«Одежда гебров так сильно напоминает одежду арабов, что молено подумать, будто арабы заимствовали ее у них, когда завоевали их родину».
Изучая положение зороастрийцев в Иране в XIX в., В.А. Жуковский пришел к выводу, что они обречены на вымирание. Если в XVI в. в Иране проживали, по подсчетам (очень приблизительным) Жуковского, около 100 тыс. зороастрийцев, или 20 тыс. семей, то в конце XVIII в. при Ага-Мохаммеде их численность сократилась до 6–7 тыс. человек, а при Мохаммед-Али их было не более 4 тыс. человек.
По данным А. Орлова, бывшего в Иране в 70—80-х гг. XIX в., там проживало не более 9 тыс. зороастрийцев.
Тяжелое материальное положение зороастрийцев объяснялось тем, что, помимо общих налогов на скот, профессию бакалейщика, лавочника, гончара и т. п., зороастрийцы, как немусульмане, должны были платить джизью, а также некоторые «случайные поборы». Хотя иранские шахи уже в XVI в. заставили зороастрийцев нести воинскую повинность, их зачисляли в пехоту и кавалерию, но если они не елркили в войсках, им до конца XIX в. запрещалось ездить верхом.
На протяжении многих веков зороастрийцы сохраняли свои культы, обычаи и обряды. В условиях постоянных преследований они жили замкнутой общиной, высшая духовная прослойка строго следила за правильностью исполнения всех обрядов.
Совместные обряды, церемонии и обычаи способствовали тому, что зороастрийцы ощущали себя, несмотря на тяжелые условия жизни, единым организмом, единой сплоченной ячейкой людей, которые могли одерживать победу над злом. Важное значение имели торжественные церемонии и праздники, связанные с временами года, празднование Ноуруза (Нового года), шести гаханбаров, культ предков, почитание священного напитка хаомы, различные молитвы, обряды очищения, приобщения подростков к зороастрийской вере (надевание священного пояса — кушти) и др. Существовали также обряды и обычаи, связанные со вступлением в брак, рождением ребенка, похоронами, в которых участвовали, в основном, родственники и близкие, почетные граждане города и деревни; среди них обязательно присутствовали служители культа.
К каждодневным обрядам зороастрийской религии относилась молитва. В зороастрийском каноне даны подробные указания и строгие правила, когда, в какое время года, в какие часы и как совершать молитвы. Зороастрийцы должны читать молитвы из Авесты пять раз в день. Упоминание бога Ахурамазды в гимнах Авесты сопровождалось хвалебными эпитетами, которые должны были неоднократно повторяться молящимися. Утром и перед сном, входя в дом и выходя из него, снимая кушти, совершая очищение и другие обряды, зороастрийцы должны были постоянно повторять слова молитвы.
Согласно канонам зороастрийской религии, молиться можно было где угодно: в храме, у домашнего алтаря, на лоне природы. При этом лицо зороастрийца Ирана во время молитвы всегда должно быть обращено на юг, в то время как лица молящихся парсов Индии — на север.
Обряд молитвы, сохраняя многие традиционные черты, видимо, всегда производил на окружающих сильное впечатление. Так, сюжет одного из рассказов замечательного иранского прозаика Садега Хедаята, «Огнепоклонник», навеян услышанными им воспоминаниями французского археолога Фландена, производившего раскопки в Персеполе в последней четверти XIX в. Рассказ написан якобы от лица археолога, который вечером подошел к Накш-и Рустам, где высоко в скале вырублены могилы древних правителей. На скале виднелся рельеф с изображением царя Дария I перед алтарем огня, а напротив, неподалеку от могил, находился храм «Кааба Зороастра», изучением которого и занимался Фланден. Вот выдержка из упомянутого выше рассказа:
«Хорошо помню, вечерело, я измерял этот храм. Было жарко, и я изрядно устал. Вдруг я заметил, что в мою сторону идут два человека в одежде, которую теперь иранцы не носят.
Когда они подошли ближе, я увидел рослых и крепких стариков с ясными глазами и какими-то необычными чертами лица. Я стал расспрашивать их. Оказалось, что это купцы из Иезда, с севера. Они были зороастрийцами, как и большинство жителей Иезда. Они поклонялись огню, как их древние цари, лежащие в этих гробницах. Они быстро собирали хворост и складывали его в кучу. Потом подожгли его и начали читать молитву, как-то по-особенному нашептывая. Я неотрывно смотрел на них и поражался: я никогда не видел и не слышал ничего подобного. Казалось, это был тот самый язык зороастрийцев, язык Авесты, что и клинописью запечатленный на камнях.
Наблюдая, как два гебра читали молитву огня, я случайно поднял голову — и оцепенел. Прямо передо мною на камнях склепа была высечена та же сцена, которую я сейчас, через сотни лет, мог поглядеть собственными глазами. Я был потрясен. Казалось, ожили камни, а люди, высеченные на стене, сошли, чтобы поклониться воплощению своего божества. Прошлое соединилось с настоящим, исчезли столетия, отделявшие этих живых людей от древних изображений. Представлялись тщетными все усилия мусульман уничтожить древнюю религию — она жила».
В религиозных представлениях зороастрийцев нашли отражение народные верования, магия и демонология. Так, из поколения в поколение передавался страх перед дэвами (демонами); и, чтобы преодолеть его, зороастрийцы произносили особые молитвы с заклинаниями, носили принадлежавшие их предкам амулеты и талисманы, которые должны были оберегать их и их семьи от дэвов, несчастий, болезней.
В зороастрийских канонах перечисляются «чистые» и «нечистые» предметы, звери, насекомые, растения и даже люди. Еще Геродот сообщал, что
«маги… собственноручно убивают всех животных, кроме собаки и человека Они даже считают великой заслугой, что уничтожают муравьев, змей и [вредных] пресмыкающихся и летающих животных».
Согласно доктрине зороастризма, к «чистым» относятся человек, звери (особенно собаки, ежи, коровы, овцы), растения. Со дня своего рождения до смерти зороастрийцы должны соблюдать обряд очищения и сами соблюдать абсолютную чистоту. Прикасание к «нечистым» предметам приравнивалось к греху. Особо почитаемыми у зороастрийцев были огонь, вода и земля. Нельзя было налить себе воду, не вымыв руки, нельзя было выходить в дождь на улицу, ибо это означало загрязнение земли и воды. Нельзя есть мясо, если предварительно из него не была удалена кровь.
Жесткие правила соблюдения «чистоты» во время еды не позволяли зороастрийцам есть в присутствии представителей других религий — очень часто в присутствии мусульман они вообще отказывались от еды. В присутствии иноверцев зороастрийцы никогда не купались в бассейне. Сжигание мусора запрещалось, так как для зороастрийцев огонь был всегда священным. Для разведения огня в домашнем очаге употреблялось сухое, чистое дерево; при приготовлении пищи ни одна капля не должна была попасть в огонь.
Для нечистот и мусора в каждом доме существовало специальное помещение; когда оно заполнялось до определенного предела, туда наливался специально приготовленный раствор и нечистоты по специальному желобку сливались в землю. Обычай этот до сих пор сохраняется в районе Иезда.
В концепции зороастризма жизнь рассматривается как благое начало, предоставленное Ахурамаздой, а смерть — зло, исходящее от Ахримана. Пока правоверный жив — он олицетворяет благое начало, но если человек умирает, то его труп становится осквернением, выражением злого начала, так как смерть, согласно зороастризму, есть зло. Поэтому никто из единоверцев, даже самые близкие родственники, никогда не смеет прикасаться к покойнику.
Насассалар происходит от слова «насу» — олицетворение смерти, часто представлявшееся в виде мухи, прилетающей с севера Она вселяется в мертвых и даже живых существ, если, как считают зороастрийцы, этому не воспрепятствовать соответствующими молитвами и соблюдением особых предписаний. Обряд, связанный со смертью и погребением, носил специфический характер. Он соблюдался строго и скрупулезно. В Авесте (5-й и 8-й фаргарды Видевдата) на вопрос правоверных зороастрийцев, как поступать с умершим зимой человеком, говорится: «В каждом доме, в каждом поселении пусть возведут три помещения для мертвых».
Помещения должны быть «достаточно высокие, чтобы не задевать головы стоящего человека, вытянутых ног, протянутых рук, — таково правильное помещение для мертвых. Там положат труп на две ночи, три ночи, на месяц, пока не полетят снова птицы, не зацветут растения, скрытые воды не потекут и ветер не высушит землю. Тогда почитатели Ахурамазды выставят тело на солнце». Согласно предписаниям Авесты, умирающий должен был лежать в особом помещении, отгороженном от жилых комнат родственников и близких. При этом соблюдалась определенная дистанция между умирающим и живыми людьми и некоторыми предметами, которые считались у зороастрийцев священными. Это расстояние равнялось «тридцати шагам от огня, тридцати шагам от воды, тридцати шагам от связки священных ветвей».
Так как символом Ахурамазды всегда являлся огонь, ни один обряд не обходился без него. Огонь находился и в помещении умирающего, но отгороженный виноградной лозой, чтобы насу и злые дэвы не касались огня.
В то же время и сам огонь, по представлениям зороастрийцев, служил средством «усмирения демонов». У постели умирающего постоянно находились два священнос-лркителя, но один читал молитву вблизи огня, а другой давал выпить глоток священного напитка хаомы или гранатового сока для придания бодрости тому, кто был обречен на смерть. Но если умирающий был в состоянии, он вместе со священнослужителем произносил слова молитвы.
Около умирающего стоял ритуальный кувшин с хаомой как символ жертвоприношения родных богу Ахурамазде, означавший их желание умилостивить божества Митру, Рашну, Атара, праведного Сраоша, а также ангелов-хранителей людей, чтобы душа праведника-зороастрийца при переходе через мост Чинват попала в рай.
При умирающем присутствовала собака, которая у зороастрийцев является священным животным Собаку любили за беззаветную преданность и верность, ее присутствие символизировало уничтожение всего грязного, порочного, безнравственного, к тому же она съедала все остатки и отбросы пищи. Еще в далекой древности зороастрийцы верили, что пристальный, магнетический взгляд собаки обладает особым свойством Оно заключалось в том, что взгляд собаки способен был, как полагали верующие, прогонять насу и злых духов, осквернявших все живое. Именно с этим связывался обычай «сагдид» — обязательное присутствие собаки при умирающем. На этот счет существуют разные предположения: одни ученые связывают этот обычай с мифологическим героем Иимой, у которого были особые собаки, с четырьмя глазами. Более рационалистические теории указывают на особый инстинкт собаки, предчувствующей последний вздох и последний удар сердца умирающего.
По древнему обычаю, существующему и поныне, вокруг умирающего разбрасывали кусочки хлеба или клали их на его грудь, и собака съедала их. Если для этой цели в древности использовались собаки особой породы, то уже в XIX в. в г. Иезде, например, обычай «сагдид» выполняли самые обычные уличные собаки. Только после того как собака съедала кусок хлеба в помещении умершего, родственникам объявлялось о смерти их близкого.
Прикасаться к покойнику могли только насассалары, они обмывали тело, одевали на него белый саван и пояс — кушти, складывали руки на груди. Для всех других прикосновение к усопшему влекло длительный обряд очищения; близкие могли только издали смотреть на покойника.
В течение трех дней и трех ночей, пока покойник не был похоронен, служители культа и родственники читали молитву, соблюдая определенные запреты в отношении еды и питья. Только на четвертые сутки, когда считалось, что душа усопшего переселилась в загробный мир, с восходом солнца совершался обряд погребения в соответствии с правилами, изложенными в Авесте.
На железные носилки клали деревянный настил, а на него труп. Руководили похоронами насассалары, которые несли носилки. Похоронная процессия сопровождала носилки; служитель культа воздавал хвалу богу, вместе с ним
молились присутствующие на похоронах. Процессия сопровождала носилки только до подножия специального сооружения, места захоронения зороастрийцев — астодана, или так называемой башни молчания, высотой 4,5 м. Носильщики и служители культа поднимались со своей ношей на башню, помещали труп в сидячем положении на краю погребальной площадки (дахмы) и закрепляли его за' ноги и волосы, чтобы звери или птицы, растерзав тело, не могли унести останки к воде или растениям.
Когда птицы склевывали все мясо, а кости под влиянием солнца полностью очищались, тогда их сбрасывали в башню молчания.
Геродот и Страбон утверждают, что во времена Ахеменидов персы натирали тело воском и хоронили умерших царей в особых гробницах или склепах, вырубленных в скалах Накш-и Рустама. Маги или жрецы выставляли трупы на особого рода возвышения и погребали «не ранее того, как их разорвут птицы или собаки».
Однако уже при Сасанидах тело умершего выносилось за город, где его клевали хищные птицы; класть тело в могилу или сжигать запрещалось. Запрещение кремировать трупы греческие ученые объясняли тем, что огонь, согласно зороастрийским верованиям, считался священным.
В XX в., особенно в 50-е гг., зороастрийский обряд похорон был запрещен. Башни молчания были замурованы и прекратили свое существование.
В последние годы зороастрийцы хоронили покойников, как и мусульмане, на кладбище в земле, заливая могилу цементом: они считали, что такой способ захоронения не загрязняет земли. Исключение было сделано для башен молчания Иезда и Кермана. Секрет строительства подобных сооружений утерян, и в настоящее время мало кто из оставшихся в живых дастуров может их восстановить.
Согласно зороастрийской вере, души умерших освещают жизнь живущих, а живущие, поддерживая традиции, чтят своих предков и желают, в свою очередь, после смерти воссоединиться со своими близкими, отошедшими в «мир иной». Поэтому церемония поминок по усопшему обязательна. Траур соблюдается в течение разных сроков, в зависимости от степени родства — начиная с нескольких месяцев, полгода, год.
Поминки происходят сразу после похорон, но все родственники должны перед ними совершить обряд омовения, который начинается с мытья головы, левого, затем правого уха, лица, шеи. Необходимо также выстирать одежду и вымыть дом. Омовение производилось не только водой, но и особой жидкостью, приготовленной из коровьей мочи, считавшейся священной. После этого в дом вносят огонь.
В дом, где умер человек, новый огонь можно вносить только через девять суток зимой и через месяц — летом На огонь выливалось несколько капелек жира — символ жертвоприношения. Поминки повторялись на 10-й и 30-й день, затем через год и позднее. На поминках читались молитвы, ели, пили и жертвовали деньги в пользу бедных. Молитвой руководил дастур, другой священнослужитель растирал в ступе священное растение хаому, которое смешивалось с молоком и соком некоторых растений, и получившийся напиток раздавался присутствующим Еще один служитель культа подносил культовые предметы дастуру, читавшему молитву. Необходимым культовым предметом являлся барсман — вепса тамариска или ивы, которую, позже заменили пучком металлических прутьев. Их держал в руках священнослужитель.
Поминки устраивались для того, чтобы «порадовать душу» покойного, умилостивить духов всех родов, а также для «спасения» душ живущих. Как считает Мэри Бойс, поминая близких, каждый человек несет ответственность за набожность своей души.
Для всех зороастрийцев обряд очищения был обязателен. Обычный обряд очищения включал простейшее омовение лица, рук и ног до и после молитвы. Более сложный обряд очищения производился в присутствии зороастрийских священнослужителей и, кроме обычного омовения, предполагал употребление священного напитка с лимонной цедрой и лавровым листом. Затем читалась молитва, а после нее все тело натиралось песком и коровьей мочой. Обычно такого рода обряды очищения происходили во время посвящения зороастрийских детей и подростков в их веру, а также когда зороастрийцы женились. Такой обряд очищения все без исключения зороастрийцы должны были осуществлять в последние десять дней уходящего года.
Особо тяжелым и изнурительным был обряд очищения для самих священнослужителей, вступающих в сан, а также для насассаларов, желающих избавиться от своей профессии, которая передавалась от отца к сыну.
Хотя звание священнослужителей являлось наследственным, чтобы стать служителем культа и получить сан, кроме религиозного образования, необходимо было подвергнуться нескольким обрядам очищения, которые длились около 13 дней.
Будущий священнослужитель должен был шесть раз совершить омовение особо приготовленным составом, 18 раз натереться песком, 5 раз обмыться водой. Затем он должен был повторять за служителем культа слова клятвенной формулы очищения и дотронуться до собаки, которая вела его к другому священнику, после чего он омывался священной водой и его оставляли в храме на 9 дней.
Обряд очищения считался нарушенным тогда, когда еда была приготовлена не зороастрийцем, когда при произнесении клятвенной формулы принимающий сан запнулся, когда во время очищения головной убор падал с его головы и т. п. Тогда приходилось снова повторять этот утомительный обряд.
Фанатичное отношение к обряду очищения проявлялось до некоторой степени в отношении насассаларов — представителей низшей касты, занимавшихся грязной работой, «осквернявшей» зороастрийца. И хотя иранские зороастрийцы отрицают кастовость, тем не менее община обычно считала насассаларов «нечистыми», хотя постоянно прибегала к их услугам. Насассалары жили отдельно не только от других членов общины, но даже от членов собственной семьи. Они носили особую одежду, на руки надевали перчатки, а в древности давали знать о своем появлении в публичных местах, на базарах позваниванием колокольчиков.
Зороастрийцы всегда сторонились насассаларов. Их не приглашали в гости, на свадьбу. Во время больших торжеств и праздников, массовых гуляний, вне дома зороастрийцы хотя формально и не смели их прогонять, однако сторонились их, предпочитая посылать им праздничные подарки домой. Но и дома, несмотря на то что после каждою обряда похорон насассалары совершали обряд омовения, они ели в отдельной посуде, не могли подойти к домашнему очагу, зажечь лампу и должны были просить об этом своих близких. Когда насассалары начали отказываться от своей профессии (а с конца XIX в. это происходило довольно часто), они подвергались тяжелому обряду очищения.
Той же боязнью «оскверниться» можно, пожалуй, объяснить жестокость, проявляемую зороастрийцами в течение столетий к своим единоверцам, страдающим физическими недомоганиями и кровотечениями, тяжелыми функциональными расстройствами органов пищеварения, так как считалось, что болезни насылает всякая нечисть. Даже с тяжело больными стариками и детьми зороастрийцы обращались с известной суровостью, предпочитая в некоторых случаях видеть их скорее мертвыми, нежели больными.
Роды, болезни и даже рождение ребенка рассматривались зороастрийской догматикой как осквернение чистоты организма, нарушение «идеального» физического состояния человека. Согласно зороастрийским предписаниям, связанным с обычаем очищения, женщина во время ее месячных недомоганий, родов и болезней подвергалась определенному табу, сидела на каменной скамейке или же спала на полу в темной половине дома, не смела приближаться к священному огню, выйти на воздух, видеть небо и солнце, работать в саду. Она надевала самую плохую одежду, ела в отдельной посуде. Никто из семьи, в том числе дети, не подходили к ней. Приготовлением пищи занимались другие члены семьи, но если у женщины был грудной ребенок, ей приносили его кормить, а после кормления тут же уносили.
Даже в первые два десятилетия XX в. зороастрийские женщины страдали от этого обычая, хотя, по мнению М. Бойс, подобные трудности «как будто вырабатывали стойкость характера» у зороастриек.