- Порог пройдем хорошо.
Заговорили, что теперь уж скоро-скоро Стрелка, потом и Куликова - конец пути и конец сплава вообще.
А там домой, к своим, до следующей весны, до новой навигации. Эх, славно!
Катер отделился от берега и пошел навстречу плоту. Ангара, вся в солнечных зайчиках, здесь разлилась особенно широко. Белая полоса пены клином расходилась у катера за кормой.
Стал доноситься шум порога. Весь слив воды давил к левому берегу, и казалось, что плот боком скатывается туда.
- Эй, вахта! Ле-вые реи под-бе-ри! От-дай правые реи!
Александр - он нес дневную вахту - быстро управился со своей реей и пошел помогать Ксении, своей напарнице на этот раз. Та охотно уступила место и, перебирая вместе с ним конец рунталя, спросила:
- Обратно вместе с нами не поедете?
- Зачем же я поеду обратно! Мне тоже хочется скорее домой добраться.
- Без вас скучать будем.
- Ну вот! - засмеялся Александр. - Скучают люди, когда друг к другу привыкнут.
- А мы привыкли уже...
И Александру подумалось, что ведь и он тоже привык к девчатам, и если не скучать о них, так вспоминать будет частенько, как весело и незаметно проплыл вместе с ними неблизкий путь от Тогучан до дома.
Катер летел полным ходом, вспарывая блестящую равнину реки. Будто резцом автогена, разваливал он воду по бокам от себя, и огненные струи лизали его борта, взбирались чуть не на палубу и падали, рассыпаясь мириадами искр.
- Эй, на плоту! Приготовь буксир! - размахивая свернутой в кольцо тонкой бечевой - "легостью", кричал молодой парень, черный, как негр. Лицо у него жирно блестело, словно он только что умылся нефтью. Он улыбнулся, и с трудом верилось, что у этого человека могли еще оставаться белыми зубы.
Ксения вдруг оживилась.
- Пашка! Пашка! - забегала она по кромке плота.
Пашка важно повел плечами. Ветер трепал его непокрытые волосы. Красивый взмах руки, просвистела в воздухе легость, и гирька упала на плот.
- Ты когда вернулся, Паша, а? - расспрашивала Ксения, привязывая легость к тросу.
Катер на малых оборотах боком придвинулся к плоту.
- Третьего дня! - кричал Пашка Ксении так, словно до нее был километр расстояния. - Последний кошель с дровяным лесом из Пискуновки в Енисейск стащили. Теперь вот вас еще с ходу проводим в Куликову - и кончено. Точка.
- Паша, а чего прилетел Петр Федорович?
- Чего ему не летать! Начальство, - сказал Пашка, с трудом втаскивая на борт катера конец троса. - Мне он не докладывается. Вас поджидает.
- Чего нас ждать?
- Это его дело. Да ты что сразу скисла?
- Домой хочется, - сказала Ксения.
- Успеешь. Дом - он никуда не денется. А Петр Федорович тебя от дому тоже не увезет. - Пашка заделал конец троса за гак - крюк, на котором закрепляются буксиры, - и, нагнувшись, крикнул в рубку: - Готово! Отваливай!
Синий дым с треском вырвался из выхлопной трубы. Сильнее забурлила вода под кормой, на отлогой волне качнулись крайние пучки бревен.
- Ванюшку Доронина своего не забыла? - помахивая Ксении блестящей черной рукой, крикнул Пашка. - Приехал. Восемь наград. Весь исстрелянный, а кости до единой целехоньки.
- Что ты!.. - охнула Ксения.
- Честное матросское...
- Куда поступил? - успела еще спросить Ксения.
- А куда? Ясно, на старое место - на свой пароход. Только теперь капитаном!
- Капитаном?
- Ну да! Он и на войне уже судном командовал.
Натянувшись, как струна, сверкнул в воздухе трос, а затем упал на воду, рассыпая по сторонам каскады разноцветных брызг.
Ксения оглянулась на Александра. Лицо ее сияло. Исчезли морщины на лбу, расправились и приподнялись всегда нахмуренные брови. Она медленно перевела дыхание, словно захлебнулась струей пьянящего свежего воздуха.
- Хороший парень! - сказала она, тряхнув головой.
И не понял Александр, к кому это относилось: к капитану Ванюшке Доронину или к чумазому Пашке.
Порог надвинулся нагромождением обточенных водой и ветром камней, цветом своим спорящих с белизной подпорожной пены. Плот сразу заерзал на воде, весь сжался, стал короче. Со скрипом полезли друг на друга бревна. А временами, наоборот, пучки раздвигались, растягивались настолько, что между ними открывалась черная бездонная пучина.
Александр поглядывал на Ксению. Она стояла молча, плотно сжав тонкие губы и изредка смахивая с лица крупные, тяжелые брызги воды. Порог бушевал. Взъерошенные гребни волн топорщились по сторонам особенно высоко, словно в досаде на то, что в самом горле порога их прижал, притиснул плот. Это длилось недолго, какие-то минуты. А затем горбатые камни, узорчатая пена волн, их суматошный рокот - все сдвинулось назад, и плот снова вышел на открытую гладь реки. На невысоком, плоском, как стол, берегу слева показался поселок.
Катер сбросил буксир и, словно радуясь свободе, побежал к поселку. Чумазый Пашка появился на палубе, посигналил Ксении рукой и опять исчез.
- Черти! - с упреком сказала Ксения. - Зачем сбросили буксир? Тянули бы нас сразу до места. И чего побежал в поселок?.. Ну, а вы чего стоите? заворчала она на Александра. - Помогайте вытаскивать трос.
Они не успели закончить работу, как катер опять затарахтел возле плота. Сверкая зубами, Пашка прокричал:
- Остановка! Велено вам якорь кидать. Давайте скорее!
Шумно упал в воду якорь. Плот еще немного поцарапал по дну концами волокушиых цепей и остановился. Однообразно зажурчала вода, разбиваясь о верхние его углы.
- Так. А теперь что? - спросил Евсей Маркелыч.
- А тебе к Петру Федоровичу на берег велено.
- Отвезете?