Опять потянулись минуты ожидания. И вдруг пальба на какое-то время усилилась и начала отдаляться. Блюхер еще несколько минут напряженно вслушивался, а потом с облегчением вытер пот. Я почувствовал, как страх, заполнивший все тело и, казалось, распиравший меня изнутри, исчез. Мы оставались жить.
А происходило вот что: действительно почти безнадежное положение выправил наш дорогой Николай Дмитриевич Томин. Узнав об опасности, он бросился в сторону хутора Зубовка, где находились наши сотни и батальон стерлитамакцев. Ворвавшись на взмыленном коне на хутор, Томин закричал страшным голосом:
- Ребята, за мной!
И вскоре лава всадников, вращающих шашками, неслась на белых, которые считали, что Михайловское уже у них в кармане. Противник, бросая оружие, бежал в сторону Уфы.
К концу 29 августа сорок верст железной дороги находилось в наших руках, мы захватили много продовольствия, которого так не хватало последнее время.
В Главный штаб Иван Каширин прислал донесение: "В Уфе полная паника. Штаб белых выехал по направлению к Самаре, буржуазия разбежалась..."
Следом за донесением в штаб ворвался сам Иван Дмитриевич:
- Константиныч! - буквально взмолился он. - Разреши ударить по Уфе. Десять верст всего! Я же их там...
Мне показалось, что Блюхер сейчас хлопнет кулаком по столу и весело скажет: "Давай, Иван, действуй!" Но главком вздохнул и ответил:
- Главное - перейти через Уфу. Переправу будете обеспечивать ты и Павлищев. У меня - все.
...А еще из белогвардейских газет мы узнали, что из-за нашего удара сорвалось Уфимское государственное совещание, на котором они собирались решать судьбы России. Дураки! Судьбы России решаются сейчас на поле боя, в крови, в пороховом дыму. Конечно, бывает, когда время кроится и обычными канцелярскими ножницами, но сегодня время кроят острые, как бритвы, клинки. И завтрашний день за теми, чья сталь тверже и острее!
4 сентября 1918 г., Казанка
Записываю по порядку события последних дней. Отбросив белых и разворотив на много километров железнодорожное полотно, мы двинулись дальше на север.
Лето кончалось. Днем солнце еще грело, а вечером и ночью сковывал холод. Шли дожди, и кругом было классическое русское бездорожье.
В Иглино Русяев, заместитель начштаба Троицкого отряда, нашел документы, из которых доподлинно стало известно, что линия фронта проходит возле Кунгура, чуть южнее. Иван Степанович получил приказ главкома идти к реке Уфе, захватить плацдарм и готовить переправу. За Уральским отрядом стремительно двигались все остальные, привалы и передышки были практически отменены. Обозы беженцев и госпиталь шли по боковым дорогам, чтобы не сковывать наше движение. Тыл прикрывали верхнеуральцы и богоявленцы под командованием И. Каширина.
Белые преследовали по пятам тремя колоннами, стараясь схватить нас. Под деревней Немислярово они настигли троичан, но после боя были отброшены на несколько верст.
1 сентября, утром, Павлищев вышел к Уфе. Да-а, это тебе не Сим: никаких бродов и перекатов, саженей 100 в ширину и 3 сажени в глубину. Иван Степанович сразу же при помощи парома переправил на правый берег отряд, многие боевики перебрались вплавь. Белые пытались помешать переправе, но после короткого боя откатились, а узнав, что в районе Красной Горки готовится переправа, стали снова стягивать силы, чтобы сделать то, что не удалось им у Сима - сбросить нашу армию в реку.
В районе переправы скапливалось все больше и больше людей, но вплавь и на пароме всех не переправишь, пришлось снова строить мост. И Блюхер снова вызвал Голубых и меня.
- Ну вот что, Миша! - спокойно и твердо сказал главком. - Ты у нас опытный мостостроитель. Людей тебе не дам - нанимай башкир, покупай лес. Сандыреву я прикажу, чтобы по твоим запискам проводил оплату. Действуй!
Василий Константинович достал из кармана кожанки часы, посмотрел на циферблат и добавил:
- Сутки тебе даю.
Место вокруг Красной Горки безлесое, но мы решили покупать у местных жителей, в основном башкир, постройки, срубы, амбары. Кстати, башкиры очень удивлялись на нашу "ездящую пехоту". Мы-то давно привыкли, а если посмотреть свежим взглядом, действительно смешно: увешанные оружием люди гордо сидят на лошадях, а вместо седел - домашние коврики, вместо стремян - веревочные петли.
Башкиры охотно помогали нам, но после одного случая включились с таким энтузиазмом, словно прошли вместе с нами от самого Верхнеуральска. Дело было так.
Начальник отдела снабжения Пономарь и комиссар финансов Сандырев обходили дома кулаков, удравших при нашем приближении, конфисковывали продукты, упряжь, фураж. В лавке одного из бежавших неожиданно нашли целый ворох долговых расписок. Тогда они собрали сход и попросили башкира, говорившего по-русски, перевести: вот, мол, нашли ваши расписки!
Башкиры испугались: а вдруг сейчас эти грозные, вооруженные длинными маузерами люди взыщут с них все задолженное? Где же взять?
Но Сандырев молча зажег у них на глазах лучину и спалил все до одной бумажки. Когда последняя расписка превратилась в мелкие черные хлопья пепла, подхваченные ветром, как рой мух, Сандырев сказал:
- Большевики рассчитались с богатеями за вас. Идите домой!
С этого момента до конца постройки моста недостатка в помощниках у нас не было. Работа шла непросто: каждые новые козлы устанавливались труднее и труднее.
Один раз был момент, когда очередные закрепленные козлы повалились и накренился весь построенный мост, работавшие на нем попадали в воду. И если б один из саперов не догадался перерубить канат, связывавший все звенья моста, наш двенадцатичасовой труд пошел бы насмарку. Был и еще случай: вдруг ночью кто-то крикнул: "Смотрите!" - и показал на огромный плот, несшийся прямо на почти законченный мост. Откуда он взялся, не знаю, но если б не успели подплыть к нему на лодках и, перерубив канаты, рассыпать на бревна, за судьбу нашей армии я бы не поручился.
А белые продолжали наседать. Даже Томин, который никогда не жаловался, прислал донесение: "Прошу прислать две тысячи патронов, так как бойцы израсходовали весь запас. В противном случае не ручаюсь за исход боя".
- Откуда я возьму две тысячи патронов! - вспылил Блюхер. Нервы у всех были напряжены. - Пусть штыками колет! Так и передай!
Но посыльный не уходил.
- Что стоишь?
- Товарищ главком! - просительно, но твердо ответил нарочный. - Томин первый раз просит, он зря не попросит.
- Черт с вами! - Василий Константинович шагнул к столу, черкнул что-то на бумаге и протянул присланному. - Вот, полторы тысячи. Больше не дам!
Потом примчался ординарец Ивана Каширина: у них тоже дела шли плохо, просили подбросить пехоты.
- Хорошо! - ответил Блюхер, мрачнея. - Дам пехоты, но передай Ивану Дмитриевичу, чтобы держался до последнего. Не удержится - все здесь ляжем. Все до одного!
Через несколько часов прискакал человек от Ивана Степановича, он писал: "Противник беспрерывно ведет атаки, бьет во фланги, пытается прижать к Уфе. С большим трудом сдерживаем напор. Опасаюсь за исход боя!"
Дочитав рапорт, Блюхер резко выпрямился и сморщился от боли в спине.
- Да-а, если уж Павлищев "опасается" - дрянь дело. Вот что, Владимирцев, давай к Голубых, передай: строительство моста ускорить, сделать все возможное и невозможное, а саперам пусть скажет, что мост этот - наша жизнь или смерть. Действуй.
Я поскакал к саперам. Мост медленно, но верно тянулся к правому берегу. Голубых, взмокший, бледный, метался, давал приказы и торопил, торопил, торопил, но подгонять необходимости не было: все понимали и так.
3 августа к полудню мост, неказистый, горбатый, но прочный был готов, но Блюхер все не давал приказа о переправе, хотя у моста скопились тысячи людей и сотни подвод.
- Почему не переправляемся?! - возмущались они. - Мост готов!
А когда несколько снарядов разорвалось в гуще обозников, они без команды бросились к мосту, который через мгновение должен был развалиться от этой неорганизованной обезумевшей толпы.
- Стой! Назад! Назад, я приказываю! - Это сам главком со сжатыми кулаками встал перед ними. И люди остановились.
К вечеру прискакал человек от Ивана Каширина и протянул донесение.
- Что?! Еще людей просит?! - взорвался Блюхер, разворачивая рапорт, прочитал: "Главкому товарищу Блюхеру. Доношу, что, несмотря на упорное сопротивление, белые разбиты. Двести человек взято в плен. Остальные изрублены и утонули в реке. Наши трофеи - три орудия и шесть пулеметов. Потери выясняются. Командующий Верхнеуральским отрядом Иван Каширин".
А дело было так. Большой отряд белых стремился прорваться к переправе и уничтожить мост. Иван Каширин атаковал их, а полторы сотни под командованием командира Вандышева отправил для удара в тыл неприятелю. Лобовую атаку беляки отбили, но, когда сзади с криками и свистом появилась казачья лава Вандышева - его теперь прозвали "обходной генерал", - не выдержали, пытались построиться в каре, но были смяты и изрублены.
После допроса пленных выяснили, что большинство мобилизовано насильно и отправлено на фронт под угрозой расстрела. Тогда им предложили выбор: идти по домам или вступать в наши отряды. Большинство попросилось идти дальше с нами.