На эти заверения «Лесли» высказала характерное признание, что она чувствует, вынужденная вести двойную жизнь:
«Но если бы ты знал, «Джонни» как тяжело скрывать свои истинные взгляды. Как тяжело быть веселой, когда тебе очень нелегко и страшно. Как тяжело спорить, когда хочется молчать! Соглашаться, когда надо возражать, доказывать, убеждать. А я ведь всего лишь женщина! И столько уже вынесла и пережила. Особенно в этом Лос-Аламосе. А теперь вот еще известие о том, что Моррис погиб где-то под Арденнами».[40]
Кстати, последние слова «Лесли» об известии о якобы гибели «Луиса», к счастью, не подтвердились. Он был только ранен в ногу и в 1945 году вернулся к «Лесли».
В дальнейшем «Лесли» еще раз, в июле 1945 года, выезжала в Альбукерк для связи с «Персеем» и привезла тогда от него подробные материалы с описанием уже готовой первой американской атомной бомбы перед самым ее испытанием. Эти исчерпывающие сведения были оперативно доложены в Центр и позволили Сталину на Потсдамской конференции быть готовым к сообщению Трумэна о наличии у США «нового сверхоружия», чем американский президент рассчитывал «запугать» его.
Интересно заявление Лесли разведчику А. А. Яцкову, среагировавшему на ее рассказ о первой поездке в Альбукерк словами: «Лона, ты удивительно бесстрашный и отчаянный человек, порой даже не отдающий себе отчет, чем это может закончиться». «Нет, «Джонни», я всегда отдаю себе полный отчет во всем, что я делаю. Но я действительно ничего не боюсь. Если хочешь знать, мне доставляет удовольствие рисковать».[41]
Когда прочитал это, мне вспомнились аналогичные слова одной женщины-каскадера. Очевидно, и «Лесли» была в чем-то настоящим каскадером, смело, но всегда трезво смотревшим опасности в глаза.
В связи с резким обострением контрразведывательного режима в США после окончания войны легальная резидентура в Нью-Йорке вынуждена была снизить свою разведывательную активность. С группой агентов, которыми руководил «Луис» (кодовое имя «Волонтеры») и куда входила «Лесли» в качестве связника с источниками информации по атомной проблематике, временно связь была прекращена. Но коль скоро источники продолжали передавать «Лесли» свою информацию, для приема от нее этих материалов редкие встречи все же проводились.
В начале 1948 года связь с группой «Волонтеры» была восстановлена. В целях безопасности находившихся в ней ценных источников было принято решение передать «Луиса» и «Лесли» под руководство прибывшего в США разведчика «Марка», ставшего позже широко известным под именем Рудольфа Абеля.
По просьбе «Марка» А. Яцков представил следующую характеристику на «Лесли»:
«Характеристика на Лесли (личное дело № 13676)
… Обладает хорошей памятью, изобретательностью и даром перевоплощения. Находчива и настойчива в достижении поставленной цели. Смелая, храбрая и весьма сообразительная. Легко сближается с людьми, умеет правильно строить с ними взаимоотношения. К разведработе относится в высшей степени заинтересованно и ответственно, готова посвятить ей всю свою жизнь. Возложенные на нее задачи по обеспечению связи с агентурой и доставки от нее разведматериалов выполняет добросовестно.
К числу недостатков следует отнести некоторую ее излишнюю эмоциональность и рискованность.
Поскольку подготовка к передаче группы «Волонтеры» в нелегальную резидентуру требовала времени, в том числе тщательного инструктажа «Луиса» и «Лесли», они были вызваны для этого в Париж.
При встрече с выехавшим туда разведчиком А. Яцковым «Лесли» высказала ему неудовольствие вынужденным бездействием, что было противно ее характеру.
«Я не согласна, что надо опять терпеть и ждать! Сколько можно? Семь месяцев мы уже терпели, а теперь опять? Нет уж! Коли мы связали нашу жизнь с советской разведкой, то давайте действовать, как и в прежнее время, с полной отдачей. Вы определяете нам свои задачи, а мы даем конкретный результат их решения». Она вдруг нахмурилась, сделала паузу и впервые подозрительно посмотрела А. Яцкову в глаза: «А может быть, вы уже не доверяете нам? Если это так, то скажите прямо…»
Далее «Лесли» закончила свой монолог:
«Нас удивляет: неужели там, в вашем центре, не понимают, что мы и жить-то по-иному, без разведработы, уже не можем».
Яцков прекрасно понимал, что «Лесли», прирожденная разведчица, соскучилась по настоящей работе. За одно это она заслуживала уважения и всяческой поддержки.»
После проведения в Париже обстоятельной подготовки к переходу на нелегальное положение «Волонтеры» ободрились и загорелись предстоящей работой под руководством «Марка».
Установив связь с «Луисом» и «Лесли», «Марк» остался доволен своими новыми помощниками. Он также отмечал такие качества «Лесли», как хладнокровие, смелость и находчивость.
«Она свободно ориентируется среди людей разного круга. Имеет удивительное свойство покорять их своей находчивостью и остроумием. К числу ее недостатков следует отнести стремление упрощать конспиративность в работе с нами, потому что она привыкла к обычной легальной работе».[43]
Под руководством «Марка» «Лесли» работала с «Персеем», выезжая к нему в Чикаго. Встречалась с агентом Гербертом, сотрудником ЦРУ, и получала от него важную информацию об этой разведывательной службе США, которая после ее создания в 1947 году находилась процессе организации.
Проработав под руководством «Марка» весьма продуктивно всего 10 месяцев, «Луис» и «Лесли» вынуждены были уехать из США. Возникла угроза их расшифровки арестованными американской контрразведкой двумя агентами, которым была известна связь «Луиса» с нашей службой. В связи с этим перед ними был поставлен вопрос о необходимости срочного нелегального выезда из страны.
Это решение Центра, продиктованное необходимостью обеспечения безопасности не только «Луиса» и «Лесли», но и «Марка» и руководимой им нелегальной резидентуры, было очень болезненно воспринято «Луисом» и особенно «Лесли».
На встрече с ними, состоявшейся в августе 1950 года, на сообщение о решении Центра «Лесли» с раздражением выпалила: «Чушь собачья! Мы на это не пойдем.» На вопрос разведчика: «Почему?» Она объяснила: «Потому, что у Морриса старые родители. Оставить их он не может».
Началась длительная беседа. В конце концов, получив разъяснения о том, что это приказ Центра, «Луис» на эмоциональное заявление «Лесли»: «Нет! Нет! Не хочу. Никуда не хочу уезжать отсюда! У нас тут родные, они будут страдать. Да и мы по ним тоже…» — заметил: «Не надо эмоций, Лона. Прошу тебя, будь благоразумна».
Далее шло уже обсуждение всех необходимых мер для конспирации и их исчезновения из Соединенных Штатов, что маскировалось якобы переездом в Канаду.
Реакция «Луиса» и особенно «Лесли» была вполне объяснима. Очевидно, нет большего несчастья в жизни человека, чем необходимость навсегда покинуть родину, прервать все нити, связывающие с прошлой жизнью, близкими, родными и друзьями, со всем, чему человек в своей предыдущей жизни радовался и чем огорчался.
Своей дальнейшей жизнью в СССР и других странах эти два разведчика доказали силу своей воли, которая помогла значительно преодолеть это несчастье. Но конечно же не совсем. Горечь разлуки со своим прошлым у них осталась в сердце и она сопровождала их всю долгую оставшуюся жизнь на чужбине, иногда выплескиваясь наружу.
Нелегальный переезд из США в Москву прошел благополучно, но не без возникавших экстремальных ситуаций. Одна из них была настолько острой, что грозила неминуемым провалом. Только необыкновенная выдержка, находчивость и ко всему этому артистический талант «Лесли» в разыгрывании нужной роли спасла и их.
Суть ситуации сводилась к тому, что, путешествуя в Европе с американскими «липовыми» паспортами, они нарушили строгие предписания не появляться с ними в американской зоне Германии. Прилетев из Голландии в Швейцарию, откуда должны были также самолетом лететь в Прагу, они обнаружили, что самолета придется ждать две недели! Нетерпеливая «Лесли» убедила «Луиса» ехать поездом, не учитывая, что им придется пересекать американскую зону ФРГ. В результате на границе с Чехословакией они были сняты с поезда немецкими пограничниками из-за отсутствия у них отметок американского посольства, разрешающего поездку в социалистическую страну.
Спокойная, рассудительная позиция «богатого бизнесмена» «Луиса» и бурное возмущение «самоуправством» проклятых «бошей», препятствующих делать бизнес, разыгранное «Лесли» со всей убедительностью, помогли выйти из назревавшего скандала, затем тщательной проверки и провала. Но все же «Луис» и «Лесли» оказались вынужденными передать на время свои «липовые» американские паспорта в руки американца. Благоприятное впечатление, произведенное «Лесли» на американца, плюс закрытое на выходной день — американское консульство спасли их.
Но это был суровый урок им обоим и особенно «Лесли», после которого они ни разу не допускали таких грубых ошибок, как нарушение указаний Центра.
По прибытии в Советский Союз супруги Коэн побывали на лучших советских курортах, где их лечили, и примерно через полгода началась их спокойная, размеренная жизнь без каких-либо определенных обязанностей. Смена их постоянно напряженной, связанной с опасностями разведывательной деятельности в США на почти полное бездействие в первый год жизни в Советском Союзе оказалась, по их признанию, подлинным наказанием.
Если Моррис еще находил себе занятие с книгами, задумав написать об американской интеллигенции, то Леонтина просто не находила себе места. Она жаловалась своему куратору: «Живем, как узники: ни с кем не общаемся, в советских радиопередачах ничего не понимаем, слушаем и понимаем только классическую музыку… «.[44]
Они ожидали, что у нас они будут «равные среди равных», но в силу объективных причин, в том числе незнания русского языка, испытывали дискомфорт.
Естественно, жизнь в нашей стране во многом не соответствовала их ожиданиям, что они и не скрывали. Им было трудно да и не хотелось жить, постоянно приспосабливаясь к нашему укладу.
Они подчеркивали, что гордились тем, что сделали для Советского Союза и что разведывательная деятельность стала их священной обязанностью.
В тот период я был начальником нелегальной разведки, в распоряжение которой поступили Коэны. Поэтому, как только стало ясно, что они уже вполне отдохнули, я внес предложение руководству службы о включении их в намечавшуюся операцию по созданию в Англии новой нелегальной резидентуры.
Личное знакомство с «Луисом» и «Лесли», изучение результатов их разведывательной деятельности в США убедили меня, что отдел приобрел в их лице перспективных разведчиков для такой цели.
С середины 1951 года отдел получил разрешение начать конкретное обсуждение с ними перспективы возобновления активной разведывательной работы.
На мой вопрос Коэнам, готовы ли они на продолжение работы за кордоном, они, не скрывая радости, выразили согласие. Это, по их мнению, полностью соответствовало пониманию цели и смысла их жизни. С этого момента им присвоили кодовое имя «Дачники», а раздельно вернули псевдонимы «Луис» и «Лесли».
Поскольку «Дачники» были скомпрометированы перед американской контрразведкой, то им разъяснили, что они теперь смогут работать только под другими именами. Возражений с их стороны не было.
Подготовка «Дачников» была рассчитана на год — полтора. «Луис» предназначался на роль содержателя разведывательного пункта радиосвязи, а «Лесли» — радистки. Оба одновременно должны стать оперативными помощниками резидента, на роль которого был намечен завершавший свою подготовку в те же сроки разведчик Конон Трофимович Молодый — «Бен», ставший впоследствии известен как Гордон Лонсдейл.
Все настроения неудовлетворенности, имевшиеся у «Дачников», с началом специальной подготовки немедленно исчезли. Они работали на подъеме, показывая хорошие результаты. В целях дополнительного изучения личных и деловых качеств «Дачников» к работе с ними мы подключили «Бена», пока не раскрывая его перед ними как их будущего начальника.
К концу 1953 года в целях дополнительной проверки способностей «Лесли», она была направлена в двухмесячную тренировочную нелегальную поездку по Европе с изготовленным в Центре «липовым» американским паспортом. При этом Лесли должна была сопровождать меня, выезжавшего также нелегально с таким же паспортом в инспекционную поездку в Италию, Швейцарию, Францию и Бельгию. Решая свои разведывательные задачи, я поручал «Лесли», используя свой опыт и полученные при спецподготовке навыки, осуществлять контрнаблюдение при моих встречах с нелегалами, находившимися в указанных странах, которым давал отдельные поручения. В ходе постоянного общения с ней убедился, что в лице «Лесли» мы имеем зрелую разведчицу, не вызывающую никаких сомнений.
В ситуациях экстремального характера «Лесли» действовала уверенно, проявляла разумный риск, умело использовала складывавшуюся обстановку. Она поразила меня способностью находить подходы и вызывать благожелательное отношение со стороны совершенно незнакомых ей людей, чиновников, служащих иностранных консульств, управляющих гостиниц и фирм.
По возвращении было принято окончательное решение о выводе «Дачников» в Англию. Это было утверждено председателем КГБ И. А. Серовым 22 марта 1954 года.
Вскоре я выехал с «Дачниками» в Австрию, где и была проведена успешная операция по получению по почте из новозеландского посольства в Париже настоящих новозеландских паспортов. Для «Луиса» — на имя Питера Крогера, для «Лесли» — Хелен Крогер.