Курумилла во время разговора Единорога с "родственником" внимательно следил за движениями медведя, и они показались ему, как и Валентину, неестественными. Решив удостовериться, он дал товарищам уйти, привязал затем лассо к ветви и, когда медведь, ничего не подозревая, начал спускаться, ловко накинул ему на шею петлю. От неожиданности медведь поскользнулся, потерял равновесие и полетел вниз, но, не долетев до земли, повис в петле, стянувшей ему горло.
Теперь охотники общими усилиями постарались втащить его наверх, и через несколько мгновений труп медведя лежал перед ними.
Валентин поспешно наклонился к нему, но тотчас же выпрямился.
- Я так и знал! - воскликнул он и пнул голову медведя ногой.
Голова отделилась от туловища и полетела вниз, а под ней обнаружилось страшно исказившееся лицо Натана.
- Натан?! - воскликнули охотники в один голос.
- Да, старший сын Красного Кедра, - сказал Валентин.
- Один! - мрачно произнес дон Мигель.
Бедному Натану не повезло с переодеванием: в первый раз его чуть не сожгли живьем, а во второй - он удавился.
ГЛАВА XXXV Охота продолжается
Охотники несколько минут стояли молча, вперив взоры в труп врага.
Первым пришел в себя Единорог, который был особенно зол на Натана за ту штуку, которую сыграл с ним сын Красного Кедра, нарядившись медведем. Единорог вынул нож и, ни слова не говоря, молниеносно снял скальп с убитого.
- Теперь его лживый язык никого уже не обманет, - произнес он, деловито прикрепляя кровавый трофей к своему поясу.
Валентин, между тем, был погружен в размышления.
- Что нам теперь делать? - спросил дон Мигель.
- Конечно, немедленно броситься в погоню за Красным Кедром! воскликнул дон Пабло.
- Что скажет мой брат? - спросил Единорог, почтительно обращаясь к Валентину.
Охотник поднял голову.
- На сегодняшнюю ночь достаточно, - сказал он. - Этому человеку поручено было отвлечь нас, чтобы его друзья могли скрыться. Стараться догнать их теперь было бы безумием: они слишком далеко успели уйти вперед. Кроме того, теперь очень темно. Оставим караульных на их местах, а завтра соберем совет и решим, что нам делать.
Все согласились с этим мнением и отправились в обратный путь к лагерю.
Сойдя на землю, Единорог дотронулся до плеча Валентина.
- Я желаю сказать кое-что моему брату, - произнес он.
- Я слушаю, - отвечал охотник, - голос моего брата для меня - музыка, которая меня всегда радует.
- Мой брат обрадуется еще больше, когда узнает, что я хочу сообщить ему.
- Какие же вести сообщит вождь?
- Солнечный Луч явилась сегодня вечером в лагерь.
Валентин вздрогнул.
- Одна? - спросил он поспешно.
- Одна она не посмела бы явиться, - возразил вождь не без гордости.
- Это верно. Но что же моя мать?..
- Мать охотника здесь. Я уступил ей свой вигвам.
- Благодарю, вождь! - воскликнул охотник с чувством. - Вы мне настоящий брат.
- Великий белый охотник - сын нашего племени и брат нам всем.
- О, моя мать! Моя добрая мать! Как она явилась сюда? Бегу к ней!
- Вот она, - произнес Курумилла.
Индеец при первых словах Единорога отправился за матерью охотника, зная, как это обрадует его друга.
- Сын мой! - воскликнула старушка, сжимая Валентина в объятиях.
Когда первое волнение от неожиданной встречи улеглось, Валентин взял свою мать под руку и бережно отвел ее обратно в вигвам.
- Вы неосторожны, матушка, - сказал он тоном упрека. - Зачем вы покинули селение? Время теперь холодное, вы не знаете здешнего климата. Ваше здоровье и так слабо, и вы должны беречь его, хотя бы ради меня. Что будет со мной, если с вами что-нибудь случится?
- Как я счастлива, дорогое дитя мое, что ты меня так любишь! То, что я чувствую теперь, вполне вознаграждает меня за страдания, перенесенные в твое отсутствие. Но предоставь мне делать так, как я хочу. В мои годы нельзя быть уверенной в завтрашнем дне, и теперь я не оставлю тебя, чтобы хоть умереть на твоих руках.
Валентин внимательно посмотрел на свою мать. Ее последние слова поразили его в самое сердце. Он был, кроме того, встревожен выражением ее лица, которое осунулось до неузнаваемости.
Мать охотника заметила впечатление, произведенное ею на сына, и грустно улыбнулась.
- Ты видишь сам, - произнесла она, - что я не долго буду тебе в тягость. Скоро Господь призовет меня к себе.
- О, не говорите этого, матушка! Отгоните эти мысли. Я надеюсь, что мы с вами проведем вместе еще много дней.
Старушка покачала головой.
- Не обманывай себя, сын мой, - сказала она. - Будь мужчиной и приготовься к близкой и неизбежной разлуке, но только обещай мне одно.
- Говорите, матушка.
- Что бы ни случилось, поклянись не оставлять меня.
- Матушка, - произнес он, колеблясь.