И несколько слов о поедании мозга. Очень давно читал книжку об одесском профессоре Филатове – родоначальнике глазной хирургии. Так он в первые годы своей практики рекомендовал своим больным после операции кушать бычьи глаза, и утверждал, что это приводило к положительным результатам. Действительно, строительный материал с преобладанием некоторых химических веществ, специфических для конкретного органа, организму приходится по крохам добывать из обычного корма, а тут на тебе – сразу полный набор и в большом количестве. Недаром для фосфора рекомендуется есть рыбу, для железа – яблоки и так далее. Для быстрого роста мозга в поедаемом мозге тоже все найдется, правда, не в готовом виде органического химиката, но в «кирпичиках» его.
Таким образом, отвержение с порога теории Поршнева, по меньшей мере, недальновидно, а по настоящей мере – почти преступно. Ничто нельзя отбрасывать, и я это, надеюсь, доказал при рассмотрении теорий «статизма» и мобилизма», все пригодится, ибо везде есть частицы здравого смысла, обобщение которых расширяет знание. Да и как отвергают? Им, видите ли, достаточно «конкуренции и группового поведения». И им, видите ли, не нравится, что такой большой и серьезный вопрос освещается в газете для привлечения всеобщего внимания. Им непонятно, что чем больше людей узнает о проблеме, тем быстрее она решится, правда, не без изобретения по пути «вечного двигателя» частью участников процесса познания.
Что касается конкуренции, то на примере обезьян мы ее почти не заметили, это более позднее изобретение. А групповое поведение, конечно, есть, но оно в основном лояльно, что не исключает и групповой паники. Это просто разные стороны одного явления. Меня так и подмывает возвратиться в прежнюю главу и кое–что в нее добавить относительно ученых. Критика и неприятие должны быть обоснованы, доказаны, а узкая «групповщина» безапелляционных всезнаек «гайки номер восемь» должна быть преодолена.
Специально для таких «ученых», слишком высокого мнения не столько о человечестве, сколько о себе, приведу два абзаца из статьи Сергея Максимова «Все мы немного негры» («Мир новостей», 2001г.): «Вот уже во второй раз за полгода ученые–генетики сумели заглянуть в геном человека, результатом чего стало сенсационное сообщение о его полной расшифровке. По количеству генов, как выяснилось, мы очень недалеко ушли от пошлых мушек дрозофил и простейших червей. Когда генетики из США, Японии, Франции, Германии, Китая и Великобритании взялись 15 лет назад за разработку проекта по изучению генома человека, они были уверены, что генов, содержащих указания по созданию белков, у человека от 70 до 140 тысяч. Каково же было всеобщее разочарование, когда выяснилось, что генный набор венца творения составляет всего от 30 до 40 тысяч генов! Для сравнения: у плодовой мушки дрозофилы генов чуть больше 13 тысяч, у простейших червей – около 20 тысяч, а зерна злаковых, на удивление, содержат даже больше генов, чем геном человека. Дальше – больше. В ходе дальнейших экспериментов генетики обнаружили у нас около 10% генов, которые есть и у мух, и у червей, а 300 человеческих генов встречаются у обыкновенной мыши. Это значит, что все живые существа на Земле произошли от одного организма, причем в ходе эволюции человек не обзаводился новыми генами. При этом в генном наборе человека существует огромное количество генов–бездельников. Сейчас главная задача ученых – распознать, в чем все–таки состоит их предназначение, потому что в природе любая мелочь имеет свое предназначение».
Замечу, что согласно последним исследованиям применительно к условиям космоса, доказано, что так называемые мембраны (грубо говоря, проникновение сквозь тончайшую пленку вещества одних веществ и торможение других) – основы жизни, свойственны не только живой природе, но и неживой, минеральной. И это не может не объединять живую и неживую материю.
Замечу также, что и в человеческом мозге только совершенно незначительная часть из миллиардов нейронов находится в непосредственной работе, остальные как бы тоже не нужны, как и упомянутые Максимовым гены. Но согласно математике общим видом соединений принято обозначать следующие три типа комбинаций, составляемых из некоторого числа различных между собой предметов (элементов): перестановки, размещения, сочетания. Так из трех элементов a, b, c можно составить шесть перестановок abc, acb, bac, bca, cab, cba. Из четырех элементов a, b, c, d можно составить двенадцать размещений по два элемента: ab, ba, ac, ca, ad, da, bc, cb, bd, db, cd, dc. А из пяти элементов a, b, c, d, e можно составить десять сочетаний по три элемента: abc, abd, abe, acd, ace, ade, bcd, bce, bde, cde. Сколько же можно составить различных соединений из 40 тысяч человеческих генов или из миллиардов нейронов? Практически бесконечность. Бесконечна и приспособляемость видов организмов к изменившимся условиям. Так может показаться. Но даже эта бесконечность вариантов приспособления не уберегает постояльцев Красной книги человечества. Некоторые виды животных находятся только в специальной искусственной среде, спасающей их от полного вымирания. Поэтому сама Красная книга – это только выражение чувств, ничего общего с наукой не имеющее. Как прогресс не остановить, так и регресс не предотвратить. Это же можно отнести и к отдельным нациям, в том числе и к майя, инкам, этрускам и … к так называемым русским. Кстати, недавно высказана мысль, что этруски – это и есть русские, много у них общего: автор без перевода читал древние этрусские письмена на русском языке. Я же, как вы помните, доказывал, что эти самые «этруски» из северной Италии ездили к нам в Волоколамск и далее, в Кострому за лиственницей и забыли там несколько своих слов вместе с «костромским» сыром, ювелирным делом, отродясь на Руси не водившимися.
Я изумлялся и изумляюсь не столько теории относительности Эйнштейна (ей всяк изумляется, настолько ее известность без понимания сути дела распространена), сколько провидению Нильса Бора, составившему свои постулаты на пустом, как говорится, месте, совершенно фантастических, но, тем не менее, по ним рассчитывают сегодня атомные бомбы. Пример, как говорится, заразителен.
После Бора такие «постулаты» ученые начали создавать через одного. Ведь в чем тут прелесть? Сказал постулат, а там хоть трава не расти. Особенно это коснулось «неточных» наук, постулаты в которых никто не заставляет проверять расчетами или опытом. Но одни «постулаты» потом принимаются собратьями по науке, другие – отвергаются без разговоров. Не беспокойтесь, я и себя к ним отношу вместе со всей этой книгой. Ибо никто нигде и никогда не найдет древний камень или глиняную табличку, на которой будет написано, что евреи произошли от йеменцев–эфиопов, или что–то в этом роде. Вот вам еще один пример постулата «в собственном соку», в дополнение к тому, что я уже рассматривал ранее насчет зайцев, заботящихся о пропитании волков собственными персонами.
«Пассионарность по Л.Н. Гумилеву – это эффект, производимый вариациями биохимической энергии окружающей среды, чувствительной человеку, заставляющей его что–то предпринимать, и воспринимаемый нами как особое свойство характера народа. Энергия живого вещества окружающей среды преобразуется в пассионарность национальной общности путем изменения наследственной информации. Пассионарность может быть и «антиинстинктом» сохранения поколения, «которое либо не рождается, либо находится в полном небрежении из–за иллюзорных вожделений: честолюбия, тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей». Пассионарность, грубо говоря, «непреоборимое внутреннее стремление к деятельности, направленное на достижение какой–либо цели, причем она представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни». Пассионарность у животных еще заметнее. Бараны, крысы, тараканы следуют примеру своего вожака. Грызуны часто самоистребляются при выходе размножения в неконтролируемую стадию. Киты и другие морские млекопитающие массово выбрасываются на берег и гибнут. «Социальная структура влияет на пассионарность, но и пассионарность влияет на нее, а вот ландшафт влияет на пассионаность принудительно, но не прямо, а через посредство хозяйственной деятельности, так как при изменении ландшафта человек теряет под собой почву в смысле обеспечения себе жизни».
Вышеупомянутый Медведев, пропагандист теории, дополняет ее собственными размышлениями: «А теперь посмотрим, как идеями «принуждающего ландшафта» и пассионарности могут быть аранжированы некоторые «роковые мгновения» истории. Цивилизация смотрела на себя в льстивое зеркало, не находя никаких изъянов. Указать на них было нельзя. Все возможное казалось достигнутым. Новаторство, даже робкое, расценивалось как угроза и подрыв. Новатор–вольнодумец в Египте не имел на крайний случай и такого шанса, как выйти из игры, бежать в другие края. Никого не удерживая, Египет всех держал крепко. Бежать отсюда можно было только навстречу смерти в пустыню. И это наилучшим образом умеряло всякий порыв инициативы. Фараон олицетворял собой идею конечного совершенства. Он был не посланцем, не наместником бога на земле, а самим богом. Простые люди, понятно, терпели невзгоды и унижения, но те, кто ходил «под боком у бога», видели поддержку и назидание в постоянстве восходов и закатов, разливов и спадов вод. Завтрашний день не торопили, о сегодняшнем не сожалели, потому что завтра, и всегда будет, что есть сейчас, и трапезы, и возлияния, и охота, и танцовщицы. Им жилось в этой жизни хорошо до пресыщения. На их могильных камнях значилось примерно следующее: «Лучше быть не может». Иноземцы почтительно одаривали фараона и его челядь благовонными деревьями, смолой мирры, эликсиром, эбеновым деревом, черной тушью для глаз, павианами, шкурами леопардов, пантер, гепардов, ляпис–лазуритом, серебром, малахитом… Такого довольства человек не знал за всю его историю.
Вступив в контакты, Египет не отрекся от твердынь своей социально–культурной пирамиды. Он, как писали историки, «оставался богат, как Нильская долина, и так же узок». Жреческая бюрократия усиливала свои позиции. Идеалы, достойные подражания, были по–прежнему строго ограничены старинными образцами, бесконечно копируемыми. Так продолжалось на протяжение веков. Хотя Нил бывал в руках соседей–захватчиков — ливийцев, эфиопов, ассирийцев, персов, македонцев, римлян, он своими сезонными щедротами поддерживал иллюзию неподвластности времени, прочности и непревзойденности того, что здесь раз и навсегда божественно обосновалось, так что уже и в наши дни (лет десять назад) египетский журналист, жалуясь, писал об упованиях крестьян–соотечественников на природу: «Мы в течение тысячелетий жили дарами Нила, зная, что река нам принесет новые богатства каждый год и что мы защищены пустынями по обе стороны». Наследники великой нильской цивилизации намекают на неумеренность опеки, проявленной по отношению к ним и к их предшественникам ландшафтом и климатом.
<…> Закат месопотамской цивилизации сопровождался медленным умиранием ее земледелия. Как и египетское, оно развивалось на поливных землях. Ирригация была организована, полив осуществлялся там и тут похоже, что наводит на мысль о «переносе опыта». Отличие же составляла, возможно, и не оцененная поначалу деталь. Египтяне впускали воду с одного края поля, она напитывала почву и с другого края возвращалась в реку или шла на поле, лежащее ниже по течению. В Месопотамии, плоской, как стол, уклон чуть больше четверти дециметра на полтора километра, реки текут еле–еле, и вернуть в оросительную систему лишнюю воду с полей невозможно: она с грехом пополам добирается до отдаленных участков и застаивается, медленно просачивается вниз, испаряется. Реки во всем мире солоноваты, а Тигр и Евфрат больше других. Вода испаряется, соль остается, через столетия, глядишь, наросли целые глыбы. Поливаемые бессточные равнины имеют особенность подтягивать с глубин сильно соленую грунтовую воду, рано или поздно она начинает выходить на поверхность и испаряться, засаливая землю. Растения переносят это плохо. Чтобы восстановить плодородие, орошаемые площади надо время от времени дренировать, промывать. Но обитатели древних царств этого приема не знали. К 2400 году до нашей эры относятся первые документированные сведения о засолении почв в южной Месопотамии, о посевах ячменя там, где росла рожь, а дальше об ухудшении урожаев ячменя, а дальше… Центр месопотамской цивилизации переместился с таких городов, как Ур и Лагаш, севернее, в Кишу и Вавилон, и это движение продолжалось в направлении к ассирийским городам, так что к 1000 году до нашей эры Ур уже покинутый город, а месопотамская культура укрылась в северной Ниневии и Нимруде».
Прерву на минутку цитирование. Это как же так получилось, что на засолонение почвы месопотамцам потребовалось 3000 лет, тогда как в советском Узбекистане в аналогичных условиях ее засолонили лет за 30? Посмотрел бы я на расцветающий пшеницей Египет, если бы там не было реки Нил – единственной торговой ниточки, соединяющей континенты. По–моему, это и есть причина «их активности», вернее не их, а торговцев через них. Это, во–первых.
Во–вторых, удлинив историю Египта раз в десять против фактической его истории, пришлось выдумывать «идеалы, строго ограниченные старинными образцами, бесконечно копируемыми на протяжении веков». Поэтому дескать «завтрашний день не торопили, о сегодняшнем не сожалели, потому что завтра, и всегда будет, что есть сейчас».
Между тем, Египет представлял собой по своему коммуникационному значению точную копию Транссибирской магистрали, соединившей Европу с Тихим океаном. Я имею в виду очаг древнейшей цивилизации Аксума (Эфиопия плюс Йемен), соединенный Нилом с будущим «тигром» Александрией. И не только это я имею в виду. Транссибирская магистраль дала жизнь самой полосе Сибири, примыкающей к этой магистрали. Все то, что вышло за полосу Транссибирской магистрали всего на несколько десятков километров, осталось в первобытном состоянии (Тобольск, Барнаул, Бийск, Якутск, богатейшие Алтай и Горная Шория), а маленькие поселки типа Новосибирска, Томска, Иркутска, Читы, Хабаровска и так далее на самой магистрали, в тридцать–сорок лет превратились в миллионные города. Притом заметьте, окружающая Транссибирскую магистраль тысячелетняя тайга до сих пор остается «нубийской пустыней», где живет по человеку на квадратный километр.
В результате, приведенные «поэтические» слова, затраченные Медведевым на прославление нильского земледелия и «изолированного» образа жизни египтян, – совсем «пустые» слова.
«Что за причина их выдающейся «активности», — переходит автор к викингам, — наследившей столь заметно по всему земному шару? Это занимало многих исследователей. Было модно к тому же искать среди викингов корни своих родословных, оттуда, из скандинаво–нордической дали производить наследственно европейский дух предприимчивости, романтического авантюризма, искательства и хищной экспансии. Из этих параллелей невольно получалось само- и взаимооблагораживание. Викинги рисовались нетленным воплощением мужества, суровой выносливости, воинских достоинств и честолюбия.
Он встал на утесе; в лицо ему ветер суровый
Бросал, насмехаясь, колючими брызгами пены.
И вал возносился, и рушился, белоголовый,
И море стучало у ног о гранитные стены…
Валерий Брюсов
Дружеские воспоминания о викингах оставили нам исландские и норвежские саги. Вот фрагменты из жизни любимца эпоса выдающегося скальда Эгиля: «Он был вспыльчив и горяч, и все наказывали своим сыновьям уступать ему в спорах» («Исландские саги»). Как–то играли в мяч, и Эгиля одолел другой мальчик, Грим. Тогда Эгиль подбежал к Гриму и всадил ему топор глубоко в голову. Когда Эгиль вернулся домой, Скаллагрим (его отец) был им «не очень доволен», а Бера – мать будущего поэта – сказала, что из Эгиля выйдет викинг и что, когда он подрастет, ему надо будет дать боевой корабль. Однажды Эгиль и Торд играли в мяч со Скаллагримом, тот разгорячился, поднял Торда и швырнул его оземь так, что переломал у него все члены, и тот сразу же умер. После этого Скаллагрим схватил Эгиля. Служанка сказала: «Озверел ты, Скаллагрим, на собственного сына бросаешься!» Тогда Скаллагрим отпустил Эгиля и бросился на нее. Она увернулась и бежать, Скаллагрим за ней, так она выбежала на мыс Дигранес и прыгнула со скалы в пролив. Скаллагрим бросил ей вслед камень и попал между лопаток. После этого она больше не всплыла… А вечером, когда все люди сели за столы, Эгиль подошел к тому человеку, который был у Скаллагрима надзирателем над работами и казначеем и которого тот очень любил. Эгиль нанес ему смертельную рану, а затем пошел и сел на свое место. «Скаллагрим не сказал на это ни слова, и все было спокойно, но отец с сыном больше не разговаривали… некоторое время. Дальше он убивал без счета мужчин и женщин, взрослых и детей, стариков и безоружных, беззащитных и с корыстью, и с бескорыстным зверством, грабил корабли, деревни, города, был мелочно мстителен, бесстрашен, жаден, бешено пил, ценил дружбу, складывал висы, враждовал с конунгом Эйриком Кровавая Секира – сыном Харальда Прекрасноволосого… Норвежцы, шведы, датчане – подбородки твердые, глаза стальные, рычаги–ручищи, ноги врастопыр – утвердились в Англии, Франции, Ирландии, на Шетлендских островах, в Голландии, Исландии, вдоль Балтийского побережья, на полосе от Финского залива до Киева. В 845 году Рагнар Волосатые Штаны проплыл со ста двадцатью кораблями по Сене и захватил Париж! Удалился, лишь получив от Карла Смелого семь тысяч фунтов серебром. А в следующем поколении трое сыновей Рагнара захватили и колонизовали Восточную Англию. А еще в следующем поколении Рольф Норвежец так осточертел французскому королю Карлу Простоватому, что он отказал ему и его викингам землю, получившую название Нормандии. Другой викингский поход закончился разграблением Лиссабона и магометанско–испанских городов Кадиса и Севильи. Затем, вырвавшись на Средиземноморье, они обосновались в дельте Роны, порастрясли французский берег и обобрали несколько итальянских городов, включая Пизу».
Позволите мне вставить несколько строчек в эту похвальбу? Тогда напоминаю, что самые большие вахлаки, я имею в виду «женский вопрос», неустанно рассказывают о своих «победах» над женщинами, расписывая их почище «скаллагримов». И вообще робкие люди именно так «самоутверждаются». И это не только по Фрейду видно, каждый из вас это может подтвердить на своем личном опыте. Притом по всему земному шару. Однако продолжаю.
«Восточная ветвь викингов, преимущественно шведская, тоже широко раскинулась. Варяги, как их здесь называли, плыли вверх по рекам от берегов Балтийского моря, волоком перетаскивали свои корабли в устья рек южного направления и продолжали торгово–пиратские экспедиции до Черного моря, вдоль его западных берегов, до Византии, а по Волге – до Каспийского. Викинги объявлялись в самых неожиданных местах. Норвежец Харальд Крутой Хозяин, двоюродный брат короля норвежского Олафа, удрал на Русь пятнадцати лет от роду, когда его родственника убили в бою восставшие против притеснителя крестьяне. Далее этот самоуверенный блондин, приглянувшись византийской императрице Зое, становится командующим ее флотом и в 1042 году руководит морским сражением против викингов вблизи Неаполя. А несколько лет спустя богатым и знаменитым возвращается в Норвегию, становится королем и правят в течение двадцати лет, оправдывая свою кличку. Заключительным деянием Харальда Крутого Хозяина была вылазка, предпринятая в 1066 году, чтобы отнять Англию у другого Харальда. Но вторгшийся матерый викинг потерпел поражение от своего тезки, матерого не меньше, и был убит на Стэмфордском мосту. Викинги, поселившиеся в Зеленой стране – Гренландии, испытывали острую нужду в лесоматериалах, это и толкало их в путешествие дальше на запад. Кто из них достиг берегов «богатой лесом» страны на западе – Эрик Рыжий или Бьярни Херьольфсон, сбившийся с курса, когда плыл из Норвегии в Гренландию, или сын Эрика Рыжего Лейф, наслушавшийся рассказов о сказочном крае, и была ли эта страна Северной Америкой – остается неясным, и об этом продолжаются споры. Вот какова была пассионарность скандинавов – народа невеликой и периферийной страны. Какая искра подпалила, какой ветер разжег эту их активность? Разное говорят». Конец длинной цитаты.
Прошло лет 250 после Эрика Рыжего, и новая цитата: «Не очень–то зеленой была эта страна Гренландия, не Исландия: все низкорослое, хилое. Но открыватель подал пример. Вслед за ним вдоль западных берегов Гренландии возникла целая колония, до десяти тысяч человек, сотни три хозяйств. Заготовляли сено, держали молочный скот, овец, ели овощи».
Прошло еще около 500 лет и снова цитата: «После первой мировой войны Дания снарядила экспедицию в Зеленую страну (Гренландию). Нашли остатки поселения. В поздних, XIV века захоронениях лежали трупы последних гренландцев, умерших медленной смертью. Скрюченные, сгорбленные, карликоподобные существа мало походили на богатырей–скандинавов, некогда приплывших сюда. Те были ростом пять футов семь дюймов, эти (через пятьсот лет) менее пяти футов. Перед глазами людей XX века открылась картина трагического конца их дальних предшественников, обживавших эти земли. Последние гренландцы из колонии Эрика Рыжего вымирали не только физически, но и духовно. Редела и рвалась их связь с временем, с миром. На них была грубая архаическая одежда, сшитая по воспоминаниям о последних гостях из–за моря–океана…
Что погубило колонию Эрика Рыжего? Брайсон и его коллеги провели обширное расследование за несколько лет до аналогичной работы, выполненной Карпентером. Тогда же свои историко–климатические изыскания, охватывающие великие азиатские степи, развернул Л. Н. Гумилев. В них особо отметился XIII век, когда уровень Каспийского моря поднялся и, как установил Л. Н. Гумилев, оно затопило земли Хазарии, «русской Атлантиды», занимавшей низовья Волги. Причина всему названному выше — атмосферная» (конец цитаты). То есть, полагает автор, изменились ветры, господствующие раньше, что повлекло за собой изменение климата. Произошло какое–то очередное оледенение из насчитанного десятка за последние 10 тысяч лет.
Я недаром так подробно описывал пингвинов. Зародиться в нынешней Антарктиде они просто не могли. Значит, в Антарктиде когда–то, когда они там зародились, было тепло и привольно. Затем, разучившиеся летать, они там и остались, когда стало холодно, и постепенно приспособились. Чукчам тоже нечего было начинать жить в такой холодине, даже в форме обезьян. А что касается убега от питекантропов–людоедов согласно вышеописанной теории Поршнева, то можно было откочевать и поближе, не так далеко от остального мира.
Тогда какого черта, «колония Эрика Рыжего» так быстро и бесповоротно деградировала и погибла, ведь такие отчаянные силачи и моряки были. Им же раз плюнуть было куда–нибудь уплыть, хотя бы в ту же Италию, погреться. А они вместо этого огороды развели чуть ли не на льдине, по моде перестали одеваться. И время–то совсем чуть прошло, разве сравнишь с египетско–вавилонским? Придется мне подправлять мою теорию с гибелью Атлантиды и образованием Атлантического океана. А она мне так нравилась.
Вы еще не забыли, сколько на Луне кратеров с пол–Европы размером? Придется обратиться к их аналогам на Земле вновь. То есть, я не хочу отказываться от своей теории образования Атлантики, изложенной выше. Я просто хочу ее уточнить из расчета того, что не могли разумные люди назвать глыбу льда Зеленой землей, что означает Гренландия. Значит, она была когда–то зеленой, и от этого факта никуда не денешься. Но и изменения юго–западных ветров, ни с того, ни с сего, для этого недостаточно. Притом причина этого изменения неотчетлива. Придется посчитать, за сколько времени может накопиться километр льда на том месте, где выпадающий снег не тает. Снег, что и дождь, называется осадками, а осадки посчитаны хорошо за много лет подряд. Они составляют от 10 метров в год в расчете на воду в Индии, до нескольких миллиметров в год в пустынях. В северной части Европы осадков выпадает, будем считать, не менее двух метров, в уме переводя их в фирновый лед, что составит несколько более.
Ограничившись двумя метрами в год, поделим километр на два метра и получим пятьсот лет. Значит, Гренландия всего 500 лет назад могла находиться в более теплом месте и быть вполне зеленой как, например, Исландия или Ирландия сегодня. Могла и ось Земли быть несколько повернутой к нынешнему ее положению относительно Солнца. А причину мы уже знаем на примере того, когда Гренландия была Северным полюсом.
Вот в этом месте и нужна правка теории образования Атлантики, изложенная выше. Правка теории заключается в том, что Гренландия не была Северным полюсом, а, наоборот, была значительно южнее. Я ведь земные кратеры не указывал точно, хотя похоже, что они были в дополнение к уже указанному мной в Карибском море, и на нынешнем Северном полюсе, там, где глубоко, и в районе Гудзонова залива, и в море Баффина, и по одному в Гренландском и Норвежском морях, между нынешними положениями Гренландии и Скандинавии. Это очень хорошо будет укладываться в дополнительную мою версию.
Восточный берег Гренландии с учетом Исландии и Щпицбергена, если их все приблизить к Европе, очень хорошо впишется в береговую линию западной части Скандинавии, а юго–запад самой Гренландии окажется южнее Британских островов. Вот тогда бы Гренландия действительно была бы Зеленой страной, а Гренландского и Норвежского морей не было бы. И в юго–западную часть Гренландии, в колонию Эрика Рыжего надо бы было не плавать викингам по морю, а – ходить пешком. И жить там было даже лучше, теплее, чем в самой Скандинавии. И Эрик Рыжий, не будь дураком, там обосновался, но потомки его прогадали: когда Гренландия отплыла к северо–западу, там стало очень холодно и теплолюбимые потомки Эрика Рыжего в своих немодных кафтанах – вымерли. Значит, это произошло сравнительно быстро и именно поэтому «колония Эриха Рыжего» не успела приспособиться к новой жизни как, например, пингвины.
Гольфстрим же при этом нес огромное количество влажного воздуха на север, и Гренландия по земным меркам быстренько, за 500 лет покрылась километровым сугробом, и перестала быть зеленой, стала белой. Видите, у меня все время писаная история укладывается в 500–й год новой эры.
Кроме того, все время вертится на языке уточнение концепции строения Земли. Помните про котлету, в виде которой я представил древнейшую архейскую эру Земли, как будто это слабосцементированные обломки разнородных пород, примерно штук десять–двадцать крупных обломков и сотни более мелких, и все это замешано на глине. Причем так, что обломки эти не очень крепко склеены друг с другом, шатаются как зубы при цинге. Сверху все это на 70 процентов прикрыто водой и на 30 процентов – рыхлыми наносными породами типа песка и глины. Глыбы эти начинают шевелиться при каждом хорошем ударе из космоса, происходит их перегруппировка, на поверхности почти незаметная, не считая того, что из моря вырастает гора, а континенты начинают плавать, а часть из них вообще тонет. Ближе к центру Земли эти глыбы, конечно, расплавлены и даже в твердом виде ядра, но именно в этом расплаве – шатаются как больные зубы. Все по этому вопросу. Я ведь не геологию описываю, а русскую загадочную душу.
Ах, да, надо еще и насчет «пассионарности» высказаться. Как она представлена нам автором Медведевым, который, надеюсь, без ошибок переписал ее у Гумилева, она больше напоминает «постулат» из «неточной» науки. Вы ведь только посмотрите, там ни одного научного слова, одна мистика и кабалистика: «эффект, производимый вариациями биохимической энергии», «энергия окружающей среды, чувствительная человеку», «энергия, заставляющая его (человека) что–то предпринимать», и эта самая непонятная энергия, «воспринимаемая нами как особое свойство характера народа».
И еще. Что такое «энергия живого вещества окружающей среды»? Ее что, измерили прибором наподобие маятника Фуко? И как она «преобразуется в пассионарность национальной общности»?
А–а, вон как: «путем изменения наследственной информации».
Но ведь это просто модное слово ныне, «наследственная информация». Не надо же ее пихать в каждую дыру. Я согласен, что люди общаются между собой, даже не замечая этого, особенно родственные души. Но для этого у них и внешние нейроны коры головного мозга имеют форму Останкинской телебашни, в то время как нейроны внутренние имеют форму морской звезды, то есть для внутреннего общения между собой в черепной коробке.
Посмотрите сами фото из–под электронного микроскопа в БСЭ. Вот отсюда и стадный инстинкт, и самоубийство китов, и гибель баранов вслед за вожаком, бросающимся в пропасть. И людские демонстрации «в защиту мира» тоже. И видения смерти близких родственников за тысячи километров. И паника в минском подземном переходе, и так далее, и тому подобное. Но это не имеет никакого отношения к генетике, кроме как само создание такой формы самих внешних нейронов в нашей голове, и в головах животных, в форме антенны. Сейчас надо бы вернуться к Фрейду или Ле Бону, они мастаки были на описание психологии масс.
Медведев же так продолжает пропагандировать учение Гумилева: «Пассионарность может быть и «антиинстинктом» сохранения поколения, «которое либо не рождается, либо находится в полном небрежении из–за иллюзорных вожделений: честолюбия, тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей». Пассионарность, грубо говоря, «непреоборимое внутреннее стремление к деятельности, направленное на достижение какой–либо цели, причем она представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни».
Эдаким образом Медведев подготавливает нас к «правильному» восприятию экспансии и самодурству норвежских викингов, которые я вам уже изложил. Особенно мне понравился «антиинстинкт самосохранения», который может быть только у сумасшедшего, каковых, насколько известно, среди нас меньшинство, хотя и значительное. Потому и не вымерли, в том числе и бывшие викинги. Вот недавно взорвавшуюся и потонувшую подводную лодку «Курск» нам вскрыли на 100–метровой глубине.
У меня другая версия экспансивных викингов и их движущая сила, ничего не имеющая общего с каббалистическим словом «пассионарность». У меня выходит, что их толкнуло на подвиги большое «Средиземное море», от Испании до Индии простиравшееся, и шириной с Атлантику в наиболее широкой его части.
Как вы, наверное, помните, это море существовало на Земле очень долго, и никаких Альп не было в помине. Это самые молодые горы на Земле. И Восточная Европа тоже очень долго была морем (вернитесь, если забыли, немного назад). А вот Скандинавия никогда не тонула, она вечно на плаву. Я не обращаю пока на время внимания, на эти миллиарды и миллионы лет. Я просто обращаю ваше внимание на факт. Прибавлю только, что Скандинавия, почти внезапно окруженная морем, распрощавшаяся с отплывшей Гренландией, стала еще и опускаться в пучину, так как прежняя линия прибоя сегодня оказалась высоко в горах, не то на 200, не то на 20 метров выше современной линии прибоя.
И представьте себе, что это не катастрофический потоп, описанный мной ранее, который или не пережил – и тебя нет, или пережил и радуешься. А медленное, неумолимое опускание твердой основы жизни в пучину, о котором только и говорят в народе, все остальное забыли. Естественно, народная жизнь была морская, какой же еще быть на острове? Лодка у каждого, страх – тоже. Сплавали догонять Гренландию, но там холодно, неуютно, снег идет средь лета. Поплыли на юг, нашли людей, обозлились на их за их благополучие, пограбили, понравилось, стали наезжать, вернее, приплывать почаще. Но родина, естественно, любима. Поэтому большинство возвращалось для разведения потомства. Хотя были и такие, как у нас сегодня – оседали на теплой чужбине, набив карманы. Но на «острове» Италия, а она им и была (посмотрите на карту вокруг Милана и Венеции), было жарко, поэтому заставили французского короля отдать им Нормандию – там в самый раз.
Главное в том, что я рассуждаю, имея в виду «Средиземное» море триаса или четвертичного периода, неогена и так далее, а не нынешнее. Оно сегодня как раз и не средиземное, а тогда точно было – средиземное, я же говорю, от Испании до Индии.
А теперь попробуйте вообразить, что норманны, викинги и они же варяги, плавали вокруг нынешнего очертания Европы. Это же дурь, блажь и сказка выйдет. Какого черта им плыть в Италию или идти пешком в Византию к императрице Зое командовать ее войсками, когда можно остановиться на Лазурном берегу или, в крайнем случае, на Гибралтаре? Тепло, виноград растет, выпить есть, что еще нужно?
Нет, их понесло дальше, опять Италию с юга окружать стали (она же полуостров как сегодня), и попали в самое пекло, на Сицилию, и там остались. Там же жара, у них там голова должна болеть, они же не в отпуск на неделю приехали, позагорать и погреться на солнышке. Они же там жить остались, и Рим грабили по призыву какого–то папы (смотри выше).