Первого всадника я убил ещё когда летел из окна. Крюк алебарды вошёл ему точно в шею. Рванув древко на себя, вырвал оружие из повисшего на стремени тела и, крутанув алебарду, вспорол брюхо, стоящему рядом другому коню.
Заколол ударом в лицо следующего, развернувшись, вбил крюк в бок другому благородному. На этом плохенькая сталь сдалась, и остриё алебарды лопнуло. Впрочем, подхватив с земли пику убитого ранее бойца, я продолжил свою охоту.
Прыгнув в сторону, спасся от пролетевших рядом стрел, заколол ударом под подбородок очередного врага, попутно прикрываясь его лошадью от лучников. Животина заржала и рванула в сторону с парой стрел в боку. А в меня полетели наконечники пик и сабельные удары. Подловив момент, воткнул в бок всаднику копьё, но он неудачно повернулся, и когда я рванул пику назад, слетел за ней с коня. Причём так неудачно, что заклинил наконечник, и он, сорвавшись с крепления, остался у него в теле.
Сильным ударом пустого древка в голову сбил очередного всадника, выхватывая его копьё. Несколько уколов и, перехватив ударившее мне в голову копьё, вырвать его из руки всадника, меняя своё испортившееся оружие.
Шаг в сторону и вперёд. Укол. Так не годится, слишком медленно. Окинув взглядом врагов, начал сдвигаться в сторону орудующего глефой всадника. Несколько атак, увернуться от пары ударов, и вот я рядом выдергиваю глефу из рук, а самому бойцу превращаю в месиво череп ударом латного кулака.
И когда в моих руках, наконец, оказалось подходящее оружие, я устроил охоту за их лошадьми. Атаковать закованных в латы всадников не очень удобно — оружие ломается о броню, высоко сидят. А вот их кони подобной защиты не имеют…
Проскользнуть под ударом копий, нанести несколько уколов и порезов, отступить, выбирая новые цели. Нужно перевести на землю как можно больше всадников, и, лучше, заставить их спешиваться заранее, только увидев, что творится. Боевой конь дорог, долго воспитывается и обучается, потерять его мало кто захочет.
Я постоянно двигался, но даже так об доспехи или затянутые тьмой открытые части тела регулярно ударялись стрелы. Плевать. Я рубил и резал животных, и вся площадь вместо криков людей стала забиваться жалобным ржание невинно убиваемых лошадей. Два десятка, четыре. Иногда появлялось временное окно, чтобы убить пару спешенных благородных.
Вот я влетел в отряд из десятка человек, атакующих мечами и парой копий. Отрубить ногу, голову, руки, сломать колено ударом ноги. Бросить глефу, взять в руку полуторный меч, которым сподручнее орудовать в тесноте, и отсечь голову, конечности. Удар в шлем сбивает тот с головы бойца с хрустом сломанной шеи.
Взмах снизу отрубает руку в плече, меч ломается. Подхватить обратно глефу, отступить, добив несколькими уколами оставшихся на ногах противников. И рвануться на очередной отряд всадников, продолжая убивать их животных.
Крики, стоны, лязг металла и ржание. Кровь из рассечённой шеи лошади окатила меня с головы до ног. Взрезать пузо, отсечь ногу в суставе, пропороть рёбра на боку. Сдвинуться в сторону, избегая удара пики, и ударить ногой, с подшагом проламывая рёбра кобылке. Сбросить всадника на землю, попутно, уколом, убив очередную животинку.
Только повернулся к сброшенному, собираясь добить, как увидел, что ему в пах входит кавалерийская пика в руках ошалевшего от страха и ярости мастерового. Толпа позади хватала оружие убитых и стала наваливаться на спущенных мной кавалеристов. Человеческое море окружало всадников, стаскивая их с коней алебардами или закалывая ударами копий.
Рядом свистнула стрела, и мастеровой с пикой схватился за торчащее в груди древко. Я сплюнул попавшую в рот кровь и бросился к краю площади. Прыжок на коновязь и уже оттуда на крышу дома. Отряд лучников лишь успел закричать, да один их них вскинуть на меня испуганные глаза, когда в стороны полетели отрубленные головы и конечности.
— Н-н-на, с-сука… — сорвалось с языка, когда удар развалил грудь бездоспешному лучнику до позвоночника.
Окинув крыши взглядом, разбежался и перепрыгнул к следующему отряду смертников. А потом и на другую крышу, уничтожая стрелков. Продолжали бить стрелами из окон, но тут я уже ничего сделать не могу. Слишком замедлит всю битву, если начну за ними гоняться в домах. Вырезав ещё один большой отряд, с радостью увидел, как остальные стрелки стали уходить с крыш.
Прыжок, и я оказался на площади, где три десятка спешенных кавалеристов и стражников сколотили строй, наступая на толпу. Рывок вперёд, оставляя глефу в теле одного из бойцов, и, изворачиваясь мимо копий, вломиться в строй. Кажется, немного зацепили ногу. Но ходить могу, так что пофиг.
Убить ударом кулака в лицо, ребром ладони в шею, с удовольствием услышав хруст. Локоть в шлем следующего. Удар ногой в колено. Выхватить у орущего тела топор, вбить ему в голову, оставив там. Сломать шею ударом латной перчатки. Стало свободнее. Пропустить мимо удар полуторным мечом. Проломить череп, выхватывая из руки трупа оружие.
И рубить, рубить бошки, руки, ноги! Меч высекает искры, трещит, в итоге, лопается. Забрать у трупа саблю. Несколько ударов, сменить на другую. Вокруг стало совсем свободно. С края площади пробивался очередной отряд всадников. Свежие совсем, скачут во весь опор.
Подхватив глефу, бросился им навстречу. Проскочив под ударом копий, вспорол шею лошади, начав метаться между животными. Увидел на подходе ещё отряд стражи. Всадники бросились врассыпную, потеряв два десятка лошадей и несколько бойцов.
Рубящий удар, и древко в моих руках ломается, не выдержав нагрузок. Отряд стражи близко, стал теснить меня щитами и копьями, а за спиной только место казни. Зло прищурившись, рубанул остатками глефы, срубая кол. И, взяв в руки длинную толстую деревяшку, начал бить, как дубиной, круша черепа и кости.
Бревна надолго не хватило, и, вбив острый конец кола в чей-то раскрытый в крике рот, подхватил меч. Парировал укол мне в ноги, принял другой на кирасу, сдвинулся в сторону, отрубая попутно голову. Несколько сильных ударов, и в руке остался обломок меча.
Удары кулаками и ногами позволили выхватить у трупа крепкую, ухватистую булаву. Отбив очередной выпад сабли, снёс голову врагу и подхватил во вторую руку щит. Удобно. Приятно. Как я забыл о такой возможности? Всё начало восприниматься фрагментарно, зрение выхватывало лишь блестящие фигуры возле меня.
Принять удар на щит. Упустив булаву, снять шлем, из-под которого брызнула кровь. Повторить. Случайно поднятый в сторону взгляд, выхватил картинку, как из окна выкидывают лучника, которого, тут же, горожане поднимают на вилы.
Принять удар на щит. Боль стеганула руку, и только тогда я обратил внимание на то, что от щита остались обломки.
Заблокировав булавой меч, увидел, как измочаленная деревяшка распадается на части. Шаг вперёд, кулак убивает врага на месте, а его двуручный меч оказывается в руках. Удары по ногам, шеям, принимая ответку на измятую кирасу.
Казалось, что это может длиться бесконечно. Враги шли и шли на меня, а я рубил, резал, колол. Пока, в какой-то момент, не осознал, что тупо бью очередного врага мечом, не в силах проломить его защиту. Скорости и силы никакой не осталось. Но это уже и не потребовалось — со спины врага огрели дубиной, и он рухнул на землю.
Я же замер, опёршись о меч, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит вокруг. Вся площадь завалена телами, стояли стоны раненых, ходили толпы мужиков, добивающих аристократов и по мере возможности пытающихся помочь обычным людям. Или добивая и их, если раны совсем страшные.
Прямо сейчас в меня никто не стрелял, не рубил и не колол. Наоборот, местные обходили стороной, стараясь не приближаться ближе, чем на десяток шагов. Оглянувшись вокруг, сделал несколько шагов и присел на ступеньки помоста для казни.
На месте кола красовался ровный срез, а вокруг валялось десяток тел изломанных попаданиями тяжёлой деревяшки. Я зло усмехнулся. Орудие казни стало орудием возмездия.
— Карма, суки, — хрипло хохотнул я,
Площадь вокруг шумела, но, кажется, беспорядки охватили весь город. Судя по начавшему подниматься дыму на севере, что-то, всё же, подожгли. Хотя, какие беспорядки? Резня это! Не сомневаюсь, что к ночи в городе вырежут всех благородных, кто не успеет убежать. Что будет сложно, с учётом такой дикой ненависти, что испытывают тут к местным аристократам.
Болело в груди. Положив руки на лежавший на коленях побитый двуручник, стал глубоко дышать, стараясь успокоить пульс. Скверны в теле мало, могу и не выжить, если сейчас возникнут проблемы с сердцем.
Раздались шаги и, повернув голову, увидел, как подошла и, молча, рядом со мной опустилась Элеонора. За ней в отдалении ковылял, опираясь на плечо своего товарища, местный кузнец, с которого всё и началось.
— Довольна, принцесса? — негромко спросил я девушку.
Она оглядела заваленную телами, залитую кровью площадь, и уверенно кивнула.
— Очень. Ты сделал больше, чем я мечтала.
Я тяжело вздохнул и спросил:
— Что нам теперь с этим всем делать? Как ты после этого отправишься к родне?
— Никак, — равнодушно пожала плечами она. — Но, знаешь, в истории полно случаев, когда венценосные родственники оказывались по разные стороны в битве, придумаю что-нибудь.
Я лишь устало поинтересовался:
— Ты же понимаешь, что это гражданская война, в которой погибнет очень много людей?
Элеонора бросила на меня косой взгляд, следом перевела глаза на трупы перед нами, и с иронией поинтересовалась:
— Разве не ты приучал меня не бояться крови, Бьёрн?
— Как-то не планировал, что события примут такой масштаб, — недоверчиво покачал головой я. — Лишь хотел, чтобы ты понимала, как оно всё выглядит по-настоящему, а не в книгах.
— Как ты там говорил: «Хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах»?
— Одна такая, наверное, сейчас смехом заливается у себя в лесу. Убежал от проблем, называется, — криво усмехнулся я.
Тем временем к нам доковылял Войцех. Сев на землю, отдышался и, почесав грязную, свалявшуюся бороду, спросил:
— Вы останетесь в нашем городе, уважаемые?
— А нужно? — подняла бровь девушка.
— Мы не справимся без вас, Ваше Высочество, — оглядывая трупы вокруг, тихо произнёс кузнец.
— У меня нет войска или денег, лишь титул и кровь в жилах. Чем я могу вам помочь? — поморщившись, ответила Элеонора.
— Деньги и войско будет. После этого, — обвёл рукой кузнец трупы аристократов и их сил вокруг, — нам некуда отступать. Благородные убьют всех жителей и сравняют город с землёй,
— Как будто деньги можно превратить в армию по волшебству, — проворчал я.
— Не тому, кто остановил несколько сотен бойцов в одиночку, говорить про волшебство, — криво оскалился бывший смертник.
— Что-то правдивое в этом есть, — вздохнул, смотря на свою левую руку.
Развороченный наруч, под которым не осталось живого места, глубокий порез на бицепсе. Попробовав встать, я зашипел от боли в ноге. Ещё и порезы на бёдрах, проигнорированные в бою, разве что в сапогах начала хлюпать кровь. Хотя на левой ноге рана поглубже, как бы шить не пришлось…
— Мы готовы драться за свою жизнь и свободу. Нам бы просто немного времени на подготовку.
Я только тяжело вздохнул на слова Войцеха и поинтересовался:
— Как быстро они смогут собрать силы для штурма города?
— Дней десять, не меньше. Пока новости разойдутся, пока соберутся. Если будут подтягивать большие силы с осадными орудиями, а не решат штурмовать по-быстрому, пехотой, то и дольше.
— Значит, немного времени у нас есть? — спросила Элеонора, помогая мне снять наруч и перебинтовать рану куском сорванного тут же, с трупа, шёлкового пояса.
— Да, — уверенно ответил кузнец.
Я поморщился, когда принцесса начала бинтовать бёдра, и произнёс:
— Тогда давайте дела завтра? Сейчас нам всем нужно отдохнуть и подлечиться.
— Хорошо, — кивнул мужчина. — Мы вас найдём.
Девушка закончила, и я поднялся на ноги. После чего, матерясь себе под нос, сделал первый шаг, опираясь на плечо Элеоноры и меч. Выдохнув, сжал зубы и начал ковылять в сторону постоялого двора.
— Болек, проводи их, — раздался мне в спину усталый голос.
Оказавшийся рядом парень подставил мне плечо вместо девушки. Вот так, опираясь на местного с одной стороны, а другой на двуручный меч, я шёл туда, куда нас вёл провожатый. Недалеко, буквально квартал от главной площади. И судя по виду постоялого двора, где мы оказались, он для благородных.
Об этом же говорила куча одетых в шелка трупов, сваленных в гору у входа. Я поморщился, увидев среди них несколько женщин и детей. Жернова народного гнева не разбирались, перемалывая всех подряд.
Внутри всё тоже оказалось перевёрнуто, местами до сих пор блестели лужи крови. Судя по всему, бойня тут началась сразу же, как стало видно, что атака армии на площади захлебнулась. Не удивительно, близко же.
На лавках и полу, лежал десяток перевязанных раненых, кто-то из них кривился от боли, другие были без сознания. Помощь, какую могли, им оказывали местные официантки.
— Белла, прими дорогих гостей! — на весь зал зычно произнёс наш сопровождающий.
На его слова из одной комнаты вышла уставшая сухощавая женщина лет сорока пяти. Окинув внимательным взглядом меня, залитого чужой и своей кровью по самые брови, хмурую Элеонору рядом, она спросила:
— Это ведь тот самый монстр, что остановил благородных?
— Да, — коротко ответил ей подручный Войцеха.
Она прищурилась и, поведя рукой, пригласила нас следовать за собой.
— Сначала купальня, если можно, — попросил я.
Хозяйка постоялого двора только кивнула, и через минуту мы вошли в раздевалку, где она остановилась и произнесла:
— Вода до сих пор горячая. Что-то ещё нужно?
— Выпить. И перевязать раны, — буркнул я, пытаясь снять доспех.
Одной рукой это не получалось, но тут уже подключилась Элеонора, помогая мне.
— Сейчас всё будет, — кивнула женщина и оставила нас одних.
Упал на пол искорёженный панцирь, шлем, стёганка, за ней рубашка и сапоги. Бросив выразительный взгляд на смущённо отвернувшуюся девушку, я снял штаны и прошлёпал в купальню. Где, присев на табурет, стал поливать себя из ковша, смешивая горячую и холодную воду.
Вода окрасилась в красный цвет. Особенно тяжело было отмыть волосы. Но я старался, пока позади не скрипнула дверь. Бросив взгляд, я увидел принцессу в совсем лёгком коротком платьице, которое мало что скрывало. В руках она держала большую кружку и свёрнутые бинты.
Поставив рядом со мной пиво, она опустилась за спиной на колени и, взяв мочалку, стала тереть мне спину. И всё молча, лишь иногда невзначай задевая меня грудью, особенно когда перешла на плечи и волосы.
Повернув голову, я взглянул в смущённую, но горящую решительностью девушку. Вздохнув, поднялся и шагнул в большую, на нескольких человек, ванную. Она замерла позади, а потом я услышал шелест скидываемого платья, и, через мгновение, обнажённая девушка погрузилась в воду рядом со мной.
Я же расслабленно, кроме одной единственной части организма, лежал, чувствуя, как тёплая вода и невесомость разгружает натруженные мышцы. От ран, всё же, поднялось немного кровавой мути, но ничего критичного. Глубоко вдохнув, я скосил взгляд на девушку и устало произнёс:
— Знаешь, ты ведь не обязана этого делать.
На что она усмехнулась и села сверху мне на живот, выставив вперёд налитую грудь с задорно стоящими сосками. Спустя мгновение меня уже целовали. Неумело, но страстно, даже яростно. Обняв её целой рукой, я ответил на поцелуй. И только спустя полминуты она отстранилась и, отдышавшись, хрипло произнесла:
— Просто заткнись. Больше между нами нет препятствий! Никакого «сохранения невинности до свадьбы», никаких демонстраций простыней. Я буду делать то, что хотела давно!
Впившись мне в губы поцелуем, приподнялась и опустилась, направляя меня в себя рукой. Тут же Элеонора отстранилась от моих губ, зашипев от боли.
— Через пару дней всё будет совсем по-другому, — ободряюще поцеловал я её.
— Я знаю, — поморщилась она, но решительно встряхнула длинными волосами, и припечатала: — Но я не для того этого так долго хотела и ждала, чтобы сейчас отступить!
Я мягко усмехнулся и, двинув бёдрами, произнёс:
— Тогда превозмогай!