— Никак нет. Бусины стеклянные. По виду, словно в камень утоплены.
— И что написано?
— «Господи, помоги». Красненькими слова выложены, а прозрачными — вокруг словно засыпано. Клянётся, что за всю ночь к ограде никто не приближался.
Ничего вообще удивительного, если учесть, с какой лёгкостью эта лиса мимо всех постов охраны в больнице прошла.
— Чё ж он так долго докладывать собирался-то, наблюдатель наш? Обед уж.
— Дело в том, что со стороны надпись в глаза не бросается. А как просители начали собираться, наблюдатель заметил повышенное внимание к ограде. Подошёл, тоже посмотреть.
— Ну?
— Он, Иван Семёнович, хотел бусинку для лаборатории сковырнуть. Так его, говорит, шарахнуло, словно лошадь копытом лягнула.
— От этих бусинок?
— Так точно. В себя пришёл: голова на надписи лежит, люди его придерживают, поют — его, значит, отмаливают.
— Добрый у нас народ. Могли бы за такое и добавить. Замену отправили?
— Так точно. Кроме наблюдения другие распоряжения будут?
— Отец Сергий в город вернулся?
— Нет ещё.
— Велено до его прибытия никаких действий не предпринимать. Ждём.
26. ЭТО ОН
МЕСТНЫЕ НОВОСТИ
19 января 1964, суббота.
К субботе не произошло ровным счётом ничего. Вот вообще. Ощущение было совершенно глупое, как будто ты опаздывал на поезд, бежал-бежал, а в этом месте, оказывается, даже железную дорогу ещё не построили.
— И что мы будем делать, если никаких событий не случится? — спросила Маруся, укладывая в свой шкаф приготовленный для юродивого Андрюши мешочек с браслетиками.
— До лета дотянем?
Она усмехнулась:
— Хочешь прокатиться на императорскую дачу?
— Отчего бы и нет. Интересно глянуть, как они живут, монархи. Да и моря Чёрного я не видела. Тёплое оно, говорят. А я что-то от снега уже устала.
— Зато вопрос с дефицитом бус у нас до лета точно не встанет, — мы посмеялись и начали собираться на выезд. Поскольку завтра гимназия снова приглашена на спортивные игры к артиллеристам, художественную программу перенесли на свободные часы субботы. Обещали кино.
Выходы в кино я, в принципе, любила. Это было почти так же здорово, как картинка из шара памяти. Плоская, правда. Зато на здоровенном экране!
В этот раз гимназия ехала в Пассаж братьев Четверговых. На втором этаже, если пройти мимо ювелирного салона итальянцев Торрини (вся наша процессия, включая сопровождающий персонал, у их витрин непроизвольно замедляла движение — до того там было красиво!), открылся небольшой кафетерий, а за ним — кассы встроенного кинотеатра и сразу три зала. Это было удобно, поскольку репертуар предлагался разный: и совсем малышовое, и для отделений постарше, и взрослое. На взрослое нас пускали не всегда, а только в случаях «отсутствия неподобающих сцен». Но всё равно, все ехали в кино с удовольствием.
Знакомое мне по детским воспоминаниям «кольцо» на втором этаже (вокруг проёма на нижний этаж) всё также было окружено изысканными глянцево-чёрными растительными перилами, по одну сторону журчал фонтан, а вот напротив, по другую сторону зияющей пропасти, открылся новый салон телевизоров — специальных ящиков с экраном, для передачи изображения и звука на расстоянии. Диво! И не просто маленьких и чёрно-белых, которые кое-где можно было увидеть, а невиданных доселе цветных!
Там даже в витрину был встроен огромный, чуть ли не двухметровый телевизор — именно цветной, что вызывало у всех проходящих неизменное любопытство — и он прямо сейчас работал. Элегантная девушка вещала об открытии новой железнодорожной станции. Судя по видам, это было где-то в глухой тайге.
— А сейчас — время местных новостей! — объявила ведущая, и картинка сменилась на другую студию, в которой сидела не менее элегантная девушка с ещё более тщательно уложенной причёской.
— Добрый вечер, дорогие телезрители! Новости Заранского уезда. Вечером прошедшей пятницы егерский патруль, совершавший ежедневный объезд Потёмкинского заповедника, наткнулся на необычную находку…
Строй гимназисток сильно замедлился, всем, конечно же, сразу захотелось узнать, что за необычную находку сделали егеря. Первое и второе отделение, успевшее проскочить сей критический участок, ушли вперёд. Идущая сразу за ними наша Агриппина Петровна обнаружила, что за ней никто не следует, и пришла в некоторую ажитацию. Мы же тем временем совсем остановились и уставились на экран через разделяющую нас ограждённую перилами пропасть.
— Команда двигалась вдоль берега ввиду произошедшего накануне шторма, дабы, если на берег оказалось выброшено некое судно или животное, незамедлительно предпринять соответствующие меры. В излучине залива патруль обнаружил на берегу медведя, — я вздрогнула и прилипла глазами к экрану, — … находящегося в тяжёлом состоянии.
Агриппина Петровна начала строго, но сдержанно взывать к нашей сознательности, но я слышала её уже плохо. Картинка с дикторшей сменилась усатым мужиком в зелёной форме, сурово отчитывающимся на фоне каких-то деревянных построек и леса:
— Наш патруль обнаружил означенное животное в пятницу, в восемнадцать сорок пять. Ситуация выглядела экстраординарной.
— Почему? — спросил деловитый мужской голос из-за камеры.
— Понимаете ли, не каждый день вам попадаются животные в человеческой одежде, — я вцепилась руками в поручни балкона, теперь меня можно было оторвать разве что вместе с ними; внешние звуки отступили и смазались… — Поначалу мы решили, что зверь издохший, так он был плох. Однако при осмотре обнаружилось, что сердце ещё бьётся, и он дышит. Медик группы принял решение оказать экстренную помощь. Мы вызвали эвакуационный вертолёт, поскольку решили, что зверь дорогой, а качественную помощь при таком сложном случае могли оказать только в областном центре.
Картинка снова сменилась. Под голос девушки из новостной студии показывали явно больничный бокс и спины суетящихся врачей:
— Огромный медведь, одетый в чёрные брюки и кожаный жилет был доставлен на главную ветеринарную станцию Заранска. Четыре часа зоо-медики сражались за его жизнь. Зверь имел множественные повреждения, раны и ожоги, к тому же, судя по всему, он длительное время находился в задымлённом пространстве. Предположительно, на цирковом или театральном судне, на котором его транспортировали, случился пожар. В настоящий момент пострадавшее животное погружено в искусственный сон и находится под постоянным наблюдением. Медики говорят, что его жизнь всё ещё в опасности. Также проводятся меры по разысканию хозяев найденного зверя.
Картинка ещё раз сменилась, теперь показывали аппаратуру, какие-то трубочки и приборчики, что-то равномерно пищало. Камера развернулась и уставилась на голову спящего медведя, к морде которого была прикреплена полупрозрачная маска.
Баграр!
Я смотрела на него и размазывала по лицу слёзы. Кто-то вложил мне в руку платок.
Камера отключилась, заставив меня дёрнуться. Крупно показали несколько снимков: Баграр, пластом лежащий на берегу залива, с патрулём егерей; медведя грузят в спасательный вертолёт; команда медиков, а на переднем плане — спящий, утыканный трубками, он.
Никаких сомнений не было, это был Баграр.
Дальше пошли новости о погоде.
Я высморкалась и осознала себя в торговом центре. Рядом стояли только Маруся и Агриппина. Классная дама внимательно на меня смотрела. Маруся, ясное дело, сразу сообразила, в чём дело, и тоже ни в какое кино не пошла. Посетители, тщательно скрывая любопытство, огибали нас по большой дуге.
— Мария, — Агриппина Петровна мягко накрыла ладонью мои пальцы — левой рукой я всё ещё судорожно цеплялась за перила, — сейчас мы пойдём в наш автобус, и вы мне всё спокойно расскажете.
И хорошо, что она это сказала! Простые слова отрезвили меня мгновенно, и я порадовалась, что не успела выкрикнуть ничего критичного, вроде «Это мой отец!» или ещё чего подобного.
— А где все? — слегка ошалело спросила я.