— Не моё это дело давать советы старосте, но неужели ты считаешь, что ничего не случилось? Что-то я не припомню, чтобы приличные люди в Поллене, крещёные, конфирмованные люди с голодухи занимались насилием и разбоем. А ты, Йоаким, можешь такое припомнить?
— Ну а как же тут быть? — спросил Йоаким.
— Ну, — сказал Август, — уж кто-кто, а ты-то знаешь, как быть.
— Я?
Август:
— Мы должны помочь горю. — И, обратясь к слушателям, спросил: — Тут никто не хочет отправить телеграмму от моего имени?
Молчание.
Август обернулся к Йоакиму и сказал многозначительно:
— А тебе пора бы выйти с неводом.
Йоаким разинул рот от удивления, впрочем, все остальные тоже. Стало быть, надо выйти с неводом? А почему, собственно, надо? Разве в заливе есть сельдь? Люди думали, качали головой, размышляли над словами Августа. Йоаким же спросил, причём опять с видом некоторого превосходства:
— Туда что, пришла сельдь?
— Да, — ответствовал Август твёрдо и убедительно.
— Сдаётся мне, ты шутишь над нами.
Август, торжественно:
— Если человек, подобно мне, долгое время пребывал в стране смерти и вечности, он не шутит. Ибо ему открывается многое. Ты в это не веришь?
Йоаким ему и впрямь не верил, он вообще отличался здравым умом.
— Как же идти с неводом, когда в заливе ещё не сошёл лёд?
Август:
— Лёд, который лежит в заливе, — всего лишь жалкие, подтаявшие льдинки. Да ты и сам вполне можешь встать на нос и разгонять их веслом.
Теперь Йоакиму понравилась идея, которую высказал Август. Ведь не может дальше идти так, как идёт сейчас. Надо взять себя в руки и как следует всё обдумать. Какой смысл в том, что к нему заявляются его же собственные соседи, и хозяйничают в лавке, и врываются в хлев, и доят его коров? Хотя, с другой стороны...
— Не знаю, будет ли в этом прок, — сказал он. — А народ что думает?
— При чём тут народ?! — отвечали полленцы. — Мы такие разнесчастные, мы знать ничего не знаем.
— Вот именно, — вмешивается Август, — вы сейчас всё равно как вороны над полем. Знаете, что в мире живёт множество людей, а думаете, что, кроме вас, никого нет. Выходите с неводом, вам говорят.
Казалось, будто Август получил приказ свыше, и его слова звучали, как благая весть. Но тут появилась Поулине и подпортила всю картину. Лицо её никоим образом не выражало кротость: чтобы избавиться от этих трёх женщин, ей пришлось отдать весь утренний удой. Однако кислое выражение её лица сменилось выражением глубочайшего удивления, когда она увидела Августа в его одеждах пророка. Что ж это такое? Неужто перед ней Август?
— Да, да, он хочет, чтоб мы вышли с неводом, — объясняет Йоаким.
— Это ещё почему? Сельдь пришла, что ли?
— Он говорит, что пришла.
— Так-так! Эдеварт, уведи Августа в дом и не давай ему стоять на холоде. Ну а ты, Август, не стой дурак дураком, иди и ляг.
— А ну стоп! — кричит Август. — Я уйду только тогда, когда сочту нужным! Да, кстати, Йоаким, ты уже решил, хочешь ты выйти с неводом или не хочешь?
Йоаким:
— Ну, люди, что вы думаете? А где ж это у нас Кристофер с дружками? Ушли, что ли?
— Похоже на то, — отвечают люди, оглядываясь по сторонам.
— Как ни крути, — говорит Йоаким, — а получается, что надо выходить. Еды нет, и духу тоже нет, и сил у людей не осталось, так что выходить надо большой артелью, вот я и раздумываю...
Вдруг подходит Роландсен, глава банка, вернее, не походит, а подбегает. Он всё время стоял в сторонке, зато теперь он очень спешит, вид у него разгорячённый, лицо бледное.
— Они увели из хлева корову! — докладывает он.
— Это как? Это кто?
— Они взяли корову и вывели её из хлева. Я сам видел. Поулине со всех ног бросается к хлеву, некоторое
время её не видно, потом она прибегает обратно, крича и воздевая руки к небу:
— Бык! Они увели большого быка!
— Что-о-о?
Йоаким рванулся было за похитителями, но Эдеварт удерживает его и хочет бежать сам.
— Пустите меня! — кричит он. — Я сам!..
— Стой! — кричит Август изо всех сил.
— Вон они идут, — указывает глава банка Роландсен. Поулине:
— Да-да, вон они. А ведёт быка Кристофер. Вы что, не видите, как они ведут нашего быка? Так и будете стоять и любоваться?
— А ну, замолчите! — вдруг восклицает Август. — Поулине, я заплачу тебе за твоего быка.
— Это ещё почему? — не соглашается Йоаким. — Они что, вот так и уведут моего собственного быка?
Август:
— Да заплачу я за него.