Пространственные взаимоотношения нужны, если вы хотите стать профессионалами Школы; каждый в своей области, но профессионалами, они должны быть для вас главной заботой.
- Игорь Николаевич, вы не затронули момент о пространстве знания как пространстве смерти.
И.Н.- Шекспир устами героя сказал: _Весь мир - театр, все люди в нем актеры..._ С точки зрения мира вещей - это ужасные слова. Я уже говорил, что жизнь - это не театр. А когда жизнь делают театром, получается насилие над людьми. Но если посмотреть на это с точки зрения пространственного бытия, тогда весь мир вещей - это театр.
Знание - это смерть. Есть люди смерти, а есть люди жизни. Люди смерти боготворят знание (то, что мы привыкли называть знанием) потому, что это все упаковано. Это уже даже не знание - это вещь под названием _знание_. Соберите все библиотеки мира... Это вещи. Это только намек на знание. Это воспоминание о знании, а не само знание в истинном смысле этого слова: знание - это люди.
Человек жизни всегда так или иначе рвется к пространству. Он так или иначе заботится о пространстве. Он человек любви, потому что любовь не нуждается в превращении ее в вещь. Никто не отождествляет вещь, которая напоминает о любви, с самой любовью. (Кроме фетишистов, но они больные люди.) Все понимают, что это только вещь, которая напоминает о прекрасном переживании.
Так вот знание (то, что люди привыкли называть знанием) - это такие вещи, которые напоминают о любви между человеком и реальностью.
Когда-то мой Учитель говорил мне: _Книжка - не инструкция, книжка это повод для размышления. Книжка - это подсказка, дверочка, которую можно открыть и оказаться дома_.
Человеческие отношения, даже очень близкие, выглядят с точки зрения пространства следующим образом: две вещи стучатся друг о друга. Но, к счастью, есть дырочки. Дырочки приобретают очень большое значение. Знаете, что в теле человека имеет самое большое значение? Дырочки. Поэтому вся любовь вещей сводится к следующему: я тебе открываю дверочку в мою дырочку. Какой ценный обмен. А так все должно быть закрыто. Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не ощущаю. Но сквозь эти дырочки пространство в нас все-таки проникает.
И знание, используемое не по назначению, не как воспоминание или напоминание о любви, а как строительство заборов и загородок, и есть смерть для нас в качестве пространства. Вы подумайте, чем забито пространство сознания? Это же склад. Полная голова книг. Чего там только нет. Но зачем? Только для одного - чтобы было заполнено. Не дай Бог там окажется пустота. Пустота сразу срезонирует с пространством. Прокол. Дырочка.
Когда я - пространство и ты - пространство, возникает резонанс, взаимопроницаемость. И это все еще в большом пространстве. Это совсем другая жизнь. Когда вы выходите к такому способу, вам не надо таскать с собой все эти библиотеки, справочники. У вас в каждый момент времени будет все, что нужно для данного момента времени. Естественно. Как может быть иначе? Но мы так привыкли, что у нас сразу все есть, даже то, что никогда не понадобится, что мы предпочитаем _охать, кряхтеть и стонать под ношей нудной жизни_, а не стать свободным, пустым и наполниться жизнью, реальностью. Тогда мы будем видеть друг друга по законам пространства, а не по законам вещей. Это совсем другие дела.
Знаете, иногда для моей работы, для моих личных дел мне нужно становиться в позицию вещи, сознательно. В последнее время это для меня всегда заканчивается очень плохо, либо в физическом, либо в психологическом смысле, либо в интеллектуальном. Но я прекрасно понимаю, что человек не получится, если он сначала не подвергнется давлению, не сформируется. Все равно человек должен быть сделан, а потом он может раскрыться и стать пространством. А делается он вот как. Стучатся друг о друга вещи. Чтобы сделать любую вещь, нужно с помощью инструмента воздействовать на материю и придавать ей соответствующую форму. Чтобы сделать человека, социуму тоже нужно воздействовать на этот растущий организм и придавать ему форму человека. Но эта форма великолепна. Опять цитирую Шекспира: _Что за величественное создание - человек_. Потому, что в этой форме есть все, чтобы совершить шаг к полному бытию. Я очень люблю Шекспира как автора, поэта, драматурга. Но именно когда я заговорил о пространстве, начали всплывать цитаты, цитаты, цитаты из Шекспира, потому что когда смотришь так на это, то открывается совсем другой смысл, так же, как открывается смысл изречения Лао Цзы _Великий квадрат не имеет углов_, так же, как открывается любой другой смысл. _Идущий впереди меня идет позади меня_ и наоборот, _Идущий позади меня идет впереди меня_. Все эти _до того_ мистифицируемые вещи открываются в полноте своего объема, и жизнь открывается. она перестает быть вещью, над которой нужно постоянно мучиться. Делать жизнь... Да не надо ее делать. Делая ее, мы умираем. А не делая ее, мы живем. Когда мой Мастер говорил: чистый - мертвый, грязный - живой, он же не имел в виду, что не надо мыться. Когда мы говорим: _совершенство - это смерть_, с точки зрения вещи - это один смысл, с точки зрения пространства смерть - это и есть совершенство, когда ты умираешь как вещь и рождаешься как пространство.На языке вещей говорить об этом очень опасно. Тут нужно петь зикры, сочинять притчи, писать стихи.
Несравненный и единственный Насреддин жил так. Не зря все серьезные эзотерики всего мира признают его духовный подвиг самым высоким. Высочайшим. Даже если реального такого воплощения не было, то само создание этого образа - это величайшее прозрение, глубочайшая истина.
Он был веселым человеком. Он играл в этом мире вещей как хотел. Он был Богом, играющим Богом, смеющимся Богом. Он был Богом - не вещью. Каждый из нас может быть Богом, в каждом из нас есть Бог, но его нужно выпустить. Для этого нужно просто перестать быть вещью. Это очень трудно реально осуществить, потому что прежде всего нужно выиграть поединок с сознанием. Не уничтожить сознание, а стать его хозяином. У него же есть хозяин - это вы.
Вы представляете, когда такая потрясающая штуковина, как человеческая форма, не имеет хозяина. Если пользоваться образом Гурджиева, великолепная лошадь, великолепная повозка и несется неизвестно куда, неизвестно почему. Быстро найдется тот, кто приберет это к рукам. Или лошадь решит, что она главная. И начнет тащить повозку куда-нибудь на луга, на травке поиграть. А от повозки отцепиться не может. Хорошо все сделано. Если бы сознание могло отделиться... Это фикс-идея сознания отделиться и жить самостоятельно, вне тела и без всякой психоэнергетики. Почитайте, сколько заумных, мудрых и умных книг написано о мечте сознания. Если бы их авторы понимали, о чем они пишут. О мечте сознания существовать отдельно, потому что все ему мешает. Конечно, мешает. Ведь когда часть целого возомнила себя целым, естественно, все остальное начинает мешать. Когда форма возомнила себя содержанием... то кувшин будет вздрагивать, когда в него что-то будут наливать.
Но когда хозяин, т.е. субъект, есть, тогда открывается потрясающая красота, и тогда снова слышишь слова Шекспира: _Какое великолепное изделие человек_. Есть прекрасный подстрочник, сделанный Морозовым. Там переведено на том языке, на котором говорил Шекспир. У него сочные образы. И когда вспоминаешь фразу Гамлета: _Время вывихнуто. О, какое проклятое несчастье, что я рожден вправить этот вывих_, то с точки зрения вещи - это просто художественный образ. Можно писать тома, диссертации защищать на тему, что же он хотел этим сказать. Интерпретировать. А с точки зрения пространственного восприятия тут нечего интерпретировать. Это буквально сказано. Вот откуда иллюзия - от искусства интерпретации. Вот почему многие знания - многие печали. И если это знание такого рода, то расстояние между мной и реальностью все время увеличивается. Потому, что интерпретация на интерпретацию... Где же то, что интерпретации не поддается? Где реальность как таковая?
В любви к пространству она и открывается - реальность как таковая. Конечно, с точки зрения мира вещей вы становитесь более уязвимым, более каким-то не таким. Не такой сильный, не такой волевой... И холод, и давление, и тыкать вас начинают. Но если вы укрепились в своем пребывании, тогда решается этот фундаментальный момент - момент радости бытия. Радости оттого, что я есть, что я живой, что я родился. Если этой радости нет, никаких радостей нет. Есть только интерпретации по поводу радости. Радость в том факте, что я живой. Если этой радости нет - нет фундамента для здоровой психики. А ее нет, потому что человек между собой и миром ставит интерпретации.
Вот перед человеком лежит прекрасный апельсин. Он может любоваться, нюхать его, разрезать, съесть. Бесконечный источник радости, наслаждения эстетического, сенсорного. Можно еще философски осмыслить, раскрыть его: вот вам огненный цветок, вот вам образ солнца. Да что хотите. Любой поэт может извлечь цикл сонетов. А человек ест апельсин и думает: _Боже, какая ужасная жизнь, что я буду есть завтра?_ А ведь _птичка божия не знает ни заботы, ни труда_.
Конечно, кроме _кайфа_, в пространственном бытии есть все, чему положено быть в жизни. Но одно то, что это пространство любви, одна возможность свидетельствовать это уже прекрасна. И радость открывания мира заново, радость видеть и слышать без пленок, без интерпретаций, без масляных пятен - сочно, ясно.
Я сейчас подходил к двери и слышал вибрации. Подумал: _Что они, запись зикра поставили вместо того, чтобы разговаривать?_ Подхожу и слышу - зикр поют здесь. Это пространство звучит. Это и есть музыка сфер. Это звучание пространства. Оно не звучит словами. Оно звучит объемом, звучит музыкой. Когда слышишь другого человека как музыку... я вам скажу, это восторг. И тогда слова становятся тем, чем должны стать. Они становятся вещью, напоминающей о музыке. Они становятся хранилищем воспоминаний. И тогда поэзия, вообще искусство, открывается вам как свидетельство любви. И вы начинаете понимать, что искусство - это как раз и есть тот переходный период между чистым пространственным восприятием и сознанием. Это как бы место, где сознание и психоэнергетика любят друг друга.
Говорят: вам хорошо, у вас интимные отношения с реальностью. Но интимные отношения между инструментами, любовные, возникают тогда, когда эти инструменты прежде всего пропитываются пространством, музыкой пространства. Тогда в них возникает другое ощущение. Другое ощущение тела, другое ощущение психоэнергетики, другое ощущение сознания - другая система отношений. У них появляется общее - жизнь в пространстве.
Знаменитая притча о мастерстве без мастерства. Я напоминаю: Мастер стрельбы из лука стреляет в глиняные горшки и раскалывает их точно пополам. Мимо идет дзенский монах. Мастер стрельбы из лука над ним подсмеивается: ну что ты, бездельник, тунеядец, попрошайка, ничего не умеешь. Ты посмотри, как это красиво. И действительно красиво видеть, как Мастер раскалывает стрелой кувшин.
- Хоть бы ты этому научился.
Монах отвечает:
- Ты извини, я никогда не пробовал, мне очень трудно, поэтому я встану на край пропасти. Встает на край пропасти так, что пятки висят над пропастью.
- Извини, я никогда не стрелял, мне очень трудно, поэтому я закрою глаза.
И стрелой горшочек точно пополам.
Это притча, но и в реальности такие настоящие жизненные возможности открываются человеку, когда он пребывает в пространстве! Какого нового себя он обнаруживает и какие потрясающие свои возможности он обнаруживает! Тогда и выясняется, что хорошая голова - это хорошее дело, а не помеха.
- Какова принципиальная разница между отношением к резонансу в мире вещей и в пространстве?
И.Н.- В мире вещей резонанс - это я, приемник - вещь, у меня много всяких деталей, я кручу ручку настройки... А если я пространство, то я могу усилить любую часть звучащего пространства. Любую. Ту, которая наиболее полно может быть усилена моим инструментом. Ту, которая наиболее полно отвечает запросу, идущему от людей. Потому, что на самом деле между мной и пространством никакой разницы нет. По определению. Если я пространство в пространстве, какая между нами разница? Пространство - это просто пространство. Где точка, где бесконечность? Оформленность - вот что меня выделяет как вещь. Но эта оформленность отнюдь не такая жесткая, как нам кажется.
Все мы прекрасно знаем грузинскую школу актеров. Откуда они все появились? Приехал человек, где-то он был, вернулся в Грузию и основал школу. Набрал курс и начал учить актеров. У него есть актер, который сидит и меняет лицо. Я знаю этого актера, но меня просили не называть его фамилию. У него развлечение такое: он сидит, и у него меняется форма носа, глаз, шеи. В чем секрет? В том, что он нашел какой-то способ пространственного отношения к себе как форме. Даже на телесном уровне он может меняться. Ученый бы сказал, _на самом деле_ он меняется или нет. Но для нас же он меняется. Мы же видим, что меняется. Есть другие способы это делать: за счет психоэнергетики - все прекрасно знают, все видели. Можно говорить, что это лица других воплощений. Можно и так. Интерпретация - вещь веселая и безответственная, потому что это интерпретация реальности, но не сама реальность. _Хула на Отца простится, хула на Сына простится, хула на Дух святой не простится во веки веков_.
Вот манипуляции с реальностью - это вопрос сложный. А интерпретация реальности - сколько книжек понаписано, еще понапишут - тоже занятие хорошее.
Вот почему необходимо для человека, который хочет прийти к реальности, сочетание в нем знания рационального, логического (желательно, конечно, полилогического) и знания художественного. Знать искусство необходимо. Необходимо, если вы хотите пройти духовный путь. Только зная искусство, т.е. имея в голове сочетание знания по эзотерической психологии, философии со знанием, чувствованием искусства - вы можете более или менее адекватно прочитать те тексты, которые вы называете эзотерическими, духовными. Они так сделаны.
Я читал сообщение, что с помощью компьютера выяснили, что какой-то тибетский текст сделан так, что можно читать через одно слово - будет осмысленный, пропуская два слова - будет осмысленный, справа налево будет осмысленный. У человека, который писал, не было компьютера. Он же воплотил. Он не разрывал мысль и образ, понятие и переживание.
Это и есть тотальность. В тотальности ничего страшного нет. Что вас все время этим пугают?
Ведь тогда можно прорваться к пространству. Тогда вы поймете, что весь этот путь, с точки зрения практики, начиная с _Огненного цветка_, созерцания, _белой птицы_, потом потери чувства тела, т.е. приобретения умения жить без этого чувства; потом вибрации и так далее. Почему это такое опасное дело, если это правильно не оформлено как профессиональная работа? Потому, что это приближение к музыке реальности, музыке пространства. А.Н.Виноградный вообще-то все написал в своей статье. Вы ее читали?
Но есть и одна печальная сторона. Человек - существо коллективное. А сущность - птица, летающая в одиночку. Это вечная проблема. _Встретиться нам не дает размах наших крыльев_.
Дело еще в чем? Если бы все люди такими были. А когда ты как бы пространство, а вокруг тебя вещи, а ты знаешь, что они не вещи, ты не просто знаешь, ты видишь. Тебе, как всякому нормальному любящему существу (любая сущность - любящее существо), хочется помочь, поделиться. А они говорят: что ты лезешь в мою личную жизнь? Не буди меня!
Вот Ходжа сумел. Как он это сумел? Однако, если вы вспомните его жизнь, хотя бы в описании Соловьева, - это бесконечные странствия, бесконечные выполнения заданий. Но так хорошо, весело написано, что большинство людей, прочитав эту книгу с удовольствием, причем людей, которые эзотерически подкованы, пропускают, что вообще-то он всю свою жизнь выполнял задания. То дервиш странствующий его попросил, потому что уже бестелесный совсем, то еще кто-то. То падишах попросил его съездить в Индию. Он же все время на работе.
А жена с кучей детей вечно одна. Она их растит, растит. А потом говорят, почему у него такая сварливая жена. А почему у Сократа была сварливая жена? Конечно, будешь сварливой - мужа все время дома нет.
Когда читаете такие книжки, нужно быть очень внимательным. Это поразительный пример с _Таис Афинской_ Ефремова, которую невнимательные люди считают легким чтением для молодежи. Есть масса прекрасных вещей. Но люди очень невнимательны. А почему? Потому что этого не хочется. Хочется что-то легкое, красивое. Но, как говорил Станиславский, в скобочках Алексеев, что такое искусство? - трудное сделать привычным, привычное легким, легкое красивым.
- До звезд-то далеко.
И.Н.- Да звезды - они здесь. Они ждут: человек, выйди, выйди, выйди из своего целлофанового пакетика!
Говоря о пространстве, невозможно не вспомнить о так называемом быте. Когда человек поворачивается спиной к еде, которую готовит. Я всегда говорил, что приготовить пищу - это высочайшая эзотерика, это великое искусство, потрясающая вещь. Не зря так называемые продвинутые люди различных традиций просто сами себе все готовили.
- А если вообще ничего нет?
И.Н.- Такого не бывает.
- Было же.
И.Н.- Ах, да, у нас был замечательный случай. Бывшая питерская хозяйка и нынешняя решили объединиться, чтобы приготовить обед. Пока мы были на работе, они приготовили.
Я такого не ел еще никогда. Полный ноль. Ешь мясо - вата, ешь салат - вата. Пусто. Они все съели, а форму оставили.
Я говорю: _Марина, может, вы покушаете?_ Она: _Нет, нет, мы не хотим_. И ходят такие разморенные.