На темных стволах пламенели яркие орхидеи и поражающие своей окраской лишайники, а когда случайный луч солнца падал на золотую алламанду, пунцовые звезды жаксонии или густо-синие грозди ипомеи, казалось, что так бывает только в сказке. Все живое в этих дремучих лесах тянется вверх, к свету, ибо без него - смерть. Каждый побег, даже самый слабенький, пробивается все выше и выше, заплетаясь вокруг своих более сильных и более рослых собратьев. Ползучие растения достигают здесь чудовищных размеров. А те, которым, на взгляд европейца, будто и не положено виться, волей-неволей постигают это искусство, лишь бы вырваться из густого мрака. Я видел, например, как обыкновенная крапива, жасмин и даже пальма яситара оплетали стволы кедров, пробираясь к самым их вершинам.
Внизу, под величественными сводами зелени, не было слышно ни шороха, ни писка, но где-то высоко у нас над головой шло непрестанное движение. Там в лучах солнца ютился целый мир змей, обезьян, птиц и ленивцев, которые, вероятно, с изумлением взирали на крохотные человеческие фигуры, пробирающиеся внизу, на самом дне этой наполненной таинственным сумраком бездны..."
Знакомая цитата, не правда ли? Так описывает буйную природу одного из затерянных уголков Южной Америки знаменитый английский писатель Артур Конан Дойл. И, видимо, нечто подобное мог написать и сам полковник Перси Фосетт, путешественник, чьи маршруты пролегали именно в таких местах. Впрочем, он и сам писал о своих путешествиях. Записки его, не похожие на роман, лишенные той живописности, которая свойственна Конан Дойлю, автору "Затерянного мира", могут быть поставлены рядом со знаменитым романом о профессоре Челленджере и его друзьях. Фосетт написал о подлинных "затерянных мирах" прежде, чем навсегда исчез в одном из них.
Фосетт - мечтатель. Так называли его очень часто. Мечтатель? Да, наверное, так можно назвать человека, который мечтал найти в глубине амазонских лесов следы древнейшей цивилизации нашей планеты. А еще его надо назвать солдатом, спортсменом, топографом, человеком бесконечно любознательным, неутомимым собирателем легенд, искателем сведений, разбросанных по разным архивам... И - прежде всего - путешественником, стараниями которого во многом была уточнена карта некоторых внутренних областей Южной Америки.
Но давайте расскажем главу о полковнике Перси Фосетте по порядку.
Цейлон (ныне - Шри-Ланка) - вот место первых путешествий молодого англичанина. Он приехал сюда в 1886 году, окончив до этого военное артиллерийское училище. Почти двадцать лет, которые Фосетт провел на Цейлоне, получив назначение в город Тринкомали, были тем временем, когда определялись его устремления, его цели, склонности. Он становился здесь спортсменом, увлекшись парусным спортом до такой степени, что даже сам сконструировал две гоночные яхты и получил патент на открытый им новый принцип сооружения судов, известный под названием "ихтоидная кривая". Так он стал еще и изобретателем.
Он становился здесь настоящим исследователем, потому что привык знакомиться с новыми для себя местами, своеобразными традициями коренного населения Цейлона, с интересом изучал древние памятники богатой культуры острова.
А кроме того, он стал человеком, мечтающим о каких-то новых впечатлениях, о дальних дорогах, обо всем том, что олицетворяло независимость, потому что он был все-таки в ту пору человеком зависимым: армейский офицер, испытывающий в часы службы всю тяжесть рутины армейской жизни.
И в 1906 году ему представилась возможность резко изменить свою жизнь, чтобы добиться всего этого - новых ярких впечатлений, новых дорог, независимости. Пускай относительной, но все-таки независимости. Правительство Боливии попросило Королевское географическое общество Великобритании прислать опытного топографа, чтобы установить точные границы на стыке трех стран - Боливии, Перу и Бразилии. Причина? Именно в этих местах росли каучуковые деревья, которые стали, особенно после открытия способа вулканизации каучука, настоящим богатством; надо было точно определить, какая часть этого богатства принадлежала Боливии, какая - Перу, какая - Бразилии.
Выбор пал на полковника Перси Фосетта.
В том районе, куда он направился, до тех пор не был почти никто из исследователей. Многое, например реки, было нанесено здесь на карту лишь по догадке, практически очень мало было известно об индейских племенах, издавна обитавших здесь. Во время первой своей экспедиции, в 1906 - 1908 годах, Фосетт произвел топографическую съемку значительного района и наметил трассу железной дороги, которую предполагалось провести здесь между двумя поселками, а также он впервые исследовал и нанес на карту верхнюю часть реки Акри, открыл и заснял неизвестный прежде приток Акри реку Явериху, исследовал верховья другой реки - Абунан. Это были ценные, весомые географические результаты.
Вторая экспедиция Фосетта началась в 1908 году. Тогда он уточнил истиннее местоположение Верди, притока реки Гуапоре. Это было трудное путешествие: река оказалась крайне извилистой, путь вдоль нее занял больше времени, чем предполагалось, съестные припасы кончились...
Но не стоит, наверное, подробно рассказывать об этих и пяти последующих путешествиях Фосетта по Южной Америке. Они были похожи одно на другое. И, хотя все они дали немалые географические результаты, сам Перси Фосетт назвал их подготовкой к самой главной экспедиции своей жизни, к путешествию на поиски древнейшей цивилизации Земли.
1925 год - вот год последнего путешествия Фосетта. А за все предыдущие начиная с 1906 года у него было достаточно времени для того, чтобы изучить эту удивительную страну - Южную Америку - настолько, чтобы считать ее почти своей родиной, побывать среди многих индейских племен, размышлять о тяжкой доле индейцев, оттесняемых все дальше и дальше в леса...
И все больше и больше увлекаться легендами о затерянных где-то в бразильских джунглях древних городах.
Перси Фосетт безраздельно поверил в то, что где-то в глубине непроходимых лесов есть памятники цивилизации, существовавшей раньше, чем какая-либо другая, о которой никому ничего не было до этого известно.
"...В отдаленнейшие века коренное население Америки жило в стадии цивилизации, значительно отличающейся от существующей ныне. Вследствие множества причин эта цивилизация выродилась и исчезла, и Бразилия является страной, где еще можно искать ее следы. Не исключено, что в наших пока что мало исследованных лесах могут существовать развалины древних городов".
Так написал некогда "один выдающийся бразильский ученый". Но кто именно? Почему-то Фосетт, приводя такое высказывание в своих записках, не называет его имени. В чем тут дело? Не в том ли, что путешественник-мечтатель, не всегда умея отличить правду от выдумки, слишком многое принимал на веру просто потому, что ему хотелось верить? Легенду, изобилующую самыми фантастическими сведениями, он считал вполне достоверным историческим свидетельством. Высказывания людей несведущих могли показаться ему мнениями ученых. Может быть, и в этом случае Фосетт назвал "выдающимся ученым" человека, далекого от науки, и не стал приводить его имени, потому что читателям оно все равно ничего бы не сказало?..
Впрочем, легенды и предания о древнейших городах на территории Бразилии, которые собрал Фосетт, могли бы тогда вскружить голову и человеку, куда менее увлекающемуся. Это только сегодня, когда с карты Южной Америки стерты последние белые пятна, его стремление искать следы древнейшей цивилизации может показаться бесконечно наивным. Это только современные исследования доказали, что даже в самых "затерянных мирах" нет городов, которые можно было бы считать древнейшими на Земле. А полвека назад о "затерянных мирах" было известно так мало, что можно было поверить всему. Легенды же, собранные Фосеттом, разного рода свидетельства, казалось бы, подтверждали гипотезу, которая увела его в последнее путешествие. Вот, например, одно из свидетельств, которое Фосетт безоговорочно принял на веру...
Еще с XVI века португальцы, колонизировавшие Южную Америку, верили в то, что где-то в непроходимых джунглях, на северо-востоке территории современной Бразилии, находятся богатейшие серебряные рудники индейцев. На поиски их, движимые алчностью, не раз уходили экспедиции конкистадоров. Большей частью они бесследно пропадали в лесах, а если и возвращались, то участники похода, оставшиеся в живых, еще долго вспоминали отравленные стрелы индейцев, подстерегавших незваных пришельцев на глухих лесных тропах.
Об истории одной из таких экспедиций и рассказывалось в старинном документе, который Перси Фосетт обнаружил в Рио-де-Жанейро, - долгое время он пролежал на полках какого-то архива. Неразборчивая рукопись на португальском языке оказалась порванной во многих местах, записи на некоторых страницах были сделаны столь небрежно, что их совершенно нельзя было понять, даже имен большинства участников похода не сохранилось, но и то, что уцелело, давало все-таки возможность получить представление о том, как проходило это одно из путешествий на поиски серебряных рудников, относящееся к 1743 году.
...Реки и болота, непрестанные атаки насекомых, резкие изменения погоды - вот что встретило экспедицию португальцев в первые же дни. Вьючные животные скоро пали, дальше тяжелое снаряжение людям пришлось нести на себе. Однако португальцы, веря в свою счастливую звезду, все дальше продвигались в глубь дикой, совершенно неизвестной страны. Эта экспедиция отличалась от всех других тем, что была совсем малочисленной только восемнадцать человек. Может быть, именно поэтому ей и удалось продвинуться так далеко, как никакой другой. Большие вооруженные отряды, прокладывающие себе дорогу оружием, быстро таяли на пути, встречаемые ненавистью и отравленными стрелами. К маленькому отряду, не смеющему пустить в ход силу, индейцы отнеслись сравнительно миролюбиво. Они даже сопровождали португальцев от одной деревни к другой и подсказывали, как им идти дальше. А иногда португальцы просто брели наугад, надеясь на то, что к цели их выведет желанный случай.
Целых десять лет продолжались скитания этого отряда в дебрях дикой страны. Пришло время, и португальцы решили возвращаться назад, к прибрежным поселениям, где жили их соотечественники. От бесконечных блужданий искатели серебряных рудников смертельно устали, перестали верить в само их существование; им казалось, что рудники - это всего лишь призрачный миф, что их никогда не существовало. Разочарованные, озлобленные неудачей люди уже возвращались домой, и здесь-то их и поджидало удивительное открытие.
Можно представить, с каким вниманием и каким волнением мечтатель Фосетт все снова и снова перечитывал найденную им старинную рукопись, досадуя на неразборчивый почерк автора, на беспощадное время, испортившее столько страниц. Еще бы: ведь рукопись содержала сведения об одном из тех древних городов, что беспрестанно занимали его воображение, на страницах ее разворачивался увлекательный рассказ...
Отряд португальцев передвигался по однообразной болотистой равнине, и вдруг впереди показались зубчатые вершины гор. Когда искатели сокровищ подошли ближе, горные склоны вдруг словно бы озарились ярким пламенем: ни с того ни с сего пошел дождь, и вечернее солнце многократно отразилось в мокрых скалах. Взорам португальцев, столь долгое время искавших сокровища, скалы показались усеянными драгоценными камнями. А вдобавок ко всему над горами повисла радуга. Суеверным конкистадорам все это показалось знамением: ведь издавна существует поверье, что там, где кончается радуга, можно найти клад.
Все опустились на колени. Знамение, конечно, было верным признаком того, что они наконец-то вышли к цели своего путешествия.
Потом солнце зашло, и опустилась ночь. В эту ночь усталые, голодные, изможденные люди почти не спали, нетерпеливо дожидаясь зари, чтобы можно было немедленно идти вперед. Но утром, когда они подошли к подножию гор, оказалось, что черные, грозные скалы непреодолимы. Не было ни одной тропинки, по которой можно было бы вскарабкаться наверх. Но радуга, виденная накануне, опускалась по ту сторону гор, и, значит, путь наверх надо было найти во что бы то ни стало...
Они нашли его случайно. Олень, спасавшийся от выстрела, исчез за одной из скал. В расщелине этой скалы португальцы, тут же, конечно, забывшие об олене, нашли тропу, по которой можно было подняться.
Дно расщелины почему-то напоминало старую мостовую. На гладких стенах расщелины можно было - или это только казалось - увидеть следы обработки каким-то инструментом. Подъем продолжался несколько долгих часов, и наконец задыхающиеся, падающие с ног от усталости люди поднялись на вершину.
Под ними, раскинувшись на обширной равнине с голубыми пятнами озер, зелеными островками лесов, лежал огромный город. В нем не было видно никаких признаков жизни: снизу не доносилось ни единого звука, ни один дымок не поднимался кверху.
Еще долгое время португальцы никак не решались спуститься вниз. Лишь после того, как они убедились, что город действительно пуст, медленно, осторожно отряд двинулся по тропе, полого уходящей в долину.
Тропа вела к трем аркам, стоящим одна за другой и сложенным из огромных каменных плит. На камнях самой большой арки были высечены какие-то знаки - это были явно буквы, здесь было что-то написано. Но что именно, какие слова встречали путников? В полном молчании, с глубоким благоговением люди прошли под арками и оказались на улице, на которой лежали обломки колонн и каменные глыбы. Дома, стоящие по обеим сторонам, были построены из крупных каменных блоков; блоки были подогнаны друг к другу с такой точностью, что их не надо было чем-то скреплять.
Чем дальше португальцы подходили к центру города, тем яснее становилось, что он не только пуст, по и в значительной мере разрушен. Руин на пути попадалось все больше и больше. Какая катастрофа могла принести городу столько бед? Сколько времени прошло с тех пор? По-видимому, очень много: сквозь плиты мостовой пробивались растения, мощные ветви обвивали камни руин. Внутри уцелевших домов, куда рискнули заглянуть португальцы, не сохранилось никакого убранства - такие недолговечные предметы, как домашняя обстановка и ковры, должно быть, давным-давно истлели без следа.
Держась друг подле друга, подавленные всем увиденным, люди дошли наконец до широкой площади. В центре ее высилась громадная колонна, сложенная из черного камня, на вершине стояла статуя прекрасного юноши. Одна рука статуи покоилась на бедре, другая показывала на север. Здесь же, на площади, были развалины здания, которое, судя по его размерам, сохранившимся колоннам и широкой каменной лестнице, было дворцом владыки города. Перед входом во дворец, на его портале, искатели сокровищ увидели резное изображение мужчины с безбородым лицом; его голова была увенчана лавровым венком. Внизу, под изображением, сохранилась какая-то надпись, которую автор скопировал, а потом и воспроизвел на одной из страниц своего повествования.
И здесь, в центре города, у португальцев исчезли последние сомнения: землетрясение - вот что разрушило город. Здесь было множество зияющих расщелин, причем в некоторых из них даже не было видно дна. По-видимому, огромный цветущий город был уничтожен в считанные минуты: разверзшаяся земля поглотила многие здания, а громадные каменные плиты, упавшие с кровли зданий, разрушили остальное. Наверное, немногие сохранившиеся здания уцелели только чудом, большая же часть города, строившегося, может быть, в течение тысячелетий, перестала существовать через несколько минут после катастрофы...
А дальше эта старинная рукопись рассказывает о том, как португальцы, не делая попыток изучить город как следует - для этого не было сил, пошли вдоль реки, протекавшей рядом с развалинами, надеясь, что она выведет к местам, уже освоенным европейцами. Они ушли отсюда, чтобы потом вернуться с хорошо оснащенной экспедицией, исследовать город, забрать богатства, которые были, должны были быть под его развалинами.
Через пятьдесят миль они вышли к большому водопаду и здесь, в скалах, нашли следы горных разработок. Везде были разбросаны куски богатой серебром руды. Может быть, это и были те самые легендарные серебряные рудники, которые до этого искали в течение десятилетий?
Португальцы пошли дальше, запоминая все ориентиры этих мест, чтобы потом не сбиться с пути, и наконец, завершив десятилетние скитания, вновь вернулись к освоенным местам. Едва только придя в себя после бесконечных, изнуряющих душу и тело скитаний, один из участников похода написал о найденном городе обстоятельный отчет - эту-то рукопись и нашел века спустя Фосетт - и послал его вице-королю дону Луис-Перегрину-де-Карвахо-Менезес-де-Атаиде. Но вице-король, наместник португальской колонии, не стал предпринимать новой экспедиции в затерянный город. Во всяком случае, ничего об этом неизвестно, и старинный документ долгие десятилетия пролежал на полках архива.
Фосетт поверил ему безоговорочно, а насколько он достоверен на самом деле? Ведь даже и в кратком пересказе рукописи можно найти немало противоречий, которые заставляют усомниться в правдивости автора. Вот, например, хотя бы такое: если центр города оказался наиболее пострадавшим от землетрясения, каким же образом могла сохраниться целой и невредимой высокая колонна на площади, а ведь автор утверждает, что вдобавок на ней стояла еще статуя юноши?.. Скорее всего, в основе рукописи, найденной Фосеттом, лежала лишь одна из легенд, которые щедро создавали сами же европейские пришельцы, так страстно желавшие, чтобы где-то в бразильских джунглях действительно были древние города с погребенными в них несметными сокровищами. И нельзя сказать, чтобы эти легенды создавались совершенно на пустом месте, в основе их лежали какие-то реальные сведения о городах древних инков. Одним из таких городов был, например, Мачу-Пикчу. Но сведения достоверные - они были, несомненно, и в рукописи, найденной Фосеттом, - переплетались в этих легендах с самыми невероятными, фантастическими подробностями. Главной же подробностью неизменно оставалась одна - золото, несметное, невиданное количество золота. Потом, с течением времени, этим легендарным городам на территории Бразилии стали приписывать и небывалую древность - древнейшие города древнейшей на Земле цивилизации...
Не сокровища, которые были скрыты в этих легендарных городах, интересовали Перси Фосетта, а богатства утраченных знаний, которые он рассчитывал там найти. Вот что написал он однажды: "Я ставил своей целью поиски культуры более ранней, чем культура инков, и мне казалось, что ее следы надо искать где-то дальше на востоке, в еще не исследованных диких местностях... Я решил... попытаться пролить свет на мрак, окутывающий историю этого континента. Я был уверен, что именно здесь скрыты великие секреты прошлого, все еще хранимые в нашем сегодняшнем мире..."
Он собрал схожие легенды о некоторых других затерянных в бразильских джунглях древнейших городах. Согласно одной из них, на площади какого-то города была точно такая же статуя, как та, о которой рассказывала рукопись, адресованная португальскому вице-королю, - удивительное совпадение... Как, однако, объяснить то, что именно на территории Бразилии, а не в каком-либо ином месте надо искать следы "працивилизации"? Предположение Фосетта на этот счет таково: "Не следует с пренебрежением отвергать идею о связи Атлантиды с той частью суши, которую мы сейчас зовем Бразилией. Такое допущение, независимо от того, признается ли оно наукой, позволяет объяснить многие явления, которые иначе останутся неразгаданными тайнами". Мечтатель Фосетт, человек, с готовностью откликающийся на все таинственное, неразгаданное, он и здесь остается верен себе.
Но чем больше - на глазах Перси Фосетта - становились известными глухие прежде районы центральной части Южной Америки, тем меньше оставалось надежд на то, что затерянные города неведомых древних культур существуют на самом деле. Практически в одном месте можно было к двадцатым годам нашего века рассчитывать на их находку - на севере бразильского штата Мату-Гросу. К этому месту и было приковано внимание путешественника, когда он готовил свою последнюю экспедицию. Вера его не ослабевала, несмотря ни на что: "Материал, которым я располагаю, настоятельно требует снаряжения новых экспедиций... Имея добрых спутников, хорошую организацию и зная верный путь, можно прийти - я в этом совершенно уверен - к их успешному завершению... Я достаточно видел и знаю: можно идти на любой риск, чтобы увидеть еще больше. И когда мы вернемся из следующей экспедиции, наш рассказ потрясет мир!"
К 1925 году полковнику Фосетту исполнилось пятьдесят семь лет. Казалось бы, самое время подумать об отдыхе, доме. Но так уж устроен человек, и в особенности такой непоседливый человек, каким был мечтатель Фосетт, - далеко от дома, во время трудной дороги, он не перестает вспоминать о родных стенах, а дома, когда трудный путь остался позади, его все больше и больше начинает манить та дорога, что еще не пройдена. Родной дом... "Вначале, пока я испытывал радость от встречи с семьей, - писал Фосетт, - он был для меня идеальным домом, но, увы, спустя месяц или два видения диких мест со всеми их язвами и болезнями, убожеством и неустройством нарушали окружающий меня покой и звали обратно. Меня охватывало желание уехать, к нему примешивалась тоска новой долгой разлуки с семьей и домом, и все-таки в глубине души я ликовал оттого, что снова могу бежать от обыденного существования. Очень хорошо понимал это чувство Киплинг - его поэзия полна им".
Вот и теперь, за время, что Фосетт прожил в Англии, дома, вернувшись из своего седьмого путешествия по Южной Америке, жажда новой дороги, нового путешествия все сильнее охватывала его. Но, должно быть, старея, мечтатель теперь и во время путешествия не хотел порывать полностью с родным домом - спутником для восьмого похода он избрал своего старшего сына Джека. Был ли он таким же мечтателем, как сам отец? Неизвестно, но, во всяком случае, Перси Фосетту удалось увлечь его своей бесконечной верой в древнейшую цивилизацию Земли. А лучшего спутника для путешествия он, пожалуй, не мог бы и желать. "Все, кто пошел бы со мной, должны были бы обладать отличной тренировкой, а таких найдется из тысячи один, не больше", - написал отец. Но именно как раз этим "одним из тысячи" и был его сын.
Крепкий, тренированный молодой человек - ему едва перевалило за двадцать, для которого физическая форма была превыше всего, отличный спортсмен. Не следует, однако, думать, что каких-то других способностей у него не было: еще в школе, если какой-либо предмет его всерьез заинтересовывал, Джек легко опережал в учении всех своих товарищей. Способности его были разносторонни - это подтвердилось и во время подготовки к экспедиции. Джек легко освоил португальский язык, которому учил его отец, и столь же легко научился владеть инструментами для топографической съемки. Вдобавок, он имел недюжинные способности художника, и перед началом экспедиции усердно тренировал руку. А в довершение всего ему не составило никакого труда привыкнуть к вегетарианской пище - зная, что на трудном пути придется, может быть, голодать, Перси Фосетт стал приучать к этому своего сына заранее.
А третьим участником экспедиции - по плану полковника экспедиция была совсем малочисленной - стал школьный товарищ Джека Фосетта - Рэли Раймел.
Накануне восьмого путешествия Фосетта в Южную Америку остро встала проблема денег. Прежде, когда он вел чисто географические исследования, их финансировали государственные учреждения, теперь же приходилось рассчитывать на себя. Но Фосетт - все-таки его имя было достаточно известно к 1925 году - сумел заинтересовать идеей своей новой экспедиции различные научные общества, а кроме того, продал право публикации всех посылаемых им известий Североамериканскому газетному объединению. Теперь он был не только исследователем, но еще и специальным корреспондентом ряда американских газет, который должен был посылать корреспонденции о своей собственной экспедиции. Можно было отправляться в неизведанное.
Впрочем, сначала путь проходил по хорошо изученным, освоенным местам. Лишь после города Куяба экспедиция должна была попасть в "затерянный мир".
Осталось немало свидетельств о том, как проходило начало восьмого путешествия Фосетта, - многие подробности сохранили письма, адресованные Брайну Фосетту, младшему сыну путешественника, или жене Перси Фосетта. Их писали и сам полковник и Джек. Стоит привести некоторые из них, чтобы живо представить, что чувствовали путешественники в эти первые дни.