- В самом деле, где же им мыть рубахи, нашим ополченцам? - поглядел на Ливенцева Полетика, а Мазанка, как будто это соображение только теперь пришло ему в голову, певучим своим голосом проговорил негромко:
- А каких свиней могли бы мы выкормить своими помоями, если бы наняли где-нибудь домик с сараем, отрядили бы свинаря туда, сделали бы большие корыта...
Он даже и руки расставил как мог широко - для того, должно быть, чтобы показать, какой величины сделать корыта, когда Генкель обратился к Полетике, весь кипя и щелкнув крышкой золотых массивных часов:
- Может быть, уже займемся тактическими задачами, господин полковник? Уже половина десятого.
- Да, в самом деле, черт возьми, - что же мы все с бабами? Бабы, конечно... Насчет баб я назначу комиссию из трех офицеров, и пусть все выяснят. И какой там разврат и тиф... И тогда я сам буду говорить с комендантом. Потому что лавочка - лавочкой, а я вижу, что бабы тоже необходимы... А вот во флоте, мне говорили, будто перемена какая-то будет... Вот тут прапорщик мне напомнил насчет флота... Недовольны будто бы высшим командованием... э-э... да. Но это не наше дело, конечно... А насчет баб комиссию... То есть это я насчет лавочки сказал, чтобы комиссию, ну и насчет баб в том числе, - одна комиссия будет назначена... Прапорщик! - кивнул он Ливенцеву. - Запишите же, чтобы я не забыл, а то адъютанта нет, а я, конечно, забуду, черт возьми.
- Хорошо, я не забуду, - сказал Ливенцев, - а записать мне даже и не на чем.
- Да вот, все, господа, вот тут налицо... вот, и какого же нам черта думать, в самом деле! - воодушевился вдруг Полетика. - Вот, подполковник Пернатый - он будет за старшего члена комиссии, а вы, прапорщик, за младшего. А за среднего... вот поручик у нас есть, юрист. Он все это дело проведет сообразно... как это называется...
- "Своду военных постановлений"? - подсказал Кароли.
- Одним словом, в законном порядке... А вот что-то я хотел... Тефтели, тефтели... Нет, не тефтели... Что это такое, черт их, какие-то тефтели?
- Кушанье какое-то, - буркнул Эльш.
- Как кушанье? Вы что это такое, - кушанье?.. Башня есть такая, а на ней телеграф... ну, этот, беспроводный.
- Эйфеля башня? - пытался догадаться Ливенцев.
- Эйфеля, Эйфеля, - ну, разумеется! И вот... Мне говорили сегодня в штабе бригады, будто шестьдесят три тысячи немцев взяли в плен... Оттуда сообщение, от Эфтеля... Из Парижа.
- Кто же именно взял, если это не роковая тайна? - спросил Ливенцев.
- Кто-кто! Конечно, не австрийцы же, а мы!
- Французы, что ли? Где же именно?
- Ну, черт их знает, где именно!.. Нам через две недели будто бы выступать, а я тут буду о французах думать!
- Как выступать? Куда выступать? - спросили Мазанка, Кароли, Урфалов.
- В этот, как его... Он исторический... Вот прапорщик его, наверно, знает... Кто-то кого-то побил там, из истории он должен это помнить, кивнул бородой на Ливенцева Полетика.
- Мало ли при каких городах людей били! Всех не запомнишь, - философски заметил Ливенцев.
- Турецкий... в Малой Азии. Морем к нему нас повезут, в виде десанта...
- Синоп, что ли?
- Ну, разумеется, Синоп! Вот именно! Синоп!.. Будто бы через две недели погружать нас будут на пароход...
- Вот тебе раз! Как же так это? Вдруг ни с того ни с сего в Синоп! Накажи меня бог, если это не утка! - поглядел вопросительно и с надеждой на Ливенцева Кароли, как будто от этого математика в форме прапорщика ожидал разоблачения этого явного вздора.
Но не успел еще что-нибудь утешительное по этому поводу сказать Ливенцев, как Полетика закричал:
- Утка, вы сказали? Вот именно об этом мерзавце, пьянице я хотел, об Утке-поваре! Как же вы, черт возьми, Константин Павлович...
- Павел Константиныч, - поправил Мазанка.
- Ну, все равно... Как же вы мне подсунули такого повара? "Вот Утка, Утка! Вот повар, повар!.." Прожужжали мне уши этим Уткой, а он оказался запойный пьяница, этот мерзавец-подлец!.. Из-за него сегодня у меня и обеда даже не было! Я уж не помню, где я обедал сегодня... или даже я совсем не обедал! Вот я вам выговор в приказе объявлю за этого Утку! Тогда вы будете знать!
- Что же он такое пьет, и где он достает? - очень удивился Мазанка. - В роте он был, не замечалось за ним...
- Черт его знает, что он такое пьет! Денатурат, что ли... или там какую-то политуру... А может, он женин одеколон выпил?.. Жена, когда уезжала, оставила два флакона... И правда, ведь от негодяя одеколоном и пахло!..
Генкель щелкнул крышкой часов и просопел мрачно:
- Одиннадцатый час в начале, господин полковник! Может быть, тактические занятия отложить?
- Нет, отчего же отложить? - встрепенулся Полетика. - Ничего не отложить, а сейчас же начнем... Значит, он весь одеколон выпил, этот Утка проклятый! А где у нас карта-верстовка?
- Адъютант должен знать это. А поскольку нет адъютанта... Надобно поискать, - поднялся было Урфалов и посмотрел на шкаф, массивный, трехстворчатый, оставшийся в наследство от кадрового полка.
- Может быть, просто "Полевой устав" подчитать для начала занятия? широко зевнул Генкель, из кучи уставов, лежавших на столе, выискивая "Наставление к ведению боя пехотой".
- Пожалуй, что же!.. Пожалуй, и "Полевой устав", что ли... - зараженный генкелевой зевотою, пробормотал Полетика. - Хотя, конечно, господа офицеры обязаны все уставы назубок знать... и "Полевой" тоже...
А Генкель между тем протягивал уже книжечку в черном клеенчатом переплетце Пернатому, благосклонно осклабляясь:
- Вот вы хорошо как-то можете читать. Начните! У вас выходит очень отчетливо всегда.
Пернатый, видимо, был польщен. Он взял устав, как артист специально для него написанную роль. Он приосанился, придвинул стул ближе к столу, прокашлялся, обвел всех кругом торжественным взглядом и начал:
- "Пехота - главный род оружия".
- Что такое? - удивился Ливенцев. - Как это - "пехота", и вдруг "род оружия"? Вы сочиняете?
- Извините-с, господин прапорщик! Я не сочинитель, а штаб-офицер! - с комической важностью отозвался Пернатый. - "Пехота - главный род оружия"... Как напечатано, так я и читаю.
Он был, видимо, недоволен на своего субалтерна, так невежливо перебившего его в самом начале чтения.
- А что такое? Я не понял!.. Как же, по-вашему, надо было сказать? воззрился на Ливенцева Полетика.
- Если уж "главный род", то во всяком случае не "оружия", а "войска", вот как, мне кажется, надо было сказать.
- Но все-таки вы поняли, что тут такое сказано? - язвительно обратился к Ливенцеву Генкель.
- Нет, все-таки не понял!
- Ну, после когда-нибудь поймете... Читайте, пожалуйста, дальше! кивнул Генкель Пернатому, и тот продолжал:
- "Она ведет бой совместно с артиллерией и, при помощи ее огня, сбивает противника".