- Кабановские мужики в петле у тебя...
- Это правда, - самодовольно заявил Семен Андреич.
- Я прямо скажу: ты и царь им и бог...
- Это правда. Я доволен. Я народ русский люблю, он господ своих почитает, - высокопарно заметил Семен Андреич и погладил себя по животу.
- Ах, как и не почитать-то, вас, голубчиков, - с умилительным вздохом произнесла мельничиха, - вами, голубчиками, свет держится... Что звезды на небе, то бояре на Руси...
- Оборудуй же ты, сударь, дельце, - продолжал Лазарь, - возьми ты у меня деньги, а под работу кабановских мне найми... Я знаю их - народ они закостенелый.
- Народ закостенелый, а меня послушают.
- А тебя послушают... Ты господин ихний... И ты до поры до времени об аренде скрой, пущай их не знают... А придет время, мы и объявимся... хе-хе-хе!..
- О, я их сожму! - бахвалился Гундриков, - я им гривну за лето дам, и ту возьмут... О, я их умею завлечь!.. Я бужу в них исконные чувства русского человека... Я ищу в них струны и нахожу...
Снова появился на сцену лист бумаги, и на нем снова начертал расписку Семен Андреич... Из расписки явствовало, что он обязывается нанять кабановских мужиков для работ на пустоши Кабановской и нанять не дороже цены такой-то, для чего и взял он у Лазаря Парамоныча Новичкова денег столько-то.
И эта расписка потонула в объемистом бумажнике мельника. {287}
Не успели мы досыта наговориться о сделке и не успел еще Лазарь поведать нам всех предположений своих относительно пустоши, а Гундриков посоветовать ему, какой системы держаться с мужиками кабановской деревни, как возвратился Мартишка. Лазарь, высунувшись в окно, спросил у него, сдал ли он деньги, и затем, обратясь к нам, с тонкой улыбкой предложил:
- А что, господа, - есть такое мое намерение камедь устроить?..
- Что ж, устрой... Устрой, это нас позабавит, - снисходительно согласился Гундриков.
- Это насчет утки? - догадалась Устинья Спиридоновна и прибавила: Утку ты мне отмести, Лазарь; Степки чтоб не было, а Мартишку пробери. Хорошенько его, пса, пробери!..
Лазарь позвал и Степаху и Мартишку. Оба они предстали перед нами смущенные.
- Ты жарила ноне утятину? - простодушно спросил мельник.
Та трепетным от волнения голосом ответила, что жарила.
- Где же она?
- Перепарилась.
- Так... Ты чего ж смотрела?
- Их милость дожидалась... - указала Степаха на Гундрикова. По мере того как допрос продолжался, голос ее крепчал. В нем даже начинало появляться раздражение.
- Куда же ты дела перепаренную-то?
- Куда... куда! собакам отдала!..
- Ах ты, песье мясо!.. Так и отдала?
- Так и отдала.
Лазарь обратился к Мартишке.
- Ты, голубь, давно дома был? - с прежним простодушием спросил он.
- На прошлой неделе был, - угрюмо ответил Мартишка.
- Ржи до новины у домашних хватит?
- Куда-те! с Егория покупают.
- С Егория... А едят сытно? Разносолы большие у них? {288}
Мартишка не отвечал. Он, видимо, уразумел, к чему клонились расспросы Лазаря... Лазарь многозначительно помолчал, не спуская язвительного взгляда с лица Мартишки, и вдруг разразился руганью. Ругань была артистическая. В ней было упомянуто и о неблагодарности людской, и о подлом людском лицемерии, и о скверных свойствах Мартишкиных, и о свойствах его родителей, и об мошенническом поползновении всей вообще голи объедать добрых людей... Было упомянуто и о двух сотенных, только что пожертвованных Лазарем на эту самую неблагодарную голь.
Мартишка молчал и стоял понурившись. Волосы его свесились на лицо. Вся фигура как бы оцепенела в смущенной неподвижности. Степаха все более и более озлоблялась, но, не дерзая протестовать громко, ограничивалась сердитым шепотом.
- Я добряк, - вволю наругавшись, сказал Лазарь, - я тебе на выбор даю: либо вот бог, а вот порог - и ползи по миру, либо - говори правду... Говори, ел нонче утятину?
Наступило тягостное молчание. Наконец Мартишка легонько вздохнул и пробормотал:
- Было малость...
- Степашка приносила?
Мартишка взглянул на нее исподлобья и, взглянув, ответил:
- Она...
По лицу Степахи выступили пятна. Она с негодованием плюнула и повернулась было к двери, но Лазарь собственной своей особой загородил ей дорогу.
- Стой, голубушка, - сказал он, - не спеши, дай нам на красу твою налюбоваться...
Степаха осталась. Она походила на волчицу, попавшую в тенета... Устинья Спиридоновна, с выражением полнейшего безучастия, прибирала остатки обеда.
- С какой стати она тебя утятиной потчевала, а?... Пауза.
- Говори, голубчик, говори прямо... Сгоню - с голоду издохнешь, настоятельно повторил мельник. Но на губах Мартишки точно замок висел.
- Полюбовницей, что ль, доводилась тебе?
Снова последовало тягостное молчание. {289}
- Эй, Мартишка,- сгоню!.. доводилась?.. - каким-то шипящим голосом произнес Лазарь.
- Доводилась... - последовал смущенный ответ.