Если вы, граждане судьи, отклонили мое ходатайство о направлении дела на доследование, значит, вы убеждены, что больше нельзя добыть доказательств и нельзя больше ничего по этому делу открыть. Мне кажется, что тщательным, терпеливым и, я бы сказала, кропотливым расследованием еще можно установить истину. Но, может быть, вы и правы, может, действительно слишком поздно и, может быть, утрачена возможность осуществить основную задачу правосудия установить истину и покарать настоящего убийцу. Но еще не поздно осуществить вторую, не менее важную задачу правосудия, еще не поздно предотвратить осуждение человека, вина которого не доказана.
Оставить преступление нераскрытым, сказать, что мы сегодня не знаем, кто 9/VII-57 г. убил Матицина, это, конечно, тяжело. Признать, что не удалось установить истинного, действительного убийцу Матицина, - это трудно. Но насколько тяжелее и труднее вынести обвинительный приговор Михайлову, если нет уверенности в том, что он совершил это убийство (а такой уверенности не может быть по материалам судебного следствия), если есть сомнения, если возможны другие версии, если не исключено совершение этого убийства другими лицами.
Прежде чем перейти к анализу улик, собранных по делу, я обязана в нескольких словах остановиться на квалификации действий, вменяемых Михайлову, безотносительно к решению вопроса о их доказанности.
В постановлении о предъявлении обвинения Михайлову, так же, как и в обвинительном заключении, не указан ни один из квалифицирующих признаков, предусмотренных ст. 136 УК. В обвинительном заключении нет ссылки на какие-либо отягчающие обстоятельства, образующие состав преступления по ст. 136 УК РСФСР. Поэтому, если бы не было спора о виновности или невиновности Михайлова в убийстве, то надлежало бы сказать, что его действия должны быть квалифицированы по ст. 137 УК РСФСР, так как ему вменено убийство без отягчающих обстоятельств. Но я не стану подробнее останавливаться на квалификации вмененных Михайлову действий, так как глубоко убеждена в невиновности Михайлова, глубоко убеждена в том, что не Михайлов убил Матицина, и считаю, что Михайлов по обвинению в убийстве должен быть оправдан.
Прокурор, обвиняя Михайлова в совершении убийства, ничего не сказал о мотивах, которые могли привести Михайлова к убийству Матицина. А разве не ясно, что вопрос о мотивах убийства имеет огромное значение не только для правильной квалификации преступления, но и для решения вопроса о виновности или невиновности обвиняемого.
Вы, граждане судьи, установили с исчерпывающей полнотой, что Михайлов и Матицин были друзьями. Это подтвердили все свидетели, работавшие с Михайловым и Матициным. Жена погибшего Матицина подтвердила наличие хороших отношений между ее, ныне покойным, мужем и Михайловым. Между друзьями могут быть ссоры, особенно, если эти друзья выпили.
Между друзьями могут быть драки, особенно, если друзья сильно пьяны и если есть причина для ссоры и драки. Но для того, чтобы убить своего приятеля, человека, с которым, по выражению свидетеля Белякова, отношения были братские, нужна очень серьезная причина.
В наше время и в нашей стране безмотивные убийства, даже в пьяном виде, чрезвычайная редкость. Для молодого человека, воспитанного в советской семье, в советской школе, в советском рабочем коллективе, привычно отношение к личности человека, к жизни каждого советского человека как к высшей ценности. Это и дает мне основание утверждать, что самый факт безмотивности, беспричинности убийства заставляет сомневаться в виновности. Для того, чтобы доказать виновность Михайлова в убийстве Матицина, надо вскрыть и доказать мотивы этого убийства.
В обвинительном заключении написано, что Михайлов убил Матицина за то, что Матицин заступился за Жирнову, за незнакомую им женщину, которую ударил Михайлов.
Я уже не говорю, что такой мотив для убийства слишком мелок, слишком ничтожен. Но установили ли вы, граждане судьи, в судебном заседании, кто заступился за Жирнову? Матицин ли заступился за Жирнову? Жирнова в судебном заседании показала: "За меня заступился мой знакомый Меркулов. Меркулов сказал: "За что бьешь женщину?"". Это тот самый Меркулов, который также задерживался и подозревался в убийстве по этому делу, но эта версия осталась непроверенной, нерасследованной.
По этому вопросу допрашивались свидетели Демин и Ларин. Они утверждают, что за Жирнову вступился неизвестный парень, сидевший за их столиком. Ранее Демин и Ларин показали, что за их столиком сидел и за Жирнову заступился именно тот парень, который затем оказался убитым, т.е. Матицин. Однако в судебном заседании установлено совершенно бесспорно и с исчерпывающей полнотой, что Матицин сидел за одним столиком с Михайловым, Федоровым, Беляковым и здесь же сидела Жирнова, а Демин и Ларин сидели за другим столом, по другую сторону от входа, и с ними сидел какой-то неизвестный им парень. Установлено, что Демин и Ларин лишь предполагали, что убитым оказался парень, сидевший за их столом и заступившийся за Жирнову, так как убитого Матицина им для опознания не предъявляли.
Есть очень много оснований считать, что за одним столом с Деминым и Лариным сидел Лукашев. Однако я воздерживаюсь от утверждения, что это именно был Лукашев, я не стану свои предположения и убеждения выдавать за бесспорно установленный факт. Не стану утверждать, что за одним столом с Деминым и Лариным сидел Лукашев, но устанавливаю, что это был не Матицин. Кстати, надо сказать, что в возникшей тут же драке избитым оказался не Матицин, а Лукашев - это отмечено и в обвинительном заключении.
Какие же основания утверждать, что за Жирнову заступился Матицин? Только показания так называемого свидетеля Федорова, который показал: "Матицин заметил - зачем ты бьешь женщину, придет милиция, и нас заберут". Хорошенькое заступничество за женщину! Это не за женщину он заступился, а за себя и за свою пьяную компанию. Такое "заступничество" не повод для ссоры, для драки, для убийства.
Для решения вопроса о том, у кого и какие мотивы, которые могли привести к убийству Матицина, очень важно установить, кто с кем дрался в закусочной после нанесения Михайловым удара Жирновой за несколько минут до того, как совершилось убийство. По этому вопросу в показаниях свидетелей были противоречия. Большинство свидетелей предпочли ограничиться формулой: "Народу было много, кто кого бил, понять было трудно".
Но вот по настоянию защиты в судебное заседание явился свидетель Козлов. Человек пожилой, он зашел в закусочную выпить кружку пива в момент, когда там происходили события, интересующие нас сегодня. И этот свидетель Козлов четко и совершенно категорически показал: четверо избивали Лукашева. Он так показал при допросе на предварительном следствии, он так показал на очной ставке с Лукашевым (а Лукашев его показания подтвердил), он так показал сегодня в суде: "Я увидел, что четыре парня избивают Лукашева, и сказал им - что вы четверо на одного навалились?".
Сам Лукашев по этому поводу показывает, что первый удар ему нанес Михайлов, а потом его стали избивать все товарищи Михайлова, бывшие с ним в закусочной.
Таким образом, показаниями Козлова и Лукашева установлено, что четверо Михайлов, Матицин, Федоров и, очевидно, Беляков, хотя он это и отрицает, избивали в закусочной Лукашева. Установлено, что ссора и драка в закусочной произошли не между Михайловым и Матициным, а между Михайловым, Матициным, Федоровым, с одной стороны, и Лукашевым, с другой стороны. Избитым в кровь оказался не Михайлов, не Матицин, а Лукашев. Мотивы мести могли появиться не у Михайлова, а у Лукашева.
Уклонившись от исследования в своей речи вопроса о мотивах убийства, прокурор ограничился лишь неоднократным повторением утверждения, что ряд косвенных улик смыкается вокруг Михайлова. При этом прокурор не затруднил себя даже простым перечислением этих, якобы неопровержимых, улик, смыкающихся вокруг Михайлова. В этой связи необходимо прежде всего обратиться к такому документу, как постановление Президиума Верховного суда РСФСР от 9/IV-58 г. по этому делу. Указав на необходимость тщательной проверки и оценки показаний свидетеля Федорова, прямо уличающего Михайлова в убийстве Матицина, Президиум Верховного суда РСФСР в своем постановлении прямо записал: "Все остальные доказательства, на которые сослался суд, являются косвенными и не замыкаются вокруг личности обвиняемого Михайлова".
Иными словами, Верховный суд РСФСР, проверив и оценив все доказательства, собранные по делу и положенные в основу первого обвинительного приговора, по которому Михайлов был осужден к высшей мере наказания - расстрелу, признал, что косвенные улики, собранные по делу, не составляют той замкнутой цепи доказательств, которая единственно может привести к осуждению обвиняемого, а прямая улика - показания свидетеля Федорова, нуждается в тщательной проверке.
Это указание вышестоящей инстанции для всех нас является обязательным.
В показаниях Федорова было много противоречий. На предварительном следствии он сначала утверждал, что ничего не помнит, потом стал прямо уличать Михайлова, утверждая, что видел в его руке нож, которым тот нанес удар Матицину.
Но вот Федоров стоял здесь перед вами и дважды повторял: "Я оговорил Михайлова, я не видел ножа в его руках, я не видел, чтобы он ножом или чем-либо иным ударил Матицина, я видел, что он плакал, я видел, что он держал Матицина, и когда я подошел, он его уронил и Матицин упал. Я увидел кровь и убежал".
Причины, по которым Федоров оговорил Михайлова, достаточно ясны, об этом я уже говорила и не стану повторяться.
Единственная прямая улика, добытая в предварительном следствии, при проверке оказалась порочной, недостоверной, искусственно созданной.
Показания свидетелей Петровой, Аверьяновой, Кошкина, Власовой, Медведева, на которых обвинительное заключение ссылается как на доказательство виновности Михайлова в убийстве, не только не уличают Михайлова, не только не исключают версии об убийстве Матицина Лукашевым, но в значительной степени даже подтверждают версию защиты.
Я очень далека, граждане судьи, от намерения обвинять здесь перед вами Лукашева. Да, я не имею права этого делать. Лукашев не обвиняемый, у него нет защитников, а я не прокурор. Я не обвиняю Лукашева, но я обязана сказать: версия об убийстве Матицина Лукашевым материалами дела не исключена, а до тех пор, пока она не исключена, не может быть осужден Михайлов.
Вы помните, граждане судьи, как Аверьянова и Петрова, эти две свидетельницы, которые несомненно знают больше, чем показывают, эти буфетчица и официантка, которых завсегдатаи закусочной называют попросту Зина и Люба, как они открещивались от Лукашева? Они, мол, его в этот день и не видели и был ли он в закусочной - не знают, если бы он был избит, то они его узнали бы, так как вообще его хорошо знают.
А что говорят другие свидетели, ничем между собой не связанные и не знающие друг друга?
Свидетель Козлов (который знает Лукашева) подтвердил, что Лукашев был в закусочной и именно его избили четверо ребят.
Федоров, по другим вопросам менявший свои показания, с первого допроса и до сегодняшнего утверждал, что после драки в закусочной видел Лукашева в подсобном помещении закусочной с ножом в руках.
Свидетели Демин и Ларин утверждают, что "избитого парня" (а избит был только один Лукашев) Зина и Люба спрятали в подсобку. Наконец приводят Лукашева. Его приводят под стражей, так как он уже осужден за разбойное нападение к 17 годам заключения. Что же, он отрицает, что был в подсобке? Нет, он это признает. Он спорит против одного. Он говорит, что у него в руках был не нож, а вилка. А все остальное он признает. Что его официантка спрятала в подсобку, признает, что она ему поливала на руки воду и он умывался - признает, что он через коридор подсобного помещения вышел во двор, где ему Зина открыла "штырь" на воротах и выпустила в Косой переулок, - он признает.
Значит, на Косом переулке оказался Лукашев с ножом в руках. Вы не забудете, что гастрономический нож пропал в этот же вечер из закусочной, а Аверьянова и Петрова показали, что Лукашев знал, где хранились ножи. Лукашев с ножом в руках оказался в том самом Косом переулке, где прямо против ворот закусочной через несколько минут был обнаружен смертельно раненный Матицин.
Михайлов утверждает, что когда он подошел к смертельно раненному Матицину, то видел какого-то человека, убегающего с места преступления через сады и огороды. Достаточно посмотреть на схему места, где совершено преступление, чтобы убедиться, что, выйдя из ворот закусочной в Косой переулок, Лукашев для того, чтобы попасть домой, куда он, по его показаниям, стремился, должен был повернуть налево и дойти до конца маленького Косого переулка тут же за углом и дом Лукашева. А он, по его показаниям и по показаниям свидетеля Козлова, повернул направо, выбежал на Некрасовскую улицу, забежал на чужой участок (на участок свидетеля Козлова) и огородами, через заборы, кружным путем отправился домой. Не это ли является подтверждением показаний Михайлова о человеке, убегавшем садами и огородами?
Может быть, Михайлов видел убегавшим и не Лукашева. Не знаю.
Я не могу утверждать, что именно Лукашев унес с собой нож, которым был поражен Матицин. Но такая версия не исключена материалами, собранными по делу, а до тех пор, пока она не исключена, невозможно признать Михайлова виновным в этом убийстве.
Сейчас я перехожу к самой серьезной, с моей точки зрения, контр-улике по делу. К вопросу о ноже.
Из показаний Медведева и из акта задержания Михайлова видно, что Михайлов был задержан буквально у самого трупа Матицина: 4-5 шагов - вот расстояние от трупа до места задержания Михайлова.
Вы, граждане судьи, помните, что при задержании Михайлова никакого ножа у него не обнаружено. Не было ножа и около лежащего в крови Матицина. А между тем рана нанесена ножом. Где нож? Этот вопрос неизбежно должен был беспокоить и лиц, производивших расследование. И предпринимается обширный обыск местности, потому что совершенно естественно предположить, что преступник, видя, что ему не избежать задержания, может забросить нож. 10 человек в течение 2-х часов прочесывают не только Косой переулок, но и все прилегающие к Некрасовской улице и Косому переулку садики и огороды, обшаривают эту местность в радиусе 150 метров от места убийства и ножа не находят.
Одной этой контр-улики достаточно для того, чтобы не только усомниться в виновности Михайлова, но и для того, чтобы прямо прийти к выводу о его невиновности. Нож унес с собой тот, кто нанес смертельный удар Матицину и убежал. Не знаю, был ли это Лукашев, но тот, кто нанес ранение, унес с собой нож. Иначе нож оказался бы в руке Михайлова при задержании, либо торчал бы в груди умирающего Матицина, либо валялся бы на расстоянии, доступном руке пьяного человека. Даже чемпион не может забросить нож на расстояние 150 метров, а на таком расстоянии обыскана местность, и ножа не оказалось.
Значит, нельзя признать Михайлова виновным в убийстве. Чудес не бывает. Если удар нанесен ножом, этот нож был в руках убийцы, и если убийца не задержан, то он может нож унести с собой, но если убийца задержан на месте преступления, то нож должен быть здесь. Нет ножа, и это дает мне право утверждать, что Михайлов не может быть признан виновным в убийстве Матицина.
Прокурор ссылается на заключение криминалистической экспертизы. Прокурор говорит о том, что утверждение Михайлова, что он пытался поднять смертельно раненного Матицина, зажимал рану рукой, хотел оказать помощь, опровергается заключением криминалистической экспертизы и показаниями свидетеля Медведева. Я прошу вас, граждане судьи, еще раз посмотреть заключение эксперта-криминалиста для того, чтобы убедиться, что прокурор неправ. Перед экспертом был поставлен вопрос, был ли смертельно раненный Матицин передвинут с места на место или приподнят и опущен вновь на землю. В прошлом судебном заседании эксперт дал заключение, из которого явствует, что он не может ответить на поставленный перед ним вопрос, так как материалы дела не содержат данных для разрешения этого вопроса. Это заключение было не совсем ясно сформулировано, и суд, рассматривавший дело в первый раз, указал в приговоре, что по заключению экспертизы Матицин после нанесения ему ранения не был стронут с места.
В сегодняшнем судебном заседании эксперт уточнил формулировку своего заключения и прямо указал, что экспертиза по имеющимся материалам дела не может дать ответа на поставленный вопрос. Следовательно, заключения экспертизы как доказательства по существу дела нет. Недостаточность материалов для разрешения вопроса экспертом может доказывать неполноту следственных материалов, но не доказывает виновность Михайлова в убийстве ни прямо, ни косвенно.
Медведев в суде показал, что Михайлов был сильно испачкан в крови: "У Михайлова одна рука была так испачкана в крови, как будто он окунул ее в кровь. Кровь просочилась и запеклась между пальцами". Вы слышали эти показания, граждане судьи. Разве эти показания не подтверждают объективно утверждение Михайлова о том, что он пытался зажать рану своей рукой?
Тот же Медведев, задержавший Михайлова, показал: "Михайлов кричал, что он не убивал, что это его товарищ".
Таким образом, версия Михайлова находит непосредственное подтверждение в показаниях свидетеля Медведева, и непонятно, почему прокурор ссылается на показания этого свидетеля как на доказательство виновности Михайлова.
Не менее важные показания дали другие свидетели, присутствовавшие при задержании Михайлова.
Свидетель Кошкин показал: "Михайлов кричал, дайте "скорую помощь", это мой товарищ, его зарезали".
Свидетель Петрова показала, что Михайлов бежал навстречу милицейской машине и кричал: "Зарезали товарища, окажите помощь!"
Свидетель Аверьянова показала, что она видела Михайлова, когда он с работниками милиции стоял около трупа и кричал: "Пускай я буду убийца, но спасите товарища".