Как сотрудницу НКВД ее взяли на работу в местную контрразведку в подразделение наружного наблюдения. На этой работе она приобрела так необходимые в разведке навыки и приемы конспиративного наблюдения за объектами, интересующими разведчика, а также, что особенно жизненно важно, обнаружение возможного скрытого наблюдения и последующего избавления от него.
Сколько раз в дальнейшей своей разведывательной деятельности за рубежом она благодарила судьбу за полученный тогда в Ашхабаде опыт, помогавший ей обеспечивать безопасность при проведении ответственных операций.
В 1947 году, когда она лечилась в санатории НКВД в Кратове под Москвой, ее пригласили на Лубянку. Там ее принял заместитель начальника нелегальной службы внешней разведки полковник А. Агамалов.
Состоявшаяся беседа изменила ее дальнейшую жизнь коренным образом. Если до этого, временно работая в НКВД, она не оставляла мечты о манившей ее артистической творческой деятельности, то теперь ей предложили путь активной борьбы за укрепление безопасности Родины за рубежом на разведывательном поприще. При этом ее откровенно предупредили, что предстоит очень опасная работа, сопряженная с необходимостью длительного нахождения вдали от родных мест и ограничениями в связи с родственниками и друзьями.
А. Агамалов сказал: «Вы можете отказаться, и это будет вполне естественно, все-таки разведка — не совсем женское дело. И предложение это мы делаем в силу крайней необходимости».
Что в эти минуты краткого раздумья происходило в душе Ирины Каримовны? Ведь она отказывалась от своей давней мечты продолжить так счастливо начавшуюся до войны карьеру киноактрисы. Перед опытными руководителями внешней разведки сидела молодая красивая женщина, мало что знавшая о разведке, но она была умудрена опытом войны, прошла ее трудными дорогами, видела много человеческого горя. Была ли она готова встать в ряды борцов за защиту безопасности своего народа?
И. К. Алимова, верная своим глубоким патриотическим убеждениям, ответила решительным согласием.
С этого момента она получила свое кодовое имя «Бир». Был намечен план обстоятельной подготовки. Ей определили задачу: наряду с освоением разведывательных дисциплин и навыков проведения практической работы изучить в добавление к немецкому также турецкий язык, что, учитывая ее языковые способности не представляло труда.
Первоначально «Бир» намечалась для работы в нелегальных условиях в Европе с легализацией в Австрии. С целью изучения немецкого языка ее направили в ГДР, где одновременно продолжалась подготовка и в разведывательном плане.
К 1953 году, когда я уже работал в нелегальной службе и знал состояние подготовки «Бир», у нас было принято решение о более рациональном использовании языковых знаний и личного опыта «Бир» на другом важном для внешней разведки направлении — в Японии.
«Бир» была вызвана в Центр, и с ней обсудили возможный план проникновения в страну назначения. Суть его сводилась к тому, что «Бир» будет выступать в качестве уйгурки по национальности, происходящей из богатой семьи, давно выехавшей из России. Родилась она якобы в Урунги, в Китае, где была знакома с другим уроженцем Урунги — «Халефом», с которым была помолвлена. И теперь, после пребывания в «родных» местах, направлялась к «жениху», который находился в портовом китайском городе Тяньцзине. Там они должны оформить свой брак и затем будут продвигаться через Гонконг в Японию.
Сообщая об этом плане «Бир», мы получили ее согласие на вариант с «браком», рассказав ей о «Халефе» — разведчике-нелегале Шамиле Абдуллазановиче Хамзине, уже имевшем некоторый опыт разведывательной работы, также холостом человеке. При этом ни о каком принуждении не было и речи! «Бир» было сказано, что такое решение проблемы организации их разведывательной работы является наиболее надежным. А что касается их дальнейшей жизни, то они будут вправе решать ее по собственному желанию. Если у них сложится счастливо семейная жизнь, мы будем только рады.
Забегая вперед, скажу, что при первой встрече «Бир» с «Халефом» понравились друг другу и весь долгий срок пребывания в Японии жили дружно и счастливо. Семейный союз их продолжался после ухода в отставку.
В конце 1953 года «Бир» выехала в Урунги, затем направилась поездом в Тяньцзинь. Там на вокзале ее должен был встречать «по приметам» «Халеф».
Здесь произошла первая осечка. На вокзале его не оказалось! «Бир» предстояло самостоятельно в совершенно незнакомом для нее городе. Немного внутренне обеспокоившись, она взяла рикшу и отправилась в гостиницу. Было уже 2 часа ночи.
В гостинице «Бир» впервые столкнулась с необычными для нее китайскими нравами. Двери в гостинице не закрывались, в ее номер бесцеремонно и без стука вошел китаец из гостиничной обслуги и, осмотрев помещение, без слов ушел.
Утром согласно резервным условиям «Бир» встретилась с «Халефом» в парке. Начался их совместный путь в разведке, продлившийся для Бир «20» лет, а для «Халефа» почти на 20 лет больше.
«Бир» прибыла в Тяньцзынь под своим легендированным именем Хатыга, а «Халеф», уже прочно обосновался в городе как коммерсант Энвер Садык.
Вскоре состоялась их свадьба и они стали всем представляться не иначе, как мистер Энвер Садык и миссис Хатыга Садык.
«Халеф» уже сумел приобрести в большой эмигрантской мусульманской колонии авторитет и уважение, даже исполнял роль муллы. Миссис Хатыга помогала ему, осуществляя благотворительность среди бедных мусульман. Это создало действительно прекрасную репутацию молодым супругам.
Они обратились к американскому Красному Кресту с просьбой помочь им перебраться в Гонконг, а затем в Японию, понимая, что в послевоенной Японии содействие американцев было наиболее эффективным.
Вскоре они оказались в Гонконге. Здесь также важно было завоевать доверие американцев, чего им удалось добиться, создавая благоприятное мнение о себе среди близких к американцам лиц из числа мусульманских эмигрантов.
В поисках пути получения личных выездных виз «Бир» выяснила, что одна эмигрантка, нуждавшаяся в средствах, имела небольшой земельный участок в Токио. Узнав о готовности выгодно продать его, «Халеф» и «Бир» запросили Центр о разрешении приобрести эту собственность. Они получили согласие и оформили покупку.
Теперь при благоприятном отношении американцев и наличии земельной собственности японцы наконец-то выдали им визу сроком на год. По истечении этого срока им следовало продлевать вид на жительство, но они считали это делом будущего.
Перед отъездом из Гонконга «Бир» и «Халеф» встретились со специально прибывшим из Центра куратором для инструктажа о задачах по работе в Японии. Он заявил им, что Центр возлагает большие надежды на них, так как в Японии внешняя разведка потеряла связь со своей агентурой и уже давно не получает разведывательной информации. А американцы все более активно готовят в Японии антисоветские планы, стремясь превратить эту страну в свой плацдарм в Азии с дальнейшими замыслами против СССР.
Осенним днем 1954 года из Гонконга пароходом в Японию отбыла супружеская пара миссис Хатыга Садык и мистер Энвер Садык.
Для начала супруги обосновались в японском портовом городе Кобэ, где, продав участок земли, приобрели небольшой двухэтажный дом.
Первый этаж они заняли сами, а второй сдали двум американцам, оказавшимся, как установили позже «Бир» и «Халеф», сотрудниками американской разведки. Последнее обстоятельство оказалось очень для них полезным.
Понимая, что в первый период их пребывания в стране японская контрразведка будет проявлять повышенное внимание к ним, они не без основания полагали, что такие квартиранты будут «защищать» их. Ведь японские контрразведчики не могут допустить мысли, что в доме на втором этаже живут представители ЦРУ, а на первом — КГБ.
И действительно, один из давних эмигрантов — русский, живший в Кобэ, — в чем-то, очевидно, почувствовавший в них «русский дух», написал в контрразведку о своих подозрениях. Японцы тут же начали следить за ними. Это очень быстро обнаружила «Бир» благодаря своему опыту работы в службе наружного наблюдения. Супруги Садык решили пожаловаться в турецкое представительство, где у них были друзья. Это возымело положительное действие.
Следуя утвержденному в Центре плану, «Халеф» перебрался в Токио, где стал компаньоном в экспортно-импортной фирме и открыл магазин в двухэтажном доме. Вскоре «Бир» также перебралась в Токио. Они поселились на втором этаже над магазином.
Теперь «Бир» и «Халеф» приступили к планомерной разведывательной работе. Сбор информации по интересовавшим Центр вопросам, прежде всего об участии Японии в американских планах ее перевооружения, они вели путем личного общения в дипломатическом корпусе и среди чиновников японской администрации. Также путем руководства агентов — источников информации, связь с которыми установили по указанию Центра путем вербовки новых агентов.
Связь с Центром резидентура «Халефа» осуществляла путем получения текущих указаний по радио и через тайники, закладку в которые производила для них легальная резидентура внешней разведки в Токио. Из резидентуры «Халефа» действовал только один канал — через тайники, закладку своих почт «Халеф» и «Бир» осуществляли поочередно.
В обязанности «Бир» входила работа по зашифровке материалов резидентуры и расшифровке радио — депеш и сообщений Центра, поступавших через тайники.
«Бир» активно вела изучение перспективных кандидатов на вербовку, поддерживала связь с агентами — источниками информации, обрабатывала поступавшую к ним разведывательную информацию и готовила письма в Центр.
В целях зашифровки своей разведывательной деятельности «Халеф» и «Бир» вели активную светскую жизнь. Они посещали дипломатические приемы в турецком, американском и других западных и иных посольствах. «Бир» регулярно посещала американский женский клуб, принимала у себя гостей. Особенно близкие отношения у них сложились с турецким посольством и с самим послом. В их доме целый месяц гостил турецкий военный атташе.
Японские газеты и журналы обошла в свое время фотография, на которой Ирина Каримовна как «миссис Хатыга Садык» снята рядом с супругой тогдашнего императора Японии, участвовавшей в открытии выставки икебаны.
Глядя на этот снимок молодой элегантной женщины, кто бы мог подумать, что перед ним майор КГБ!
В 90-е годы в японских СМИ прозвучала сенсация о «супружеской паре Хатыга и Энвер Садык», успешно работавших в годы «холодной войны» в течение более десяти лет…
Турки оказались очень полезными в плане получения через них актуальной разведывательной информации по Японии, поскольку в тот период Турция активно поставляла военные корабли и другое вооружение.
В японских газетах печатались снимки, на которых среди различных гостей появлялись и «Бир» в соответствующем наряде и «Халеф» в смокинге. «Открытое» поведение супружеской пары; успешно созданный «Халефом» образ преуспевающего коммерсанта; симпатизирующие им турецкиме и американские дипломаты — все способствовало их разведывательной деятельности.
Но такая внешне беззаботная жизнь была отнюдь не легкой! Она требовала от них постоянного большого напряжения и огромной бдительности, ибо общественная «заметность» делали их и объектом наблюдения многими, в том числе и конкурирующими бизнесменами.
В такой сложной жизни помогал им их дружный, проникнутый взаимопониманием супружеский союз, ставший залогом успехов и на нелегальной работе и после возвращения домой.
Зная по опыту работу многих нелегалов — одиночек, понимаю, как тяжело им дается пребывание вдали от семьи, и могу сказать, что половина успеха разведывательной работы «Халефа» и «Бир» можно смело отнести на счет их счастливого семейного тандема.
Возвращаясь домой с приемов и встреч, где они не только вели внешне беззаботные разговоры, но впитывали в себя нужную информацию, а порой и проводили специальный разговор с нужной им доверенной связью, супруги усаживались за составление сообщений в Центр. Затем «Халеф» выходил из дома «покурить», а «Бир» шифровала подготовленную информацию или настраивала на нужную волну радиоприемник и принимала шифровку из Центра. Расшифровав ее, приглашала «Халефа» домой с его «сторожевого» поста.
«Бир», как и любой нелегал, очень скучала по родным, беспокоясь, как там живет больная мама. Письма из дома были довольно редкими, одно-два в год. Она могла посылать свои не чаще. Посылая весточку о себе, писала без особых подробностей, в пределах сообщенной дома легенде о ее «командировке» куда-то «на Север». Каждая отправка почты в Центр была связана с риском. И свое письмо ей нужно было сфотографировать, заделать в маскировочный «контейнер», затем заключить в тайник, не зная дальше судьбу письма и сколько времени займет его доставка в Москву, а потом в Ашхабад.
А лично повидаться с родными за 13 лет ей удалось лишь однажды, получив отпуск, который пролетел так быстро.
Для характеристики тех практических задач, которые Центр ставил перед резидентами «Халефом» и «Бир», приведу шифротелеграмму из личного дела «Бир», хранящегося в архиве внешней разведки за № 23467:
«… После того как мы убедились, что дела у вас идут неплохо, просим внимательно следить за внутриполитическими событиями в Японии; попытайтесь определить расстановку внутриполитических сил через агента «Камацу». Кроме того, необходимо приобрести источник в наиболее влиятельных организациях или в государственных политических ведомствах.