Теперь посмотрим, как «отсоединялись» захваченные земли и народы. Про Казань, Новгород и Смоленск я уже говорил выше, почти каждый царь «покорял» их вновь и вновь. Потом они, окруженные со всех сторон империей, перестали сопротивляться, так как карательный поход был неминуем, и образовали «ядро» Русского государства. Что же творилось на окраинах этого «ядра»?
Украину присоединили в первой половине 17 – начале 18 столетия, но она все время рвалась на Запад, а Западная Украина вообще воевала с Советским Союзом почти до самого его распада. Прибалтику присоединяли почти сто лет с 1710 до 1795 года, но как только империя ослабевала, тотчас же Прибалтика отсоединялась. С Молдавией, Бессарабией – то же самое. Азербайджан, Грузию и Армению «добровольно» присоединили в начале 19 века, но как только Российская империя рассыпалась, так они создали Закавказскую республику и коммунистам снова пришлось их «присоединять». Киргизию, Туркмению, Узбекистан, Таджикистан и Казахстан «присоединили» где–то около 1860 года, и тоже, как только Российская империя рассыпалась, так коммунистам снова туда пришлось посылать Фрунзе завоевывать их вновь. Пришел конец и коммунистам, и что мы с вами видим уже собственными глазами? А все то же самое. Все страны и народы кинулись врассыпную. А Варшавский договор? Что, и это расписывать, или вы так все помните?
А теперь зададимся вопросом, может ли быть сильным государство, основанное на штыках и репрессиях? Да у него же все силы государственные уходят только на сохранение самого себя. Какие тут могут решаться другие проблемы, я имею в виду человеческие?
Сильно–слабая власть. Какая у нас сильная власть, вы и без меня знаете. Особенно во второй половине 2000 года, когда на ваших глазах она, оголив зубы, не разбирая дороги, не видя перед собой даже барьера конституции, начала подминать под себя все и вся. Обращу ваше внимание на ее слабые стороны.
Сильно–слабое государство, тратящее все свои силы только на одно, как бы не рассыпаться, не может иметь постоянно сильную власть. Поэтому сильно–слабость ее изменчива в составляющих, перманентна, то слабость обуяет, то – сильность возьмет верх. Помните, Российскую империю же только–только «собрали» к 1893 году, кончине Александра III, а уже в 1917 – 1918 годах, то есть через 20 лет, она опять развалилась. Ушла вся Средняя Азия, Закавказье, Прибалтика, Польша, Финляндия, Бессарабия, Западная Украина. К 1936 году коммунисты опять ее «собрали», правда, в меньших масштабах, но если учитывать и страны Варшавского договора 1955 года, в которых хозяйничали как в своей империи, то даже в больших масштабах. Но «держали» ее опять не очень долго, и она опять рассыпалась как карточный домик. Мало того, ельцинские «суверенитеты», налево и направо раздаваемые не по доброй воле, а чтобы усидеть в кресле, чуть было, не рассыпали и саму Российскую Федерацию. И тут явился новый «Калита», правда, с другой фамилией. Что–то у него выйдет?
При таком положении дел разве может власть всегда оставаться сильной? Стоит только нефти подешеветь, так она снова станет слабой. Или вдруг найдут альтернативу нашему природному газу в Европе, так на следующий же день власть у нас опять сильно ослабеет. А если какой–либо геолог типа инженера Гарина найдет и докопается до «оливинового пояса» с чистым золотом, то власть у нас мгновенно опять станет сильной. Власть же наша не органична с народом, с нациями. Поэтому она может быть сильной только когда нефть дорогая, или одну половину народа заставят с автоматами наперевес охранять другую половину.
Тут надо бы присовокупить к флуктуациям нашей власти от сильной к слабой и наоборот мнение международное, так называемых развитых и демократических стран. Про царские времена никто из них уже не помнит, но коммунистические–то времена у них еще свежи в памяти. И сегодняшнее время они хорошо нутром чуют. В результате у них тоже проявляется двойственность относительно нашей власти. С одной стороны им было хорошо, когда власть у нас была сильной, из–за разгильдяйства бомбы и атомные станции не взрывались. С другой стороны наша сильная власть все время на них замахивалась, правда, вроде понарошку. Сейчас власть у нас слабая, и замахивания прекратились, даже кланяемся, а иногда и напропалую заискиваем. Поэтому, естественно, западная демократия хочет, чтобы власть у нас была сильная внутри страны и слабая – снаружи. Тогда бы все пошло у нас по майя–инкскому сценарию, мы бы постепенно все забыли и приучились жевать пшеницу на манную кашу детям, а они бы издалека нас жалели. Потом бы заявились как конквистадоры за золотом. По–моему, к этому идет.
Верующе–неверующий человек. Все, что я написал выше в этом разделе, относится к нашей элите. Перейду к народу, народам и отдельной личности. Нашей власти никто и никогда не верил. Иногда верили в отдельно взятого царя, пока он еще только боролся за трон, но потом мигом разочаровывались. Правда, когда приходил новый царь на место царя плохого, этот новый оказывался почти всегда хуже старого. Вы это и без меня вроде знаете, но, согласитесь, вы же вновь и вновь обманываетесь. Не устали?
Это в качестве введения я сказал. Теперь к делу. Я очень много общался с простым народом, люмпен–пролетариатом, в том числе и с сельскохозяйственным, о котором говорил выше. И за всю свою жизнь я встретил только одного истинно живущего по вере человека, адвентиста седьмого дня. Заостряю: живущего. Мне и сейчас приятно о нем вспомнить. Но не о нем речь, а обо всех остальных. Еще Белинский отметил, как я приводил выше, что русский человек безверен. Мне могут сказать, смотри, храмы битком набиты. О верующей молодежи ничего не могу сказать, но старичков–то «верующих», вернее таскающихся из храма в храм, я премного видел и знал лично. Статистику не вел, но как–то так выходило очень часто, что чем больше подлости другим сделал, тем чаще оказывается в церкви со свечечкой. Вы можете мне не поверить, тогда перехожу к доказательствам.
Вы, господа, сейчас мало читаете старых русских писателей, а они, между прочим, чуть ли не половину своего внимания уделяли этому вопросу, начиная с Достоевского. Если посчитать, сколько церквей и часовен построили бывшие душегубы и обманщики, то окажется, что почти все они – плод их труда. Особенно горазды на это были русские купцы, как известно, первейшие обманщики, а зачастую и душегубы. Ибо не очень образованный человек, боится будущего также как и образованный, только образованный знает больше, а потому и молится у себя в постели, втихаря, а кому, не знает и сам, просто хочет, чтобы не грянул гром над ним за его дела. Необразованному же кажется, что его может простить официальный бог в храме, за деньги. Но, так как необразованных людей больше во много раз, чем образованных, то и храмы – полнешеньки. И официальный бог получает с них хороший куш.
Вторым моим доказательством является вопрос к вам. Много ли вы знаете современных лысых бандитов, которые бы не заявлялись в церковь регулярно после каждого разбоя или убийства? Похоронили ли хотя бы одного бандита без тщательного богослужения по самому высокому, а потому и дорогому, разряду? Пройдитесь по любому кладбищу страны, по самым элитным его местам, и обратите свой взор на могилы возраста от начала перестройки по сегодняшний день. Православная атрибутика и дороговизна будут вам доказательством, что здесь лежит бандит, ибо в наши дни простой народ дорого не хоронит, в крайнем случае, сооружает крашеную масляной краской пирамидку со звездочкой, огороженную арматурным железом. И найдите мне хотя бы одного бандита без нательного креста. А наши правители, высшие военные, что творят? Они же всей кучей после каждой удачи чеченских боевиков целыми колоннами направляются по церквам и погостам с ризоносцами во главе, кругом миро и ладан, святая вода с кисточек поповских так и свищет, где они ее только столько набрали? Вы думаете, они в бога верят? Они же почти все политическую академию имени Фрунзе или Генштаба закончили, у них до сих пор марксизм–ленинизм в печенках сидит.
Ни кажется ли вам, что скоро порядочному человеку станет стыдно в церковь входить? Он же не может в таком окружении сосредоточиться на боге.
И все–таки наш человек очень верующий. Но не в бога. Как я уже говорил, он будет бесконечно долго верить в хорошего царя, верить и ошибаться, верить и ошибаться. Он так запрограммирован. Почему? Кем? Вот для этого я и перехожу к следующему парадоксу.
Грамотно–безграмотный народ. Коммунисты, придя к власти, быстро и настойчиво внедрили грамотность не только для русских, но и для «инородцев», что, безусловно, говорит о благих намерениях вначале. Кадры старой хроники с черной ученической доской и пожилыми крестьянами, пишущими «мы не рабы, рабы – не мы», яснее ясного это показывают. Намерения коммунистов были действительно благие, они действительно хотели дать народу образование, повести его в лучшую жизнь. Беда была в том, что они сами были страшно малограмотны, а более грамотных левых эсеров и меньшевиков они быстренько расстреляли. Даже своих более грамотных большевиков типа Каменева, Зиновьева постигла эта же участь. Даже Феликс Эдмундович, создатель ВЧК–КГБ, хотел образовать народ, но тут явился очень умный Сталин, природный диктатор. Он быстро понял, что классическое образование, а тем более изучение греческого языка, на котором писал Аристотель, помешают ему выполнить свое намерение.
Поэтому была создана инквизиторская система образования, которая совершенствовалась все семьдесят лет, и сегодня до ужаса совершенна для достижения сталинской цели. Но сталинская–то цель целиком и полностью совпала с целью русских царей – империя и единоличная власть превыше всего.
Просто русские цари не смогли создать такую хорошую для себя систему образования, а потому отменили образование совсем, а Сталин – смог, и создал. Начал он с истории, лично написав Краткий курс своей партии в виде совершенного мифа, где все концы сходились с концами, а правды не было ни на грош. Этим он поставил всех историков в строй и скомандовал «шагом марш». От историков зависели все остальные ученые, так как историки согласно «учению товарища Сталина» определяли какие науки хорошие и нужные, а какие являются «вейсманизмом–морганизмом», «потогонной системой Тейлора» и вообще «чужды советскому образу жизни», противны «марксистско–ленинской философии» и «социалистической экономике». Дело дошло до того, что Сталин самолично определил, что является «базисом», то есть основополагающей концепцией в жизни, а что – «надстройкой» над этим базисом, то есть производной составляющей этого базиса. Расставив, таким образом, по ранжиру все составляющие жизни, как общества, так и его индивидов, главный идеолог партии типа Суслова стал следить за неукоснительным исполнением этой жесткой и наперед заданной структуры. Тут и явились миру подразделения типа, советский народ, народность и прочие градации народов советской империи. Национальный вопрос же решился кардинально путем возможно большего перемешивания народов, почти всегда насильственного. И орусачивания.
Исходя из этой инквизиторской «концепции» было раз и навсегда решено, что советский человек должен знать, и чего знать не должен даже приблизительно, вплоть до того, что «отменили» не только отдельные научные дисциплины, но даже и слова, их обозначающие.
Что человек должен знать? Как можно больше того, что касается техники и инженерии. Но не все, а только то, что касается машин уничтожения, то есть оружия, и машин, с помощью которых это оружие можно делать, начиная от выплавки металла. И не более того. Швейная машинка «Зингер», поставленная на производство самим Зингером в Подольске еще до революции, бессменно выпускалась в том же самом образце на протяжении всей советской власти. Так же и по всем остальным товарам так называемого «народного потребления», включая знаменитые черные галоши советского завода «Красный треугольник», которые прекратили выпускать только с началом перестройки, и которые крестьяне носили вместо комнатных тапочек, когда ходили в свой хлев. Самым передовым советским достижением в области товаров для народа являлся электрический утюг, а что касается самого отсталого, то это – чугунная мясорубка образца конца прошлого девятнадцатого века, выпускаемая до сих пор.
В этом отношении знаменательна иезуитская «концепция» о группе «А» и группе «Б» в промышленности. Группа «А» – это производство средств производства, а группа «Б» – это производство средств потребления. Так вот, группа «А» должна была неимоверно опережать группу «Б», так, что мясорубка, ступка с пестиком, резиновые галоши и чугунки должны были выпускаться вечно, но так, чтобы за ними все–таки стояла очередь как за вареной колбасой из «заменителя» мяса, целлюлозы.
Дураку понятно, что танк – основная ударная сила нашей армии, требует до сорока тонн металла в чистом виде, не считая металлической стружки и других отходов, значит, нужны мощные экскаваторы Уралмаша для добычи различных руд и топлива для домен. Для самолетов и ракет надо много алюминия, поэтому настроили столько алюминиевых заводов, что даже на ложки и кастрюльки для народа начало хватать. Даже сегодня мы не знаем, куда девать алюминий, а потому и понужаем его за границу, обрушив мировые цены на него. Вот этот комплекс войны и должны были обслуживать грамотные люди, чтобы не наделали слишком много брака. Но вперед смотреть не могли, поэтому электронику и компьютеры запретили, как вражескую науку, и лет через десять буквально начали кусать локти, но было уже поздно, навсегда поздно.
Что касается других отраслей знаний, то их разделили на две неравные кучки. Меньшая кучка составляла знания, способствующие производству не только танков, но и бактерий с вирусами для войны, химических соединений для этой же цели. Это произошло, правда, после прокола с кибернетикой и генетикой, то есть лет тридцать всего назад, даже меньше. Эти знания причислили тоже к группе «А». Большая же «кучка» знаний, как бы сегодня ненужных для войны, в свою очередь, была поделена на «перспективные» и «бесперспективные» для войны. На перспективные давали немного денег, бесперспективные совсем не закрыли, но жестко «упорядочили». За перспективные для войны научные направления знаний хватались как утопающий за случайную соломинку, не рассуждая, спасет она его или нет. Просто гадали, вдруг выйдет чудо, и очередной ученый что–нибудь изобретет эдакое, «асимметричное» и сверхдешевое для ответа врагам, в которых ходил у нас весь мир, исключая те немногие страны, в которых нам удалось посадить своих ставленников.
Бесперспективные для войны науки надо рассмотреть подробнее, ибо они и делают наш технически грамотный народ безграмотным как человека. Это, во–первых, учения о личности человека. Надо было ни в коем случае не допустить, чтобы эти знания, культивируемые на всей остальной части земного шара, попали в наши с вами головы. Но и без них совсем нельзя. Поэтому человека стали представлять только как часть коллектива, винтик машины, называемой «советский народ – строитель коммунизма». Заострив нас на этом, можно было вообще не говорить об уникальности человеческой личности, об его правах, вытекающих из его же особенностей, можно было спрятать от народа Всеобщую декларацию прав и свобод человека. Можно было через каждые пару слов упоминать Хельсинкские соглашения с трибун, в то время как никто из народа не знал, в чем же они заключаются. Заглушить все зарубежные радиостанции подряд у нас не хватило бы электрической мощности, да и совестно все–таки, поэтому глушили только русскоязычные «голоса». А дома создали такие условия изучения иностранных языков, чтобы народ ни в коем случае не мог переводить на слух, а мог бы только переводить глазами, глядя в журнал с описанием очередного зарубежного военно–технического решения какого–либо вопроса. Как вы сами понимаете, по радиостанциям таких данных не передают. Там все больше обращаются к душе человека, а не к научно–техническим проблемам, тем более, военным. Поэтому с образованием у нас все шло хорошо, вернее, так как нужно.
Бесперспективными в военном отношении были и мировая юриспруденция, с ее столь постылой для нас презумпцией невиновности, запретом свидетельствовать против себя и своих близких, идиотскими судами присяжных, которые не судят, а отвечают на один–единственный вопрос, после ответа, на который судья и начинает только судить. Вместо всего этого для нас создали свою собственную, уникальную юриспруденцию, на основе которой нас бьют в милицейских застенках без адвоката, мы сознаемся в том, чего вовсе не совершали, от невозможности терпеть боль, а потом уже судят на основании того, что мы сознались в «преступлении». И наше правосудие, и нас вместе с ним, нисколько не смущает вопрос, что в любой демократической стране сознание в своей вине не является основанием для вынесения судебного решения. Это должно быть с несомненностью для суда быть доказано всем, чем угодно, только не признанием самого обвиняемого в преступлении.
Мы не знаем даже, что во всем демократическом мире люди любят свое государство за его помощь им в их жизни. Они, правда, с большим нежеланием вносят налоги, за счет которых государство помогает им жить. Мы же так обучены своим государством, что боимся не только его самого, но и любого из его представителей больше пожара, землетрясения и наводнения. А что касается налогов, то государство наше берет с нас, не спрашивая, столько, сколько посчитает для себя нужным. Оно вообще может заставить нас работать совершенно бесплатно, а жить вообще на «подножном корму». Для этого оно даже соорудило нам профсоюзы, совершенно уникальные, таких больше нигде и в мире нет, и даже заставило нас платить им деньги, чтобы не тратить на них свои.
Таким образом, мы односторонне грамотны, чтобы стоять около сложных станков и делать бомбы, а часть из нас – и рассчитывать их. Но мы абсолютно безграмотны, чтобы понять, насколько ценна в остальном мире человеческая жизнь.
Научно–технический прогресс – это тоже религия. Я уже, надеюсь, доказал в предыдущих разделах, что религия – суть идеология. Теперь надо показать, что научно–технический прогресс в России тоже развивается на чистейшей идеологии – идеологии войны. Несмотря на это мы никогда, как я показал выше, не готовы к военному нападению. Поэтому наши правители так сильно боятся, что американцы создадут свой ядерный щит. Потому и внешняя политика наша столь необъяснима на уровне здравого смысла, а похожа на религиозно–магические действия.
Представьте себе, что ваш сосед возводит вокруг своего дома хороший высокий забор, чтобы воры не забрались так просто. Но вы не только обижаетесь на него, не только внутренне завидуете, что не можете соорудить такой же, но вы предпринимаете реальные попытки не допустить, чтобы он построил его. Для этого вы даже бросили работать у себя на огороде и посвятили все свое свободное время, чтобы сагитировать соседей присоединиться к вам и запретить заборостроителю осуществить его намерение. Ну не смешно ли это выглядит?
Но с американским зонтиком–то ситуация точно такая же. Я еще удивляюсь, почему американцы так доброжелательно и терпеливо объясняют нам эту прописную истину, вместо того, чтобы посоветовать строить свой забор, если хочется.
Я уже объяснил, что мы направляли все свои возможные ресурсы целое тысячелетие, включая природные и людские, на военные захватнические цели. Но, сами же видите, что в конечном итоге мы уже не можем даже оборонять захваченное, не говоря уже о его благоустройстве себе на пользу. И тут наступает новый идеологический этап, как зеркало отчаяния. Глядя в него, мы не себя там видим, а только то, что у нас за спиной. Наши правители теперь уже отчетливо и, несомненно, видят, что все то, что брошено ими во имя однобокого, направленного на войну, научно–технического прогресса, не принесло своих плодов и не принесет в дальнейшем. Они даже видят, что ситуация в этом усугубляется почти с каждым днем. Они, конечно, понимают и то, что оказались в смешной ситуации запретителя «заборостроения» в суверенном государстве.
Но, человек, загнанный в угол, способен на многие безумства, в независимости от того, загнали ли его туда, или он сам залез в этот угол по своей собственной дурости. Только этим, не желанием раздражать сверх меры загнанного в угол человека, я думаю, и объясняется терпеливая «разъяснительная работа» американцев, строящих свой «забор». Но я с «забором» привел упрощенный пример. В действительности он выглядит сложнее. Я привел в качестве примера «препятствующего заборостроению» человека, мирно обрабатывающего свой «огород», а не здорового силача, по пьянке чрезмерно раздражительного и агрессивного. «Заборостроителем» же назначил богатенького, но хилого старичка, вечно страдающего от пьяной матерщины «соседа». Вот, когда я привел эти уточняющие обстоятельства, то аналогия будет полной, и теперь судите сами об ее правомерности.
Наши правители являются нам ныне похожими на пьяного мужика, который, не в состоянии запретить строительство соседу забора, бросился третировать свою собственную семью, чад с домочадцами, то есть всех нас. Отсюда, как говорят в рекламном ролике, пиво надо пить правильное, то есть признать, что насильственное, однобокое и «неправильное» развитие научно–технического прогресса рано или поздно выйдет крахом всей «пивоварне», и «пиво будет неправильным». К этому можно добавить, возвращаясь к теме о противоракетной обороне, что ни один договор между странами за всю историю Земли не был вечным, даже договоры «о вечной дружбе», последний из которых был еще Сталиным и Мао заключен где–то после войны. Кстати, и с Гитлером такой же договор был заключен как раз перед войной с ним.
Я обнажал общие корни у религии и научно–технического прогресса не для простого любопытства, а чтобы показать закономерность умнения человечества, которое в настоящее время не очень сильно привержено религии, поняв все ее недостатки, усмотрев ее искусственность, задачу в организации империй. Все шире развертывается движение и против самодовлеющего шествия научно–технического прогресса, направленного с одной стороны на бессмысленную гонку вооружений, и на удовлетворение собственной чрезмерной лени человека через механические тренажеры вместо свободной прогулки на девственной природе. Но русский народ так и не успел насладиться достижениями научно–технического прогресса, весь труд его ушел на создание бомб и служения этим бомбам. Поэтому путь русского человека назад, к первобытной жизни южно–американских джунглей или среднерусских лесов 10 века нашей эры, не займет много времени, он не сильно от них отдалился за последнюю тысячу лет. Деревенский житель России и сегодня не может представить себе, как это живет «городской жизнью», со многими удобствами и без хлева напротив входной двери, без кучи навоза посреди двора, заграничный фермер. Научно–технический прогресс миновал и его, и его деда, и прадеда. Так что нечего беспокоиться и за своих детей, внуков и правнуков. «Живы будем, не помрем» — гласит русская поговорка. Поэтому он не особенно удивится, когда обнаружит себя без штанов, жующим какую–либо траву посреди леса.
Сильно–слабые люди. Когда все писатели, начиная с 6 века новой эры и кончая уходящим веком, пишут о силе и выносливости русских людей, об их стойком перенесении любых трудностей и страданий, мне сразу же вспоминается русская деревня, отстоящая от ближайшего фельдшерского пункта километров на сорок. Причем в этом пункте есть только один фельдшер, который лечит сразу от всех без исключения болезней, и без анестезии. Это я говорю тем, кто при первом приступе зубной боли несется в поликлинику через два дома, например в Москве, где ему сперва сделают укол, а потом уж вырвут зуб, так что он вынужден даже уточнить: что, уже конец? Но я привел не совсем корректный пример про Москву. Средний московский житель тоже ничего не знает о том, как безболезненно, быстро и со всевозможными удобствами лечат зубы за границей нашей Великой Родины. И если тамошнего пациента привести в нашу среднюю московскую зубную клинику, то он сравнит ее с аутодафе средних веков, приблизительно времен крестовых походов. Так что про нашу выносливость и терпеливость больше не буду распространяться. Жизнь заставила.
Нет, добавлю еще про приказ «ни шагу назад» при обороне какой–либо безымянной высоты в чистом поле, ибо каждый знает, что сзади него лежат пулеметчики собственной армии с приказом стрелять, когда надо. А еще дальше в тыл, в теплых землянках лежат пьяные «воины», вернее служители «смерш», то есть «смерть шпионам», а они свою работу знают. Кажется, теперь об истоках силы и выносливости русских все. Правда, наши пропагандисты об этом говорят несколько по иному, упирая на то, что мы с рождения такие. С рождения – это точно, но по той же самой причине, каковая изложена несколько выше, а не по генетическому аппарату, как они стараются нас убедить. Хотя и по генетическому аппарату – тоже, ведь и дед, и прадед так жили, по тем же самым стандартам. Так что, отложилось и на генетическом уровне.
Если хотите доказательства, то приведу одно, но емкое. Дети членов политбюро, секретарей партийных и прочих князей и дворян в таких делах – очень слабые люди, например Сергей Хрущев, Галина Брежнева, да и дочка первого президента России, стоит ее только припугнуть. Однако перехожу к характеристике слабости русских людей, ибо в широкой печати об этом мало говорится и пишется. Русские люди по изложенной выше причине в плен не сдаются, но если сдались, то оттуда их не выманить никаким калачом. Вспомните хотя бы пленных русских солдат в Афганистане, все они почему–то оказались в Штатах. Для дальнейшей характеристики слабости приведу сравнительный пример из жизни животных. Сильно бастует стадо коров, когда ему не дают сена? Ложатся и погибают лежа, немного попривлекав хозяина мычанием. Как помирают собаки? Я даже не могу сказать об этом, подыхают. Никто не видит. Уходят, прячутся и помирают наедине с собой. Я даже не могу сказать определенно, сила это, или слабость? Главное, что собаки не жалуются, не бунтуют, не требуют доктора. Вот так же и мы с вами. Это скорее, наверное, обреченность все–таки, невозможность что–нибудь изменить. Тогда это – слабость.
Невольно представляется взору, как древние инки и майя строили циклопические сооружения для своих царей, беспрекословно таская многотонные каменные громады или высекая в скале дворцы. А потом, раз – и стали жевать траву, опростились, когда высекать стало не для кого, погибли от разврата хозяева. Поголовное пьянство жителей деревень, начиная сразу же за кольцевой московской автодорогой и далее – везде. Неозабоченность завтрашним днем согласно православной поговорке «будет день, и будет пища». Что это, как не слабость? Русский народ даже не может сообразить начать забастовку, когда ему несколько лет не выплачиваю им же заработанные деньги. Что касается «сидения на рельсах», так это не народ инициировал, а руководители, которым что–то надо было друг от друга. В ответ на все это наш народ заводит только очередной лагун с бормотухой, а самые «упертые» из него еще и перегоняют эту отраву в более приемлемый для питья самогон. Он что, у последней черты?
«Истощение» человека и народов
«Чистая» линия народа. «Окружающая среда». «Скотоводческий» и естественный отбор. «Закон» сменяемости квадр. Примеры возвращение «окружающей среды» на круги своя. Царь и элита. Закон охранения, сохранения и водворения «окружающей среды» на место. Действие этого закона сейчас.
В разделе о генетике я писал, что мне не разрешить вопроса: «чистая» ли мы, советские люди, линия генетически? И находимся ли мы в пределах нормы реакции, выйдя из пределов которой, мы не можем возвратиться назад в свой первоначальный генотип, к которому принадлежит большинство остального человечества? «Чистая» я потому взял в кавычки, что в строгом генетическом смысле чистая линия – это близко родственное потомство, которое специально производят для сравнительных экспериментов, сравнивая чистую линию с линией «грязной», происходящей от всевозможных скрещиваний и генетических мутаций. Но, в некотором смысле русский народ, которого нет, тоже чистая линия. Если мы, например, возьмем права человека, получившие все убыстряющееся распространение на Западе, начиная с 14 – 15 веков, то мы в этом отношении находимся в стадии чистой линии даже сегодня. И я это неоднократно показывал в предыдущих разделах. Поэтому, понятие чистая линия можно отнести и к отдельным проявлениям близко родственных скрещиваний, таким как отмеченное врожденное понятие прав человека, природные испуганность, покорность, ожидание чуда и так далее в этом же плане.
Если небитого до тридцати лет человека начать ежедневно бить по всякому поводу и даже без повода, то он либо умрет от тоски, либо привыкнет, но человеком быть перестанет. О таких людях у нас много писано и получались они за год–два в сталинских лагерях. Но и остальной народ, живший «на воле», тоже с детства был приучен молчать и терпеть, не «высовываться», не попадать на заметку власть предержащим, то есть жить как мышка–норушка. Но это же только одно поколение можно приучить так жить, а если это многие десятки поколений? Гималайские кролики, о которых я упоминал в разделе генетики, как только оказываются в другом климате, так сразу же начинают менять окраску. Потомство негров на севере белеет почти на глазах, «основание» наших русских носов расширилось тоже очень быстро по данным историков. Можно приводить десятки других самых разных примеров генетического закрепления внешних признаков, возникших от мутаций, которые, в свою очередь, возникли от изменения «окружающей среды». Почему же не закрепиться в наших генах вечной испуганности, например?
Американский писатель Синклер Льюис в самом начале века много страниц в своих романах посвятил описанию научно–технического прогресса в Америке: автомобилям, холодильникам, прочим диковинкам домашнего обихода, о которых мы с вами узнали только намного позднее окончания второй мировой войны.
Но он также в одном из своих произведений того же времени описывает не то прокурора, не то судью, получившего 10 лет каторги только за то, что он принял участие в процессе, а не отказался от него, в котором обвинялся его друг. Нет, он ничем не помог своему другу фактически в этом процессе, он выступал совершенно отстраненно в нем, но он должен был отказаться от участия в процессе, так как знал подсудимого, но не сделал этого. Как нам было читать про это в дни сталинских репрессий, да, и сегодня тоже, когда с генеральными прокурорами нашей страны происходят такие чудеса, такие чудеса. Я не только Скуратова имею в виду, но и его нынешнего преемника, Устинова. Мы же читаем все это с тем же самым чувством нереальности, фантастичности происходящего, как и «Аэлиту» Ефремова или «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого.
Пора объяснить, почему я взял в середине этого абзаца «окружающую среду» в кавычки. В чистой генетике окружающая среда понимается очень широко – это вся генеральная совокупность условий жизни. Но вся эта совокупность и влияет совокупно, и ничего не разберешь, так как все компоненты действуют одновременно, а иногда и разнонаправленно. Генетики только говорят об окружающей среде, на самом деле они всегда исследуют группы ее отдельных компонентов, такие как, например, климат, обилие или разнообразие питания. Но они почти не исследуют свободу передвижения, разве что говорят о способности животных размножаться на воле и в неволе. Ведь они исследуют растения и животных. У человека исследуют же только его болезни, притом физические, а не нравственные. Во всяком случае, я не встречал в широкой печати таких генетических исследований. Людям больше внимания уделяют социологи, но они не хотят привлечь в свои труды знания генетиков. Вот поэтому я и взял в кавычки слова «окружающая среда».
Теперь представьте себе, и я недаром посвятил этому вопросу столько страниц, извлеченных из «исправленной» мною же истории, что многие века, не менее целой тысячи лет, наш народ жил в страшных и неизменных страданиях от личной несвободы, вечно испуганный за свою судьбу и самую жизнь, вечно униженный и оскорбленный. Что, это не должно было отразиться в его генетическом аппарате? И вы хотите, чтобы он начал бороться за свои права и лучшую жизнь? Тогда почему он не сделал этого ранее? Ведь «чистую» линию искусственно создают не только у мух дрозофил. Когда деревни в Московии более мили длиной, по словам англичанина 16 века, оставались совершенно пустыми, это разве не отбор «чистой линии»? Разве в ленинско–сталинских лагерях и насильственной миграции населения не «очищалась» эта линия от нежелательных мутантов? Разве оставшиеся на Руси люди, по словам поэта Кольцова, не потеряли способности сопротивляться, а только мечтали о темной ночи, коне и не хотели ни косить, ни молотить?
«Чистая» линия бессловесных рабов получалась двумя путями: «скотоводческим» направленным отбором, когда неугодные люди уничтожались или продавались в рабство, а угодные ставились на размножение с 10 лет и даже моложе, и отбором естественным, какой описан генетиками для естественной окружающей среды. Вот эту «окружающую среду» и рассмотрим немного подробнее, с точки зрения перманентного возвращения ее на «круги своя».
«Окружающая среда» неоднократно менялась на Руси к лучшему. Это было или по естественным причинам, или по желанию умного «доброго» царя, который вдруг понимал, что дальше так жить нельзя. Среди «естественных» причин назову первые, попавшиеся на ум: борьба династий во время Дмитрия Донского, когда понадобилось передавать наследство сыну, во время смут, связанных с приходом Романовых к власти (террор князей под псевдонимом «Ивана Грозного», два или три «Лжедмитрия»), время сразу после октябрьского ленинского переворота, и время НЭПа. Последняя «естественная» причина была у вас всех на глазах, когда избирали Ельцина. К временам «добрых» царей можно отнести первые годы царствования Петра I, Екатерины II, Александра I, самое короткое время «царствования» Маленкова. Можно и другие примеры привести, но рассмотрим пока эти, выделяя в них периоды отката «окружающей среды» в прежнее состояние всеобщего страха и унижения.
Но сперва обращу ваше внимание на немного выше изложенный мной по газетной статье «закон сменяемости квадр», который я отношу к законам типа «бреда сивой кобылы». Я потому его так называю, что этот «закон» уводит нас совершенно в сторону от сути вопроса. Если этот «закон» существует, то никакой борьбы за лучшую свою участь народ вести не должен, как не должен выдумывать вечный двигатель согласно закону сохранения энергии. Вот за это я и назвал его бредом сивой кобылы. Закона сменяемости квадр нет, но есть тысячелетняя борьба российского народа за свои права быть человеком, которая русским народом 1000 лет подряд проигрывается вновь и вновь, все более и более радикально проигрывается. Вплоть до того, что сегодня «опрыщавившая нация» вообще прекратила борьбу. В строю остались единицы из миллионов. Теперь продолжу по существу насильственного возвращения «окружающей среды» на круги своя.
Дмитрий Донской – ставленник Орды казаков–разбойников пошел против правил этой Орды наследовать престол по бандитским принципам от «брата к брату». На кого же ему было опереться? Только на народ, больше не на кого. Поэтому и вышла победа на Куликовом поле. Потом произошел откат при Иване III и, особенно, при Василии III, когда в рабы продавали по 100 тысяч зараз. Здесь все уже пошло от отца к сыну, и царствовать начали от 36 до 43 лет. Вы только представьте себе, почти до полувека, когда происходила смена 2–3 поколений за одно царствование. Вот это и было становление не только империи, но и наследственного рабства.
Романовым приход к власти тоже достался нелегко. Как совершенно правильно расписывают историю четырех «Иванов Грозных» авторы «новохрона–2», Романовым, действительным создателям опричнины, пришлось вновь опираться на народ как подпорку, ибо им пришлось менять практически всю элиту. Заметьте, что «Иван Грозный», в общем–то, бесчинствовал среди князей и дворян, почти не затрагивая народ, за исключением той его части, которая с оружием в руках выступала за дворян, предназначенных к свержению и уничтожению. Зато из более послушной части народа выращивали новых дворян взамен уничтожаемых, раздавая им «новгородские земли». Но эта народная лафа продолжалась очень и очень недолго. Уже второй Романов, Алексей, отец Петра I так закрутил гайки, что народ начал бесконечно бунтовать и разбегаться во все стороны, в основном в Сибирь.