- Время покажет...
Георгий вышел от Тэкле взволнованный. "Какой странный разговор! Какое величие души у маленькой Тэкле. Так сильна у человека привязанность к близким... Нехорошо, - начинаю жалеть Луарсаба... Он молчит... Ни одного упрека. Может, из любви к Тэкле? Наверно, и я только из любви к Тэкле хочу спасти его?"
В боковой приемной Нино беседовала с Димитрием, Даутбеком, Гиви и Эрасти. Печаль оттеняла тонкую красоту Нино. Георгий остановился на пороге, и, как в далеком прошлом, теплая волна прилила к сердцу. Но ни одним движением Георгий не выдал охватившего его чувства. Он почтительно поклонился Нино, опустился рядом на скамью и мельком взглянул на дрожащие губы Димитрия - признак большого волнения.
Нино вскинула на Георгия спокойные синие глаза и сочувственно вздохнула.
Саакадзе понял: Димитрий и Нино говорили о нем. "Почему все люди, любящие меня и любимые мною... обречены на страдания?" - подумал Саакадзе.
- Георгий, если не поздно, спаси для Картли царя Луарсаба, - тихо сказала Нино.
- Поверь, золотая Нино, приложу все усилия спасти Луарсаба для... Тэкле.
Саакадзе, Даутбек, Гиви и Эрасти незаметно вернулись в Гори. Утром Луарсаб в сопровождении Баака и "барсов" выехал в Кватахевский монастырь.
Всю дорогу Луарсаб молчал. Глубокая задумчивость не покидала его. Он ясно сознавал - он больше не царь. Но шах обещает в Тбилиси проститься с ним... Может, от усталости черные мысли не дают покоя?
Вот он едет к любимой Тэкле, но почему, как раньше, не бьется сердце? Почему жадные глаза не торопятся увидеть конец пути? Луарсаб знал, почему. Помимо всего, страдала мужская гордость. Едет, как раб, отпущенный на день. Женщина не прощает бесславия.
Но как глубоко был потрясен Луарсаб! Казалось, только теперь оценил он сердце Тэкле. Ее бурная радость дала Луарсабу забвение. Лаская и восхищаясь, Тэкле убеждала царя, - он никогда не был прекраснее. Потом осторожно сообщила о предложении Саакадзе бежать с нею в Имерети. Луарсаб поддался соблазну, но тут же подумал: "Может, изменник подстраивает ловушку? Шах не простит мне бегства, отнимет Картли и отдаст Баграту. Разве я без войск сумею бороться со ставленником свирепого шаха?"
Луарсаб не хотел сразу огорчить Тэкле, у них еще целый день и целая ночь, все можно обдумать.
Уступая его настойчивой мольбе, Тэкле рассказала о покушении на ее жизнь. Потрясенный Луарсаб с необычайной ясностью понял: боролись две силы князья и азнауры, а царь оказался не с ними, а между ними, потому и погиб... "Нет! Я для Тэкле должен бороться за трон, я начну снова царствовать, хорошо зная врагов и друзей, я докажу властелинам и народам: царь Луарсаб достоин меча Багратиони".
На следующее утро, прощаясь со счастливой Тэкле, Луарсаб сказал:
- Душа моя, скоро снова будем в Метехи, но только без Шадимана, без изменников-князей, без изменчивых азнауров. Царство наше озарится великолепием. Ты не будешь краснеть за своего царя...
- Мой царь, что бы судьба нам не послала, знай, я всегда буду около тебя, твой последний час будет моим часом. Знай, твоя Тэкле живет только ради своего светлого Луарсаба. Бог послал нам испытание, но он милостив. Уповая на него, будем терпеливо ждать милосердия всемогущего. Я сегодня тоже еду в Тбилиси. Не беспокойся, мой царь. В Метехи мне еще рано. Димитрий спрячет у верного человека... в доме Мухран-батони. Хорешани все устроила, вместе с верной княгиней буду ждать от тебя известий.
- Моя возлюбленная, не опасно ли? Может лучше в Носте у Русудан?
- Носте?! О, мое родное Носте! Там я впервые познала радость встречи с тобой! Но нет! Там, где стоит мраморный столп в честь нашего поработителя?! Нет! Пока Тэкле еще жена царя Картли!
Луарсаб восторженно привлек к себе Тэкле. Жаркие клятвы, объятия и нежные слова, полные надежд. Такова сила любви. Грусть расставания. Напутствие Трифилия - и Луарсаб вскочил на коня.
Всю дорогу он был радостен и разговорчив. Баака осторожно оглядывался, но чуткие "барсы" следовали на далеком расстоянии.
Тэкле с высокой башенки смотрела вслед Луарсабу и, когда он неожиданно исчез за крутым поворотом, вскрикнула:
- Я больше не увижу его!
Нино подхватила Тэкле и долго не могла привести ее в чувство.
В сумерки из Кватахевского монастыря выехали десять всадников. Они направились вверх по тропинке, ведущей напрямик в Тбилиси.
Это были Нино, Тэкле, Димитрий и вооруженные дружинники из кватахевской личной охраны Трифилия.
Стройные гряды гор тонули в вечернем сумраке. Кони сердито фыркали. Где-то взметнулась большая птица, и снова тишина.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Негойские высоты. Георгий Саакадзе подъезжал к Носте. Шах Аббас знал: Саакадзе спешит подготовить прием шах-ин-шаху. Но не догадывался о желании Георгия свидеться с ностевцами не под благосклонными лучами "солнца Ирана".
"Как встретят меня люди? - думал Георгий. - Некогда я был встречен как господин. Кем сейчас возвращаюсь? Потом Русудан?! А что Русудан?.." Саакадзе хлестнул коня. Джамбаз удивленно оглянулся, ударил копытом по кругляку и пошел шагом.
Эрасти засмеялся.
Георгий опустил поводья: Джамбаз прав, зачем торопиться к неизбежному. Меня ждут только завтра с иранской сворой. Какой вкусный воздух около Носте...
Оживился Георгий. Вот знакомый старый орех. А вот лисья тропа, она сбегает к роднику. Хорошо бы сейчас наклонить голову под ледяную струю. А вот айва. О-о, вон кусты кизила разрослись на отрогах. Э, сколько новых морщин на черном камне. С этого выступа джейран любит смотреть на дорогу.
Высокая трава приветливо кивала стебельками. Георгий спрыгнул с коня и повалился на зеленое поле. Он прятал лицо в душистых цветах, гладил красные маки и громко смеялся. Одуванчик качнулся и разлетелся белым пухом.
Джамбаз одобрительно повел глазами и с наслаждением захрустел сочной травой.
- Э-э, Эрасти, спокойный верблюд, прыгай сюда!
В Носте шли последние приготовления. Завтра в полдень приедет Саакадзе. Приедут другие "барсы". Приедет шах. Старики шептались:
- К нашему Георгию второй царь в гости едет!
- Кто помнит маленького Саакадзе? Никто! Георгий всегда был большим. Даже когда дрался на церковной площади с мальчишками, требуя признания его главарем всех детских затей, даже когда ходил в Кватахевский монастырь изучать грузинскую азбуку, даже когда вступал в спор со стариками.
Ностевцы оживленно вспоминают детство Георгия. На бревне около реки собрались не только старики, собрались женщины и юноши. Собрались послушать о Георгии Саакадзе. Послушать мествире, с полудня рассказывающего ностевцам о походах и победах Георгия в далеких индоэтских и турецких землях.
Не было здесь только деда Димитрия, Горгасала и родителей "барсов". Они наблюдали за приготовлениями к завтрашнему дню.
Наконец "барсы" приедут к родным. Наконец Георгий вернется в Носте. Наверно, больше не уедет. Зачем? Недаром Русудан здесь: где шишки падают, там ищи сосну.
На целую агаджа к Носте обильно полита дорога.
Улички чисто выметены и освежены водой. Собранный детьми в лесу мох узорами лежит на плоских кровлях. От ворот Носте до замка расстилаются узкие паласы. Подростки с палками гонят детей, желающих пройтись по заманчивым дорожкам. Завтра с утра их еще раз обрызгают водой и чисто выметут: пусть не останется ни соринки, пусть сопровождающие не пылят шаху в лицо, пусть ничем не будет вызвано неудовольствие свирепого перса.
Вокруг мраморного столпа лежат ковры. Нарочно из Кватахеви прибыл отец Трифилий. Нарочно из Эртацминда прибыл старый священник служить молебен. Нарочно из Тбилиси утром прибудет мулла читать коран для шах-ин-шаха.
А сколько красивых девушек будут веселить назойливых персов?! Сколько зурначей, пандуристов! Сколько холодного разноцветного огня приготовил друг черта Горгасал! Сколько еды, вина и редких сладостей собрано в замке Саакадзе. Сколько угощения навалено у деда Димитрия и прадеда Матарса для обжорливых слуг шаха и ханов.
Говорят, один день и одну ночь будет гостить собака в Носте. Говорят, одну ночь и один день будут пировать в замке Саакадзе. Говорят, богатые подарки приготовил Саакадзе для шаха и ненасытных ханов. Говорят, Саакадзе просить будет шаха за картлийский народ. Говорят, в Носте снова развернется знамя азнауров.
- Говорят, когда в Иране еще не было караванных путей и люди еще не знали вкуса миндаля, царь персидский, Шаддат, пожелал устроить ад и рай. Если царь пожелал - эмиры три дня ломали головы. Шаддат терпение потерял и бросил такое слово: "Со всех земель в первый день летнего солнца соберите красивейших женщин и мужчин. Змей и скорпионов тоже не забудьте. Пусть предстанут перед моими разборчивыми глазами. Для красивых людей я, царь Шаддат, создам рай, где они каждый день после еды будут грызть гозинаки и пить картлийское вино. Для скорпионов и змей я, царь Шаддат, создам ад, где они каждый день одного грешного человека кушать будут". Веселый рай придумал перс, ад тоже придумал веселый. В то время как красивые женщины и мужчины на пути к царю Шаддату остановились отдохнуть в Картли, змеи - в Муганской степи, а скорпионы - в Кашане, царь Шаддат без совета эмиров неожиданно умер. Не успел умный царь попасть ни в свой рай, ни в свой ад. Что делать?! Вылез другой царь, чихнул и повелел эмирам забыть о глупых делах Шаддата. Тогда змеи остались в Мугани, скорпионы - в Кашане, а красивые люди - в Грузии... Вот почему проклятые мусульмане так любят приходить в Грузию, закончил мествире.
По-весеннему плескалась Ностури, медленно вползали с высот теплые сумерки.
Ностевцы, увлеченные сказом мествире, не заметили, как подошел закутанный в бурку и башлык высокий путник и молча опустился на край бревна.