Алексей более всего рассчитывал на свое родство с императором, который был женат на родной сестре его покойной жены Софьи-Шарлотты и, таким образом, доводился ему шурином, а дети Алексея - Наталья и Петр - были родными племянниками императрицы.
Карл VI Габсбург немедленно собрал Тайную конференцию и решил сохранить пребывание Алексея в секрете. Затем он распорядился отвезти его сначала в местечко Вейербург под Веной, а оттуда в крепость Эренберг, расположенную в земле Тироль, в Альпах.
Объясняя причину своего столь бедственного положения, Алексей сводил все к проискам непомерно честолюбивых и властолюбивых главных своих врагов Екатерины и Меншикова, поставивших своей общей целью во что бы то ни стало погубить его, чтобы на троне после смерти Петра оказалась Екатерина или кто-то из ее детей, а Меншиков был бы при них верховным управителем.
Алексей и его спутники с большой радостью поехали в Эренберг. Для сохранения тайны их всех переодели простолюдинами и посадили не в экипажи, а на крестьянские телеги, настрого наказав соблюдать в пути абсолютное инкогнито и во все время пути ни слова не произносить по-русски.
Однако же, останавливаясь на ночлеги, Алексей и вся его компания много пили, шумели и бросались в глаза необычным для австрийцев поведением. Наконец, на восьмой день пути, проехав шестьсот верст, они добрались до крепости Эренберг, одиноко возвышавшийся на вершине высокой и крутой горы. Крепость лежала вдали от больших дорог и была идеальным местом для сохранения царевича от любопытных глаз. Эренбергский комендант, генерал Рост получил от австрийского императора инструкцию о строжайшей изоляции "некоторой особы". Причем эта "особа" не должна была иметь никаких сообщений, не могла уйти, и само место ее заключения должно было остаться для всех "непроницаемою тайной". Император предупредил Роста, что если его приказ хоть в чем-то будет нарушен, то он, Рост, будет лишен имени, чести и жизни.
Инструкция предписывала не менять ни одного солдата в гарнизоне пока узники будут там, и категорически, под страхом смерти, запрещала и солдатам и их женам выходить из крепости. Если же главный арестант захочет писать письма, то можно ему разрешить это при одном условии: отправлять их будет сам комендант через Вену.
Меж тем Веселовский, все через того же Дольберга, узнал о месте пребывания Алексея. Это случилось 23 марта 1717 года, на четвертый день после приезда в Вену денщика Петра капитана гвардии Александра Румянцева и трех офицеров, приданных ему в помощники.
Узнав от Веселовского о месте пребывания Алексея, Румянцев немедленно выехал в Тироль и там доподлинно выяснил, где скрывают русского царевича.
О происках Румянцева вскоре узнали австрийцы и, спасая Алексея, предложили ему тайно переехать в Неаполь. Что же касается слуг и Ивана Федорова, то им было велено остаться в Эренберге, потому что передвижение их целой группой скрыть было невозможно. К тому же император не хотел лишних нарицаний за то, что скрывает у себя "непотребных людей".
Переодев Ефросинью в одежду мальчика-пажа, Алексей вместе с нею в три часа ночи выехал из Эренберга, но все старания обмануть бдительных петровских соглядатаев оказались напрасными: Румянцев уже несколько дней находился под чужим именем в соседней с Эренбергом деревне Рейтин, где проживал и комендант крепости генерал Рост. Почти сразу же Румянцев узнал от одного из гостей Роста - офицера из Вены, что таинственного узника увезли из Эренберга в Неаполь. И хотя царевич и Ефросинья доехали до Неаполя благополучно, но главного - сохранения места их пребывания в тайне - они не добились, потому что по пятам за ними скакал Румянцев.
Алексея и Ефросинью поместили в замке Сент-Эльм, стоящем на вершине горы, господствующей над городом, где они и прожили пять месяцев до осени 1717 года.
Однако не прошло и двух месяцев, как им стало ясно, что и новое их убежище раскрыто: летом в Вене появились тайный советник граф Петр Андреевич Толстой и капитан Румянцев и передали императору Карлу VI письмо Петра с просьбой о выдаче ему сына.
Судьба Екатерины Ивановны
и Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского
Мы расстались с Петром полтора года назад, в конце января 1716 года, когда он, простившись с Алексеем отправился в самое длительное в его жизни путешествие, продолжавшееся более полутора лет. Поэтому все, что случилось с Алексеем, происходило в то время, когда Петр был за границей.
Проехав через Ригу, Петр остановился в Данциге, где собирались полномочные представители стран северной Европы - союзники России по антишведской коалиции: Дании, Пруссии, Ганновера, Польши и Саксонии. Это были государства, входившие в так называемый "Северный Союз". Прибывшие в Данциг дипломаты намерены были расширить "Северный Союз" за счет герцогства Мекленбурга, чей сюзеренн-герцог Карл-Леопольд выразил желание присоединиться к антишведской коалиции. Вместе с царем на корабле, шедшем из Петербурга, были царица Екатерина Алексеевна и племянница Петра старшая дочь его покойного брата Ивана - царевна Екатерина Ивановна.
Царица почти всегда сопровождала своего мужа и в походах и в поездках, а, что касается его племянницы, то здесь дело обстояло иначе - Екатерина Ивановна была просватана за герцога Мекленбургского Карла-Леопольда и плыла в Данциг, чтобы стать там его женой.
Этот пассаж является для Вас, уважаемый читатель, совершенно неожиданным, и поэтому автор с удовольствием разъяснит его, так как до сих пор племянница Петра упоминалась лишь как второстепенный персонаж и Вы могли не обратить на нее внимания.
Екатерина Ивановна появилась на страницах этой книги, когда шла речь о ее матери, вдовствующей царице Прасковье Федоровне, переехавшей весной 1708 года в Петербург. Двумя годами позже девятнадцатилетняя Екатерина Ивановна присутствовала на свадьбе своей семнадцатилетней сестры Анны с герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом.
Как Вы, уважаемый читатель, помните, герцог по дороге в Курляндию скончался, и Анна Ивановна, прожив с ним два месяца, оставаясь вдовой, проживала то в Митаве, то в Петербурге, то в подмосковном селе Измайловском.
А Екатерина жила с матерью - царицей Прасковьей Федоровной, то в Петербурге, то в Измайлове.
Была она маленького роста, очень пухленькая, с необыкновенно черными глазами и волосами цвета воронова крыла. Она отличалась чрезмерной болтливостью, громким и частым смехом и великим легкомыслием. К тому же с юных лет знали ее, как особу ветреную, склонную к любовным утехам с кем попало: лишь бы был ее герой хорош собой и силен, как мужчина. Ей было все равно: князь ли перед ней, паж или слуга.
Камер-юнкер Фридрих-Вильгельм Бергольц, уроженец Голштинии, называл ее "женщиной чрезвычайно веселой, которая говорит все, что взбредет ей в голову".
Когда Екатерине Ивановне исполнилось 24 года, ее дядя - царь Петр решил выдать ее замуж за Мекленбург-Шверинского герцога Карла-Леопольда.
История сватовства была не совсем обычной: в январе 1716 года к Петру попросился на прием мекленбургский советник Габихсталь и передал царю письмо своего господина, в котором он просил руки вдовствующей герцогини Курляндской Анны Ивановны.
Однако, Петр, руководствуясь собственными соображениями, предложил руку Екатерины Ивановны.
В тот же вечер царь объявил Екатерину Ивановну невестой Карла-Леопольда и сообщил Габихсталю, что в ближайшие дни поедет в Данциг.
Пока Петр был еще в Петербурге, Габихсталь и русский представитель вице-канцлер Павел Шафиров заключили свадебный контракт, по которому герцог Карл-Леопольд обязывался немедленно вступить в брак, с подобающим торжеством, в том месте, какое будет назначено по взаимному соглашению. Екатерина, как и все ее русские слуги, останется православной, а в ее резиденции будет сооружена православная церковь. Герцог обязывался ежегодно выплачивать жене 6000 ефимков денег, а если умрет раньше ее, то закрепит за нею Замок Гистров с ежегодным доходом в 25 000 ефимков. (В России "ефимком" называли немецкую монету "иоахимсталер").
Петр обещал дать невесте 200 000 рублей приданого. Кроме того, он обязался отбить у шведов Висмар с Барнемюнде, который отошел от Мекленбурга к Швеции еще 70 лет назад по Вейстфальскому миру 1648 года.
К свадебному контракту был приложен особый - сепаратный артикул", - в котором Габихсталь брал обязательство до свадьбы герцога предъявить точное доказательство, что герцог разведен с первой женой.
Почему же этот "сепаратный артикул" здесь появился? А дело было в том, что Карл-Леонид, вступая в брак с Екатериной Ивановной еще не развелся со своей первой женой Софией-Гедвигой принцессой Нассау-Фрисландской.
Герцог, хотя уже и не жил с нею, но еще и не развелся, потому что на развод у него просто не было времени: он беспрерывно воевал со своими подданными, которых считал заговорщиками и его потенциальными убийцами. С таким сбродом, считал Карл-Леонид, нельзя церемониться, и потому он без суда и следствия хватал кого угодно и, попирая собственные законы, бросал в тюрьмы и посылал на эшафот.
Ко всему прочему, был он очень жаден и скуп. Его любимой поговоркой была такая: "Старые долги не надо платить, а новым нужно дать время состариться".
В Петербурге знали об этом и Прасковья Федоровна умоляла Петра выдать Екатерину Ивановну замуж в его присутствии, строго наказав герцогу, чтоб он берег жену.
27 января 1716 года Петр, царица Екатерина Алексеевна, царевна Екатерина Ивановна и немалая их свита вышли из Кронштадта на корабле в море и взяли курс на Данциг.
Корабль пришел в Данциг 1 марта. В это время герцога здесь не было, но царская фамилия была встречена со всеми почестями. До приезда герцога в Данциг царь, царица и Екатерина Ивановна остановились во дворце епископа Эрм-Ландского князя Потоцкого. Наконец, на седьмой день, 8 марта в Данциг из столицы Мекленбурга-Шверина приехал Карл-Леопольд. Петр обнял и поцеловал его, а герцог сразу же стал вести себя перед царем откровенно покорно и даже униженно. Однако, по отношению к августейшим дамам - двум Екатеринам - был он меланхоличен и подчеркнуто холоден.
Следующие дни у каждого из героев этой истории проходили по-разному: Екатерина Ивановне показывали местные достопримечательности - замки, музеи, богатые дома и окрестности Данцига.
Петр проводил время по большей части среди солдат и офицеров своего корпуса, размещавшегося неподалеку от Данцига, и на кораблях большого русского флота, стоявшего у Балтийского побережья.
Сопровождавшие его дипломаты вице-канцлер Шафиров, Головкин и Толстой делили время между работой над русско-мекленбургским союзным договором и составлением брачного контракта.
Меж тем в Данциг приехал Август II Сильный и в его честь в Данциге началась новая вакханалия пиров и балов. А между Петром и Карлом-Леопольдом наступило охлаждение, да и Екатерина Ивановна увидела в нем бездушного эгоиста и самодура. И все же свадьба состоялась. 8 апреля герцог сначала нанес визит Петру, где застал и польского короля. Здесь Петр наложил на него орден Андрея Первозванного и все присутствующие при этом зашли в покои Екатерины Ивановны и, взяв ее и царицу, пошли в наскоро построенную, перед тем стоявшую совсем рядом, небольшую православную часовню.
Там молодых обвенчал православный архиерей, - духовник Екатерины Ивановны, приплывший с нею в Данциг, и оттуда все, кто был при венчании, пошли во дворец герцога, тоже оказавшийся совсем неподалеку.
Свадебное пиршество было довольно скромным и гостей было не много.
Сохранилось свидетельство обер-маршала герцога Эйхгольца, что Карл-Леопольд среди ночи ушел из спальни, почувствовав, что не может выполнить своего супружеского долга.
Через несколько дней молодожены уехали в Шверин, чтобы подготовиться к приезду туда Петра.
Вскоре приехав в Шверин, Петр весьма сильно удивил встречавших его придворных герцога и самого молодого супруга весьма дерзким пассажем.
Только завидев свою миловидную, молодую племянницу, Петр побежал ей навстречу и, не обращая внимания ни на герцога Карла, ни на других, его встречавших, обхватил Екатерину Ивановну за талию и увлек в спальню. "Там, - пишет осведомленный двумя очевидцами этого происшествия барон Пельниц, - положив ее на диван, не запирая дверей, поступил с нею так, как будто ничто не препятствовало его страсти". Едва ли подобное могло случиться, если бы дядя и племянница не были до того в любовной кровосмесительной связи...
Петр уехал из Шверина в Гамбург, оттуда на северо-германский курорт Пирмонт, затем в Копенгаген, и оттуда поздней осенью 1716 года вернулся в Шверин, где предстояли переговоры о возможном сепаратном мире со Швецией.
Здесь он узнал, что брак его племянницы несчастен: за минувшие полгода Екатерина Ивановна вполне в этом убедилась.
(К ее жизни в Шверине мы еще вернемся, а теперь нам предстоит узнать, что происходило с сыном Петра - царевичем Алексеем после того, как император Карл VI Габсбург предоставил русским беглецам замок Сент-Эльм).