Копьё жалило, крутилось, разрывая воздух. Воображаемые противники атаковали и парировали. Я же ровно дышал, постепенно взвинчивая скорость. Ещё быстрее. И финальный укол на выдохе.
От выхода из дома на задний двор, где стояла Элеонора, раздались аплодисменты. Поставив тренировочное копьё в стойку, я повернулся к девушке и вопросительно поднял бровь.
— Красиво! Когда ты дрался с гвардейцами, рассмотреть ничего не успела. Но сейчас начинаю понимать, почему ты победил.
Я почесал шрамы на груди и ничего не ответил. Рубцы, конечно, потихоньку сходят, чего, насколько я знаю, быть не должно, но до сих пор выглядят жутко. Ей впрочем, хватило даже такого намёка, чтобы замолкнуть и отвести глаза.
Подойдя к колодцу, намотал ворот и, достав ведро, жадно сделал несколько глотков, после чего опрокинул себе на голову. Встряхнув мокрыми волосами, смерил взглядом солнце и отправился на ледник за продуктами.
Солнышко, аромат шашлыка, красивая девочка. Что может быть лучше? Правда, она вытащила из стойки одну из моих тренировочных оглобель, изображающих меч, и, широко размахнувшись, неуклюже попробовала ей взмахнуть несколько раз.
— Тебя не тренировали. И это отлично, — прокомментировал её старания я.
— Папа всегда считал, что, если меня учить, то я получу ложную уверенность. А значит, однажды, вместо того, чтобы бежать, начну сражаться и погибну, — с возмущением произнесла она, убирая деревяшку обратно в стойку.
— Умный человек твой отец, — согласно покивал я.
— Пф, как будто женщина не может победить мужчину, — фыркнула брюнетка.
— Может. Если он не тренирован, желательно, пьян и не держал в руках ничего, тяжелее ложки.
— Да с чего? Какая разница, кто взмахнёт мечом или уколет копьём? Главное, чтобы научили!
— Распределение мышц, меньшая масса тела, да много чего, — пожал я плечами.
Про гормональную систему, особенности психики и реакции я даже продолжать не стал. Налечу на очередное: «Где это написано и откуда ты это взял?» — оправдывайся потом.
— Женщины быстрее! — продолжала стоять она на своём.
— Ещё скажи, умнее, — хмыкнул я, предсказывая старый, доставший ещё дома, спор.
— И скажу! Вы, мужики, не способны понять тонкостей, вам всё прямым текстом говорить надо!
Тяжело вздохнув, я смерил взглядом эту средневековую феминистку и устало произнёс:
— Согласен!
Набравшая воздуха для продолжения праведной тирады девушка поперхнулась и возмущённо уставилась на меня, немного напоминая сбитую на взлёте птицу, не успевшую оказаться в привычной стихии.
Возмущённо фыркнув, она развернулась и скрылась в доме, наконец, оставив меня наедине с жарящимся мясом. Надрезав один кусочек, попробовал и, удовлетворённо кивнув, стал снимать деревянные шампуры с огня.
Выложенный камнем мангал — одна из первых вещей, которую я сделал, как только стал зарабатывать достаточно, чтобы позволить себе нормальное мясо. Кто же не любит шашлык? Да и дома печь топить не всегда стоит, особенно летом по жаре.
Гора мяса росла, а на пороге показалась Элеонора с овощами и хлебом в руках. Пропускать подобный завтрак она явно была не намерена. Но мне не жалко, так что несколько минут мы провели в тишине, нарушаемой только звуками небольшого пиршества. Запив всё это холодным морсом, я благодушно откинулся на лавке, привалившись к стене дома.
Тренироваться, работать и суетиться совершенно не хотелось. Напала дремота, и я, ловя момент, отмахнулся от что-то желающей сказать девушки, вытянулся на лавке и задремал. Бессонные ночи дают своё.
На удивление, никакие сны меня не тревожили. Хорошо поспав, проснулся я уже сильно после полудня, наконец, отдохнувший. Довольно зевнув, уселся на лавке, скинув оказавшееся на мне одеяло. Улыбнувшись от подобного проявления заботы, подхватил ткань и неспешно зашёл внутрь дома. Как и ожидал, девушка сидела за столом, склонившись над книгой. Той самой — вторым томом приключений на драконьем острове.
Услышав мои шаги, она вскинулась, рефлекторно закрыв книгу. Ну да, я же ей подобного не разрешал.
— Да читай, не просто же книге стоять на полке? — благодушно произнёс я, трогая чайник на печке.
Как и ожидалось, судя по чашке возле Элеоноры, кипяток есть. Спокойно налил себе чая и, выйдя на улицу, неспешно его выпил. После же, взяв драгоценности на продажу, пошёл к Густаву.
В кузнице было тихо, сам коваль отдыхал на лавочке у входа с кружкой пива в руке.
— Давно тебя не было, пацан. Смотрю, попортили шкуру, — кивнул он на мой шрам на щеке.
— И сильно, — согласился я, присев рядом.
— Оно хоть того стоило?
— Не знаю, Густав. Тогда это казалось простым и понятным, а сейчас обещает ещё больше проблем.
— И конечно это связано с той девкой, что поселилась у тебя дома, — констатировал он.
— Все беды от женщин, — согласился я. — Но, относительно главного, это не так уж и важно.
— Срываешься? — бросив на меня косой взгляд, спросил кузнец.
— Да, — откровенно признался я. — С каждым днём всё хуже и хуже. Да ещё и эти походы в лес на три дневных перехода…
— Ты хорошо держался, парень. А тренировки твои безумные так и вовсе были великолепны. Даже не думал, что таким способом можно так красиво играть с заражением.
— Гвардейцы постоянно так делают вроде?
— Нет, там немного по-другому. Организм адаптируют под алхимию и учат пользоваться преимуществами. Ты же просто довёл тело до предела и пошёл дальше.
На это я просто пожал плечами. Мне ли не знать, как грамотная накачка препаратами раздвигает границы человеческих возможностей? А тут я получил лучшую «химию» в своё распоряжение.
Кузнец помолчал полминуты и негромко произнёс:
— Жаль, что так вышло. С Фридой, да и с тобой.
— Ты тоже прости за челюсть.
— Забыли давно, — отмахнулся Густав. — Хотя, надеюсь, ты всё же, однажды, перестанешь таиться и расскажешь, как у тебя это получилось.
— Я просто быстрый…
— Мне-то сказки не рассказывай, пацан. Я меч в руках держу дольше, чем ты на свете живёшь. Могу отличить скорость мутанта скверны от навыков и тактики.
Врать мужику не хотелось. У него сложный характер, но он всегда был ко мне, по крайней мере, честен. Так что просто осторожно ответил:
— Я знаю некоторые вещи. Мало чего по-настоящему глубоко, ещё меньше могу применить.
— Это какие же? Кроме как драться только кулаками, как циркач какой-то на потеху толпе, — с любопытством спросил мужчина.
Я посмотрел на него и, подобрав палочку с земли, стал рисовать на песке перед нами схему керосиновой лампы. Когда-то, давно, когда меня отправили один-единственный раз на лето в деревню, у нас была проблема с электричеством, и мне пришлось несколько недель прожить с такой. Она старая совсем была, часто ломалась, и разбирать для ремонта вынужден был неоднократно.
Это одно из немногого, что я хоть как-то точно представляю, пригодное для местных условий. Кузнец с любопытством смотрел, как я пытаюсь расчертить подробности. А после, хмыкнув, сказал:
— Это лампа, да? Хотя со стеклом тут будет много возни. Да и фитиль явно должен быть необычный. А топливо?
— Лучше всего подойдёт один из продуктов перегонки земляного масла.
Он посмотрел на набросок, пару минут задумчиво посидел и, почесав в затылке, с сожалением признал:
— Нет, не выйдет ничего у нас с тобой.
Я только открыл рот, собираясь начать защищать «изобретение», но он меня перебил:
— Не потому, что я не верю, что оно будет работать. Ты был очень убедителен в том, что знаешь вещи, которые не должен, — он потёр челюсть. — Даже если мы с тобой сделаем образец, всё равно это изделие для мануфактуры. А это совсем другое, чем сделать несколько образцов и продать их. Не говоря уже про топливо.
— Значит ещё одно бесполезное знание? — горько спросил я.
Бросив на меня острый взгляд, он усмехнулся и отрицательно покачал головой:
— Для нас с тобой это сложно, но если подключить барона с его связями, деньгами и людьми…
— Ты думаешь, что-то из этого получится?
— Только если мне удастся сделать вещь вот из этого вот, — кивнул он на рисунок на земле у нас под ногами.
— Могу нарисовать на бумаге и занести завтра.
— Ты нарисуешь и занесёшь, — согласился он, смотря на рисунок.
Немного посидел, а после перевёл взгляд на меня и задумчиво спросил:
— Много ты ещё подобного знаешь?
— Так, чтобы сразу сделать образец? Практически ничего. Но если приложить годы экспериментов, попыток и расчётов, то много. Очень.
Он недоверчиво хмыкнул, но, потерев челюсть, перевёл взгляд на свой кулак, потом на меня. И твёрдо произнёс:
— Так, парень. Пусть небо упадёт на землю, но ты не должен умирать. Если получится с этим, — кивнул он на рисунок, — то я сам тебя в подвал на цепь посажу, пока не придёшь в норму. Зелья-хренозелья — всё будет. Мы тебя вытащим из этой жопы. Борись!
— Спасибо, Густав.
Улыбнулся, чувствуя, как на душе стало легче и свободней.
— Я думаю о деньгах, — сбил мой возвышенный настрой мужчина. — И да, для барона это наша с тобой совместная идея. Иначе я не нужен, на моём месте может быть любой кузнец. Да и тебе, как я понимаю, лишние вопросы совсем не нужны.
— Это точно, — кивнул я.
— И да, бабу — нахер! Эта аристократочка тебя угробит своими запросами и проблемами. Как ты вообще умудрился так пострадать? В тебе сейчас дури хватит человека пополам разорвать!
— Отряд, семь обычных человек и три гвардейца под зельями.
— Да ты, я смотрю, «счастливчик», — ядовито произнёс он. — Где ты их вообще нашёл? В городе был?
— Да. Не мог спать уже, решил уйти подальше и попутно сбросить часть заразы.
— Помогло? — хмуро спросил он.
— Стало легче. Но с тех пор, как вернулся и начал ходить в лес, всё стало ещё хуже.
— То, что ты на грани, у тебя на лице написано, — хмыкнул он. — Как тебя ещё не выгнали ещё за ворота? Ты же почти не контролируешь себя!.
— Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя, — криво усмехнулся я, процитировав поговорку. — Да, кажется, все в деревне знают про задание от старика.
— Скорее он просто договорился со стражей, чтобы ты не сорвался раньше, чем выполнишь работу. Ладно. Главное выживи и останься в своём разуме. А там решим.
— Спасибо! Я тогда завтра или сегодня вечером занесу хороший рисунок.
— Давай уже, иди, — отмахнулся он.
Я развернулся, планируя быстрее добраться до дома, но чертыхнулся и остановился. То, для чего приходил и забыл совсем.
— Слушай, помоги с оценкой украшений?
— Показывай, что есть, — остановившись, буркнул кузнец и поманил меня за собой в кузню.
Там у него в дальнем углу возле окна пристроился небольшой верстак, за которым он сам баловался с украшениями.
Аккуратно выложив драгоценности, я стал наблюдать, как он внимательно на свету осматривает каждое. достав своё единственное увеличительное стекло. И буквально через десять минут выдал вердикт:
— Браслет — пятнадцать золотых. Серьги десять. Медальон пятьдесят. Имперская ещё работа, хоть и дешёвка по тем временам. Серьги можешь продать у нас, у стеклодува сын женится, купят. Браслет не знаю, поспрашиваю, он мужской, никому не нужен. Медальон просто дорогой, жди торга, может удастся разменяться на товары.
— Тогда серьги оставлю, договоришься? — спросил, убирая в карман медальон и браслет.
— Это её? — хмуро кивнул он куда-то в сторону моего дома.
— Да.
— Тогда с неё два серебряника за посредничество. Деньги я занесу, даже если ты не вернёшься.
— Хорошо, — только и развёл руками я.
Идти торговаться с семейством стеклодува я хотел меньше всего. Их там артель в десяток человек и все, от маленьких детей до стариков, пристроены к делу. Небось и для новобрачной давно место рабочее готово. Не пойду!
— Всё тогда, закончили с этим. Свободен. Мне ещё это вот в порядок привести, надеюсь, немного больше денег выбью! — он махнул рукой на серьги.
Я легко усмехнулся смотря на этот наглый оскал капитализма, и оставил мастера наедине с его работой.
Заскочив домой, отмахнулся от вопросительного взгляда аристократки и сразу же сел за листок бумаги, расчерчивая всё, что помню. Я смотрел ролики, знаю, на чём поднялись Рокфеллеры. Пусть я и буду на вторых ролях в намечающемся деле…
Хотя, буду честным, наверное, здесь это не будет так популярно. Тут просто намного светлее ночью, особенно когда на небе обе луны. Но всё равно… Я черкал пером и, если видел неточность, отбрасывал листок бумаги и брал следующий. Экономить сегодня я не буду.
Через час у меня в руке остались три листочка. Не в силах унять возбуждение, я тут же подорвался и побежал к Густаву. Возящийся с серёжками кузнец поднял на меня удивлённый взгляд, когда я без слов положил перед ним исчерченные листы. И, подняв ладонь в прощании, испарился.
Времени не было совсем, так что сразу от кузнеца я зашёл к магистру. У алхимика было шумно, наверху, кажется, убирались, а внизу стоял мастер с Мартином, примеряющим доспехи.
— Жмёт? Если не давит, попрыгай, подвигайся, — бодро командовал старик, подтягивая ремешки крепящие броню.
— Вроде всё хорошо. Но магистр, нам точно это нужно? Так далеко идти в броне будет очень тяжело. А у нас сопровождение есть.
— Именно поэтому у тебя не латные сапоги и нет набедренников, — отреагировал на его нытьё Ингельвин.
— Зато есть огромный мешок за спиной, — недовольно произнёс Мартин. — Зачем это, если вы говорите, что стоянки уже оборудованы?
— Мне тоже немного не понятно!
Мой возглас заставил их прерваться и повернуться ко входу, где я застыл в дверном проёме. Мартин опасливо нахмурился, увидев мою потемневшую кожу, но, тем не менее, поднял в приветствии руку.
— Хорошо, что ты зашёл, — кивнул старик. — Мне привезли кожу, нужно доставить на третью стоянку.
— Сегодня?! — начал реально офигевать я. — Нам же завтра выходить!
— Тебе это недолго — не переломишься, — отмахнулся магистр. — Иначе мы с таким весом за день и до первой стоянки не дойдём.
Я окинул взглядом два свёрнутых тюка в углу и скрипнул зубами. Я так надеялся, что кожу привезти не успеют! Это в основном подложка под песок со специальной пропиткой. Тяжёлая. Можно и без неё обойтись, но с ней погрешностей и возможных неточностей будет меньше.
Смешно, магистр долго к подобному готовился, но всё равно некоторые вещи идут через жопу. Кожу уже привозили, оказалась не очень качественная, пришлось заказывать заново. Безумие, конечно, но это правда, что доставить стоит сейчас или хотя бы унести как можно дальше. Иначе я завтра потащу и тогда буду хуже готов к бою или они, но уйдём мы недалеко.
Так что не говоря больше ни слова, я вскинул тюки на плечо и, не прощаясь с алхимиками, потащил это всё домой. И, свалив в сенях, стал подготавливать к транспортировке, заталкивая кожу в рюкзак.
Следом, со злостью, стал снимать доспехи с манекена. Накинув стёганку, взялся примерять нагрудник, когда сверху, с мансарды, раздался удивленный возглас:
— Только не говори, что в лес собираешься!
Я защёлкнул кирасу и продолжил неспешно надевать остальное. Повернувшись боком и ткнув пальцем в ремень, приказал:
— Затяни.
Она выполнила требуемое, но ещё раз спросила:
— Ты правда в лес? На ночь глядя?
— Сегодня не облачно, луны стоят высоко. Справлюсь.
— Дурость, — выдала аристократка и замолкла, раздражённо сжав губы.
— Согласен, — зло ответил я, надевая шлем.
Спину оттянул увесистый рюкзак и, тяжело печатая шаг, я вышел во двор. На улице меня провожали удивлёнными взглядами редкие прохожие. Слава богу, хоть не лез никто со своими советами, что в ночь лучше не ходить. Выйдя за ворота, я сходу начал разгоняться. Тропа прочищена, особых проблем быть не должно.
Вдох — выдох, свериться с чувством скверны. Вдох — выдох. Сапоги глубоко погружаются в опавшую листву тропы, бросая тело вперёд. Всё быстрее и быстрее. Мелькнула отвлечённая мысль, что обувь скоро придётся менять. Как ни укрепляй и не усиливай швы, всё равно нагрузки слишком большие.
Впереди ожидался довольно большой пустой участок леса, выгоревший несколько лет назад в пожаре. И я поднажал ещё быстрее. Сколько я сейчас бегу? Километров семьдесят в час? Больше? Прогалина кончилась очень быстро, и надо мной опять сомкнулись кроны деревьев.
По краю чувствительности скользнул массив большого количества скверны, и я замедлился, пройдя следующие несколько сотен метров пешком. Из этих зарослей что угодно может вылететь, не я тут один маскируюсь для охоты фоном мутировавших растений. Но сегодня всё оказалось в порядке, а дальше я опять начал брать разбег.
Мимо пронеслась первая стоянка, ещё через пару часов вторая. К третьей я подходил уже при свете звёзд и лун. Несколько взмахов тесаком, прорубая дорогу среди разросшихся побегов паутинки, и я бросил рюкзак под навесом из листьев и веток. Выложить рулоны кожи, хлебнуть сладкого чая из фляги да в обратный путь.
Такое ощущение, что фон скверны тут стал ещё сильнее в последнее время. Настолько, что атаку со спины я чуть не прозевал, пытаясь, отстраниться от чувства скверны. Хотя, как сказать, не прозевал? Я стал двигаться, только услышав шорох листьев. Лязгнул доспех, и удар в правое плечо бросил меня вперёд.
Плечо болело. Но рука функционировала и, развернувшись в воздухе, я нанёс удар копьём. Блеск стали, искры. Я в который раз порадовался, что у меня в руках рогатина на длинной втулке. Это, конечно, снижает скорость укола, но зато я не остался с обычной палкой, которой отрубили наконечник.
В меня выстрелили шипастые побеги, стремясь ударить в лицо, оплести ноги или руки. А следом за ними рванулся человекообразный силуэт с оплетающими его побегами. Встречный укол был сбит побегами, а об кирасу звякнул металл. Так сильно, что меня назад отбросило, а грудь стегануло болью.
Я начал быстро атаковать, но всё равно был вынужден отступить, спасаясь от хлещущих воздух побегов. Мы вышли из-под кроны дерева, и получилось лучше рассмотреть своего противника. Всё его тело было покрыто чем-то, похожим на плетёную броню, из которой росли полдюжины длинных хлыстов.
Такой вот симбиоз бывшего разумного существа с изменёнными растениями. Я отпрыгнул назад, спасаясь от мелькнувших побегов, и выхватил с пояса тесак. Следующий удар побега встретило стальное остриё. В ладонь ударила отдача от удара, и на землю полетел кусок этого отростка.
Враг зашипел, а на меня обрушился град ударов стальным клинком. Быстро и мощно. Парирование. Ещё одно. Обхвативший мне ногу побег не дал мне разорвать дистанцию, и по броне пришёлся рубящий удар. Моя же атака очередного побега встретила на своём пути жёсткий блок оружием.
В голове проносились варианты развития событий, оценка текущего состояния. Я вроде как немного сильнее, не зря столько мышечной массы набирал. Даже быстрее. Но эти его дополнительные конечности…
Не думал, что подобный симбиоз возможен. Судя по всему, основой для него выступила паутинка, как изначально паразитическое растение. Интересно…
Пока в голове медленно скользили отвлечённые мысли, я отступал, взмахами тесака отгоняя побеги и пытаясь придумать хоть какой-то план для победы. Изнутри накатывало бешенство, призывая броситься и разорвать эту ходячую клумбу на куски.
Скверна отзывалась на эмоции, делая меня сильнее и быстрее. Но остатки разума, не задавленные горячкой боя, велели совсем иное.
Отбив очередную атаку, я развернулся и, подхватив копьё, бросился бежать.
Нахер его! Жить охота!
Листья били в лицо, за спиной раздавался топот преследователя, я пытался концентрироваться на дыхании и препятствиях вокруг. Враг не отставал. Выбрав момент, бросил взгляд назад: пользуясь своими придатками, этот ходячий куст хватался за деревья и толкал себя дальше, помогая сократить дистанцию.
Вот и сейчас, отстав на несколько десятков шагов, он удачно зацепился и бросил себя вперёд, покрыв разом половину дистанции между нами. Я поддал ещё сильнее, только чудом успев отследить раздавшийся треск, с которым подошва сапога оторвалась от основы.
Я прыгнул вперёд и, прямо в воздухе, сбросил мешающую обувь. Сначала один сапог, а на следующем прыжке и другой. Это стоило мне свиснувшего над головой побега, но я сумел ещё немного оторваться. Без тяжёлой обуви бежать стало проще.
Расстояние между нами стало увеличиваться, но он опять сократил его с помощью отростков вокруг. Я постарался выбросить это из головы, всё своё внимание отдавая дороге. Километр, два, пять. Лёгкие горели, требуя воздуха, сердце в груди билось, как сумасшедшее. И преследователь начал отставать.
Скверна скверной, но привычка бегать сотни километров дала своё. Если ты засадный охотник, догнать приученного к подобным вещам человека — не сможешь. Пробежав в таком темпе ещё несколько километров, я снизил скорость и перешёл на шаг. Десять секунд, пятнадцать, двадцать.
За спиной показалась тяжело бегущая фигура, хрипло дышащая на весь лес. Я же спокойно стоял, держа в руках копьё. Вдох, выдох. Кровь опять насыщается кислородом. Сердце успокаивается, руки перестают дрожать, в голову возвращается ясность мысли. Я сделал шаг навстречу врагу и нанёс один-единственный укол, выталкивая копьё на всю длину рук.
Мягкий перекат в сторону, спасаясь от вялых побегов и вытащив тесак, снести атакующий меня отросток. А потом и ещё один. Пробитый насквозь копьём мутант бросал в меня свои придатки, но в итоге просто их лишился. Умирать он категорически отказывался, шипел, распустив часть своего доспеха, превратившись в облако мелких беспрестанно шевелящихся побегов. И схватившись за торчащее из груди древко, он начал проталкивать его внутрь, стремясь избавиться от помехи.
Пожав плечами, я продолжил рубить. Побеги, ещё побеги, ладонь толкнула отдача, и полетела на землю поднятая в защите рука. Потом вторая. Взмах клинком, и тело осело на землю, лишившись отрубленной в колене ноги. Оставшаяся конечность — не заставила себя ждать. Смахнув кровь с тесака, я отступил назад, глядя на обрубок монстра.
На меня смотрели залитые скверной глаза на бывшем когда-то смазливым мужском лице. Зайдя немного сбоку, я усмехнулся. Так и есть. Под грязными, свалявшимися, седыми патлами мелькнули длинные уши. Вот и мой второй увиденный в этом мире эльф.
Взмах клинка, смахнувший ему с плеч голову. Так, очередной встреченный представитель “старшего народа”, как они любят себя называть, стал трупом.
Думаю, можно предположить, что мои отношения с ушастыми складываются не очень хорошо. Для них.