— Барышня Рокотова, её светлость княгиня Голицына приглашает вас для личной беседы. Я позволяю вам отлучиться на десять минут.
Ух, ты! Голицына! Это которая из светлейших князей, что ли?
Маруся кивнула, но не выпустила моей руки:
— При условии, что я пойду с Машей.
Домна (по-моему, несколько злорадно) улыбнулась переговорщику:
— У вас десять минут, — и гордо продефилировала в буфетный зал.
Парень колебался недолго:
— Прошу, барышни.
Буквально в двух шагах от этого места находилась ниша, отделанная изнутри как беседка, расположенная в парке. Свисающие ветки живых растений, расставленных и развешанных в горшках, только усиливали это ощущение. В глубине ниши, в окружении нескольких стоящих человек (похоже, охрана), сидела очень пожилая, очень элегантно (и очень дорого) одетая дама. Меня она словно не заметила, а Марусе строго дозированно улыбнулась:
— Милая, я же просила о приватном разговоре.
Маруся крепче подхватила меня под локоть и ответила, вызвав у меня острое ощущение дежа вю:
— Мария — моя поверенная в делах, если вы имеете что-то сказать, прошу говорить при ней. В противном случае мы немедленно уходим.
Дама не глядя протянула руку в сторону и приняла поданный бокал явно не с чаем:
— Ну, зачем же так кипятиться! Раз уж дело столь серьёзно, — по-моему, это прозвучало довольно саркастично; с теми же интонациями, с которыми родители рассуждают о серьёзности намерений своих малолетних детей, — ваша подруга может присутствовать. Присаживайтесь, барышни. Чаю? Кофе? Пунша, может быть? На улице так сыро…
Мы синхронно сели на небольшой диванчик, и Маруся сделала отметающее движение пальцами:
— Не стоит беспокойства. У нас осталось около восьми минут. К сожалению, я не могу долго предаваться светским беседам.
— Деловая — это хорошо, — усмехнулась титулованная бабка. — Тогда скажу прямо. Ваше положение, милая, после безвременной смерти вашего отца, царствие ему небесное, незавидно. Ваш дядюшка — мот и дурак, и положение не улучшит даже смерть этой его беспутной жёнушки, — Маруся вздрогнула, и Голицына проницательно сощурилась: — А! Вам ещё не рассказали. Сообщат попозже, никуда не денутся. Однако, я наслышана о том, что ваш покойный папенька прочил вам блестящее профессиональное будущее. Насколько я знаю, вы собирались поступать в юридический институт? — бабка слегка склонила голову вбок.
— В Императорский университет, — сдержанно поправила её Маруся.
— М-м? Несмотря на конкурс?
— Именно.
Или я ошибаюсь, или эта бабуленция специально «ошиблась», чтобы дать Марусе возможность слегка похвастаться.
— Поверьте моему опыту, милая, одинокой сироте, даже с прекрасными дарованиями, очень сложно пробиться. Очень. Возможно, когда-нибудь, когда у нас будет больше времени, я расскажу вам свою историю. Но сейчас, коль уж мы так стеснены рамками нашей встречи, я лишь покажу вам возможность стать частью большого и успешного клана.
Маруся кивнула:
— Я осведомлена о вашем статусе. Каковы ваши условия? Раз уж вам нужен… юрист.
Бабуля усмехнулась:
— Самые что ни на есть прямые. В роду Голицыных всегда рождалось много мальчиков. У меня четверо сыновей, и каждый из них порадовал меня несколькими внуками. Восемь из них вполне подходящего возраста для того, чтобы составить вам партию. Не считая племянников и прочих, — она обобщающе взмахнула бокалом, колыхнув на дне тёмно-бордовую густую жидкость. — Я вижу в вас весьма перспективную невестку. Умную, красивую, а какой характер!
Маруся слегка покраснела:
— Простите, но, во-первых, я совсем не знаю ваших внуков…
— Согласна, это как кота в мешке покупать, — Голицына отхлебнула из бокала. — Я бы с удовольствием пригласила вас на вечер, и даже не на один, но, к сожалению, устав вашего заведения не предполагает исключений…
— Погодите, — Маруся слегка зажмурилась, прихватив пальцами переносицу, — и во-вторых… во-вторых, я… не хотела… пока не пройдёт год…
Бабуля почти по-человечески вздохнула, внезапно переходя на «ты»:
— Понимаю, милая. Но ты, как девушка здравомыслящая, всё же подумай о том, что к тому времени от твоих капиталов может мало что остаться. Хотя, — она сунула бокал в сторону, где его незамедлительно кто-то принял, и живо потёрла сухонькие ручки, — императорское приданое — тоже неплохо. Кроме того, отметь как важное, что Голицыны не намерены препятствовать тебе в построении карьеры. Более того, мы будем всячески этому способствовать. А парни у меня хор-р-рошие. Во! — она неожиданно подняла большой палец вверх — жест весьма простецкий и в некоторой степени даже эпатажный — и довольно засмеялась.
Маруся взяла себя в руки и сдержанно улыбнулась:
— Благодарю вас за участие. Я обдумаю ваше предложение, но ничего не обещаю. Более того, для того, чтобы принять решение подобного рода, мне нужно знать человека, а не просто быть ему представленной.
Бабуля слегка склонилась над столом и деловито уточнила:
— Мы первые?
— С таким предложением? Да.
— Ну, ещё набегут. Но не забывай, что Голицыны предоставляют самый широкий выбор, — она подмигнула. — Во всех отношениях.
Очень странное у меня было чувство от этого разговора. Как будто нам предложили продать лошадь на ярмарке. И одновременно купить.
Мы откланялись. Маруся шла несколько деревянно и щёки у неё продолжали гореть. Я молчала, потому что тупо не знала, что сказать. Переварить всё это надо.
Дальнейшие наши брожения не особо меня впечатлили. Бег, прыжки, штанги… Немного поинтереснее были стрельбы, но с трибун всё равно далеко, плохо видно и поэтому не так цепляюще. Потолкались мы там ещё часа два и все благополучно вернулись в гимназию.
Вечером мы сидели в своей выгородке, и Маруся вдруг сказала:
— Предложение, конечно, перспективное, но выходить замуж неизвестно за кого…
— Я так поняла, раз ты сразу им от ворот поворот не дала, эти Голицыны ничем себя особо не замарали?
— На удивление — нет. Ни воровством, ни подлогом. Жёсткие они — это правда. Не знаю, может по-другому в больших играх и не выжить. И я бы, наверное, всерьёз рассматривала это предложение, если бы не инквизиторство. Я, честно говоря, вообще не знаю, как теперь это всё совмещать…
— А ещё, ты заметила — они знают, что у Стивы умерла жена, но что он сам больше не сможет проматывать чужие деньги — нет.
— Значит, информацию максимально закрывают, — ответила Маруся, думая о чём-то своём.
И тут я осознала, что за всеми этими подкатами совершенно забыла о моей антимагической выходке. Теперь, по здравом размышлении, она показалась мне чистой дуростью. Ну, надо же так демаскироваться! Нет, персонально меня, конечно же, не вычислили, иначе этот хвостатый так спокойненько бы не сидел, но если задаться конкретной целью, то можно ведь и полный список зрителей составить, и перетрясти всех потихонечку… Вот я ворона, а! Сидела бы себе, глазела, так ведь нет! Выпендриться понадобилось!
Так я корила себя с полчаса, а потом подумала, что сделанного всё равно не воротишь. Ну и хватит ныть. Постараюсь быть умнее. Наверное.