— А почему?
— А-а-а мне, дядя, здесь нравится б-больше п-по-тому, что здесь есть яблочки, груши, сливки — здесь, дядя, все есть, ма-арафеты здесь есть, — много здесь их.
— В Азове разве этого нет? спрашиваю.
— Там, дядя, ничего этого нет.
— Где же все это делось?
— А-а-а, дядя, там все деревья пацаны поразло-о-мали.
— Зачем же это они поразломали?
— Дядя, они поразло-омали, а-а-а п-по-том попа-а лили.
— Разве в Азове не было чем топить, что пацаны поразломали и попалили деревья?
— Со-о-всем не было чем топить.
— Кто такие были эти пацаны?
— Это, дядя, были б-ольшие пацаны.
— А что, разве есть там и другие какие пацаны?
— Я там был, дядя, ма-аленький пацан, Петька наш был бо-ольшой п-пацан, а папа — тот был со-о-всем здо-о-ровый, а-а-а ба-альшой пацан.
— А почему, Коля, «марафетов» (конфеты) в Азове нет?
— А-а-а, дядя, их ма-ало нам посылают, и ма-а-зинов там нет.
— Почему же в Азов так мало посылают?
— Там и в Ро-остов мало посылают, везде ма-ало посылают.
— Почему мало посылаю!?
— А-а-а, дядя, я не знаю почему мало посылают. А-а-а, я думаю, что их далеко делают, а по-о-тому мало посылают.
Забавно и интересно было беседовать с подсоветским ребенком. На задаваемые вопросы отвечал удивительно толково и разумно, все-равно, как взрослый. У меня было впечатление, что я вел разговор не с ребенком, но с взрослым человеком.
Как потом мне его отец подтвердил, Коля правильно ответил, что там нет деревьев. Пытались садить деревья на аллеях, вдоль дорог, засаживать целые сады, но неизменно все это было неизвестными уничтожаемо. Между селами проложили, так называемые, шоссейные дороги, без щебня, тем способом, что специальными плугами выбрали на обыкновенной фунтовой дороге профиль дороги так, чтобы вода могла стекать на стороны, с каждой стороны прорыли каналы, и вдоль их посадили деревья. Но в результате из этого ничего не вышло.
По всей вероятности колхозники деревья повытягивали с корнями и спалили. Самые обыкновенные фрукты в СССР являются большим лакомством и ввиду высоких цен, доступны лишь господствующему слою населения — коммунистам.
Доставляются фрукты с Кавказа, в частности с родины Сталина — Грузии, где, по словам подсоветского информатора, до сих пор население живет на старых началах частной собственности.
Там, говорит он, и в настоящее время существуют частновладельцы, которые имеют по полторы сотни овец, по десять и больше коров, собственные виноградники, сады и т. д. Этой привилегией пользуется исключительно одна Грузия — родина «красного царя» под псевдонимом Сталина. Ясно, там всего вдоволь.
Различные коммунистические должностные лица, как-то — члены железнодорожного ГПУ, железнодорожные кондуктора, контролеры и вообще коммунисты, которые часто ездят по службе в Грузию, этим положением пользуются, скупают или крадут здесь солдатские шинели, по блату в Грузии сплавляют, там накупают за это различных фруктов и доставляют к нам, скажем, в Азов. Одним словом, «товарообмен» идет, а блат цветет — коммунист на вырученные деньги может пьянствовать и содержать нескольких любовниц.
Это дело особенно хорошо процветает у коммунистов-евреев, от природы прекрасных барышников и торговцев.
Хрупкенький, с тоненькими ногами и руками, худеньким, бледным хорошеньким личиком и красивыми умными голубыми глазами, тощий, как глистик, Коля, видимо, очень много недоедал в бытность в Азове, да и явная его нервность — свидетельствовали о том, что родителям его, а следовательно и ему, нелегко жилось в СССР.
Его внешний худой вид очень неблагоприятно выделял его среди местных деревенских выкормленных детей. Долго Коле придется в этом отношении догонять своих новых, заграничных товарищей. По своему же, на его лета, совсем уже не детскому развитию, он стоял много выше, пожалуй, всех детей в родной деревне его отца.
Своими, порой совсем не детскими рассуждениями, умозаключениями и любопытством Коля меня иногда бесконечно поражал и удивлял.
После Коля у нас был каждодневным гостем. Проводил больше времени у нас, нежели дома.
При обеде, ужине всегда был моим компаньоном и интересным собеседником.
Однажды спрашиваю его:
— Коля, хотел бы ты поехать и посмотреть еще Азов?
— Да-а, дядя.
— А почему тебе так хочется поехать в Азов, ведь там нет «марафетов»?
Тут мой Коля улыбнулся, посмотрел виновато на меня и вдруг серьезно гонорит:
— А-а-а знаете, дядя, у меня там оста-алась дев-че-енка На-аташа, я-а-а я ее очень лю-ублю, я-а бы ей повез много ма-арафетов.
Услышав подобное признание шестилетнего карапуза я искренно, от души, расхохотался.
— А-а-а, дядя, чего смеетесь? на-аш Петька тоже имеет в А-азове девченку — Валю, о-он ее лю-убит. Та-ам ка-аждый пацан имеет девченку, — обиженно выпаливает из себя представитель молодого поколения чисто советской формации. — Я-а-а ничего, дядя, а-а-а Петька на-аш и целовался с Ва-алей, — продолжал Коля, — а-а-а я нет. По-отом мне Петька а-аварил, что он с сво-оей девченкой игра-ался в па-апу и ма-аму, а-а-а я нет.
— Как же это Петька игрался в папу-маму? спрашиваю я совершенно пораженный «всесторонним», подлинно советским, развитием шестилетнего ребенка.
— А-а-а я, дядя, не знаю. Петька мне не а-аварил и-и я не умею.
Помню, однажды из Праги я получил различные газеты, в том числе и советские. Сижу у стола и бегло просматриваю их. Коля возле рассматривает какие-то картинки. Вдруг схватывает советскую газету и указывая пальцем на традиционно-неотъемлемую принадлежность каждой советской газеты, фотографию Сталина, говорит:
— А-а-а это, дядя, наш мудрый и до-орогой Сталин.
— Почему ты думаешь, что это Сталин? — Спрашиваю.
— Он, дядя, носит а-арошие сапоги и новую фу-у-ражку, — объясняет всезнающий Коля.
— Знаешь ты и Ленина?
— О-о, а-а-а как же! О-он носит, дядя, бо-ородку вот так — ко-озликом, — отвечает бойко Коля, правой рукой показывая ниже собственного подбородка козлиную бороду Ленина.
— Разве там нет сапог? — снова задаю Коле вопрос.