противодействия проводившейся Германией в Финляндии политики.
Зоя Ивановна в этот ответственный период фактически самостоятельно руководила текущей разведывательной деятельностью резидентуры. Через свои обширные связи из среды финских правительственных кругов, а также используя агентурные возможности, она активно помогала мужу в его сложном задании. Именно она получала информацию о реакции финнов на советские предложения по существу советско-финляндского союза, направленные против возможной германской агрессии в этом регионе.
Выполняя текущую работу, Зоя Ивановна заводила новые связи, перспективные на привлечение к сотрудничеству с внешней разведкой, проводила лично ответственные встречи с агентами и проезжавшими через Финляндию немцами. В частности, здесь она проводила личные встречи с Павлом Анатольевичем Судоплатовым, который нелегально переходил несколько раз советско-финляндскую границу, курсируя в качестве курьера по связи с националистическим центром в Европе. Однажды он был задержан финскими пограничниками и просидел в финской тюрьме целый месяц. Тогда Зое Ивановне самой пришлось выяснять сначала судьбу исчезнувшего нелегала, затем выяснять и обстоятельства его ареста, до тех пор пока националисты не освободили его.
Когда в конце 1938 года переговоры с финнами не привели к соглашению, Б. А. Рыбкин был оставлен в Центре, а Зоя Ивановна вернулась в 1939 году в Москву. Там она до 1941 года работала оперативным уполномоченным в 1-м (разведывательном) управлении. Именно к ней стекались разведданные от знаменитой «Красной капеллы».
В 1941 году Зоя Ивановна была повышена в должности до заместителя начальника отделения, занимаясь участком разведывательной работы в Германии.
В канун нападения Германии на СССР Зоя Ивановна под руководством начальника отделения, известного разведчика П. Журавлева, подготовила серьезный аналитический документ о поступивших во внешнюю разведку разведывательных материалах о подготовке Германией войны против нашей страны. Из анализа, подписанного и доложенного Сталину 20 июня 1941 года, следовал однозначный вывод, что нападение Германии следует ожидать в ближайшие дни.
Как известно, Сталин недоверчиво отнесся к доложенным ему агентурным данным агентов Харнака и Шульце-Бойзена.
С началом Великой Отечественной войны Зоя Ивановна занималась подготовкой и заброской в тыл немецких армий на занятой ими советской территории разведчиков и агентов. Кстати, одним из таких агентов был мой близкий друг с 1938 года Василий Михайлович Иванов, которого перебросили через фронт в качестве церковного служащего православной церкви . Позже, когда я в 1946 году встретился с Зоей Ивановной, она очень положительно охарактеризовала Василия Михайловича, операция которого в тылу немцев завершилась успешно.
В октябре 1941 года Зоя Ивановна выехала в Швецию с мужем, который был туда направлен резидентом, а она его заместителем. За время более трехлетнего пребывания в Швеции Зое Ивановне пришлось решать самые разнообразные разведывательные задачи: от вербовки агентов в самой Швеции и связи с нелегалом «Антоном» в Норвегии до восстановления связи с агентурой в Финляндии, которая воевала с СССР на стороне Германии .
Еще во время своей работы в Финляндии Зое Ивановне в конце 1938 года поручались поездки в Норвегию для установления связи с нелегалом «Антоном» и передачи ему запасных документов и денег для разведчиков — членов его диверсионных групп. Тогда Зоя Ивановна была представителем Интуриста и могла под этим прикрытием свободно посещать соседние Швецию и Норвегию.
В тот приезд ей пришлось столкнуться с норвежской полицией и с трудом избежать срыва оперативного задания. Этот эпизод, ярко характеризующий разведывательные качества Зои Ивановны, представляет интерес.
Остановившись в гостинице в Осло, она должна была для вызова «Антона» на встречу посетить зубного врача и просить его сделать «шесть золотых коронок на передней челюсти». Это был пароль для вызова «Антона». Она проснулась рано утром. Врач принимал с десяти утра, и Зоя Ивановна решила не торопиться и прилечь еще отдохнуть перед ответственной встречей.
В десятом часу за дверью послышался топот ног нескольких человек и раздался стук в дверь. Это был директор гостиницы. Не открывая, Зоя Ивановна, сославшись, что не одета, предложила зайти минут через тридцать, часам к десяти. Ей надо было обдумать: чтобы мог означать такой визит директора.
В Норвегии гестапо чувствовало себя свободно. Нет ли в этом какой-то опасности для ее почты «Антону»? Ведь она везла ему шифры, паспорта. Зоя Ивановна колебалась. Не уничтожить ли их? Но тогда «Антон» лишится так необходимых ему паспортов и шифра. Паспорта нужны были для спасения разведчиков его групп от преследования гестаповских агентов, а шифры для связи с Москвой.
«Что же делать? Несколько раз сжимала рука пачку тоненьких листков шифра, но не набралась духа разорвать их. Кроме того, у меня в сумочке для группы «Антона» было шесть паспортов. В них спасение для группы «Антона». Нет, встречу с «Антоном» срывать нельзя. Засовываю паспорта за грацию, в левой руке сжимаю шифр, готовясь в случае чего сжевать его и проглотить. Нарушу данную мне инструкцию? Да, нарушу. Но любым путем надо передать «Антону» тайную ношу, которую запрятала на себе».[34]
Когда вновь явились посетители, Зоя Ивановна, распахнув дверь быстро вышла из комнаты и, загородив собой вход в комнату, разыграла шумную сцену возмущения. Из трех стоявших перед дверью мужчин один был, очевидно, из контрразведки, так как он показал какой-то металлический знак на отвороте костюма. Он попытался втолкнуть Зою Ивановну обратно в номер. Но безуспешно.
Громкие, гневные возражения против «такого возмутительного отношения» к Зое Ивановне как директору Интуриста. Громогласное заявление: «Мы в наших отелях не допускаем нарушения покоя наших гостей», привлекло внимание живущих в соседних комнатах людей, которые собрались вокруг.
Зоя Ивановна заявила, что немедленно покидает гостиницу, потребовала, обращаясь к директору, подать ее чемодан и демонстративно вышла. Взяв первое такси, громко сказала: «На вокзал!» Убедившись, что наблюдения за ней не было, она сдала на вокзале чемодан в камеру хранения и на другом такси направилась в район проживания зубного врача.
Обмен паролем с врачом и последующая встреча с «Антоном» прошли нормально, тем более что она знала Антона лично еще по прошлой работе в Центре. Освободившись от почты и ограничившись короткой беседой с «Антоном», Зоя Ивановна с облегченным чувством выехала поездом в Швецию, чтобы оттуда на пароходе вернуться в Финляндию.
Этот эпизод из недавнего прошлого, в котором ей пришлось проявить все свое мужество и хладнокровие, в Швеции вспомнился ей в связи с появлением «Антона». Но… только в шведской тюрьме.
Вынужденный бежать от гестаповцев из Норвегии, «Антон» нелегально перешел шведскую границу и был арестован шведскими пограничниками. Теперь гестаповцы требовали от Швеции передать его им.
Зоя Ивановна получила приказ организовать «Антону» помощь. Она через агентурные возможности организовала посещение «Антона» «представителем благотворительности» и, используя известный «Антону» пароль, передала совет «сознаться» в каких-то преступлениях против Шведской короны. Тогда шведы не должны были выдать его Германии как «преступника», подлежащего шведскому правосудию. Эта спасительная подсказка сыграла свою роль. «Антон» был осужден в Швеции на несколько лет тюремного заключения и в 1944 году смог прибыть в СССР.
В архивном деле Зои Ивановны, хранящемся во внешней разведке, нашел отражение и другой, очень болезненный случай, связанный с выполнением Рыбкиными поручения Центра в 1942 году.
В связи с возникшей острой необходимостью восстановления связи с очень ценным источником разведывательной информации в Германии резиденту Рыбкину предложили срочно подобрать агента на роль надежного курьера с выездом в Берлин.
Подбор такого кандидата оказался делом нелегким, но они смогли назвать как надежного кандидата только шведского коммерсанта под псевдонимом «Директор». Ему и было поручено задание.
Примерно через три недели Центр разразился гневной телеграммой, что их «Директор» оказался провокатором. Вся группа ценных агентов после его поездки в Берлин была арестована гестапо.
Рыбкины не могли согласиться с таким обвинением в адрес «Директора», резидент попытался доказать Центру правоту резидентуры. Такое упорство возмутило Центр. Рыбкин срочно был вызван туда и… не вернулся. Зоя Ивановна оставалась в одиночестве почти целый год, исполняя обязанности резидента. Она ничего не знала о муже, а поступавшие из Центра запросы, касавшиеся агентов, бывших на связи у мужа, давали понять, что в Центре его нет. Где же он мог быть? Она могла лишь гадать…
В 1944 году начались прощупывания настроения и планов финского правительства о их готовности выйти из войны с СССР. Этим занималась посол Коллонтай, а активно ей помогала Зоя Ивановна через шведские и финские связи своей резидентуры.
В первой половине 1944 года наконец-то прибыла замена. Зоя Ивановна выехала домой.
По прибытии Зои Ивановны в Москву в марте 1944 года там появился и ее муж, отозванный из армии, куда он был направлен в наказание за несогласие с оценкой Центром агента «Директора». Как выяснилось позже, в провале группы берлинских агентов был виноват действительно предатель, но другой. «Директор» честно выполнил поручение Рыбкина.
Работа Зои Ивановны в Центре сопровождалась продвижением по службе — начинала с начальника отделения, затем она стала заместителем начальника отдела и начальником отдела. До смерти Сталина. После этого она оказалась в опале, как и многие другие старые кадры. Ей предложили поехать начальником спецотдела в Воркутинский лагерь. Она согласилась и вынуждена была дослуживаться до пенсии на периферии по линии МВД.
Возвышение Зои Ивановны до начальника отдела Первого главного управления (ПГУ) было не случайным, а вполне закономерным признанием ее высоких профессиональных качеств.
В бытность Зои Ивановны начальником немецкого (по Германии и Австрии) отдела мне довелось часто общаться с нею по служебным делам. В то время нелегальная служба проводила многие операции по выводу разведчиков-нелегалов в капиталистический мир через Германию и Австрию. Помню, я всегда с большим удовлетворением получал от Зои Ивановны исчерпывающую информацию по интересующим нелегальную службу вопросам и доброжелательное содействие. Теперь, узнав о ее неудавшихся не по ее вине дебютах на поприще нелегальной работы еще в 30-е годы, я полагал, что ее опала имела корни именно в воспоминаниях того начального периода разведывательной деятельности.
Вообще Зоя Ивановна в нашей среде профессионалов пользовалась большим уважением. Ее скромность и доброжелательность при общении с нами была еще более контрастной по сравнению с некоторыми другими начальниками, которые отличались высокомерием по отношению к ниже — стоявшим сотрудникам. Этого у Зои Ивановны совершенно не было.
Поражало ее трудолюбие, заметная для всех усидчивость и дотошность при проведении анализа дел. Она умела всегда докопаться до самых скрытых деталей, от которых зависел успех или провал намечавшейся операции. Думаю, что ей был присущ тот подход ко времени, о котором так четко говорил ученый Любишев, герой романа Даниила Гранина «Этот странный человек»: «Все не наше, а чужое, только время наша собственность, — писал Сенека. Природа предоставила в наше владение только эту вечно текущую и непостоянную вещь, которую вдобавок может отнять у нас всякий, кто это захочет.
… Люди решительно ни во что не ценят чужого времени, хотя оно единственная вещь, которую нельзя возвратить обратно при всем желании…
… Людям, умеющим работать, времени хватает. Нет, пожалуй, сказать иначе: времени у них больше, чем у других…
… Время — самая большая ценность и нелепо тратить его для обид, для соперничества, для удовлетворения самолюбия».
Вот и Зоя Ивановна всегда уважительно относилась ко времени других сотрудников, обращавшихся к ней, стремилась максимально скупо, но понятно отвечать на их вопросы. В этом я мог убедиться неоднократно.
Что еще было характерно для этой считавшейся во внешней разведке выдающейся женщины?