- Откуда ты узнал, парень?
- Сам я не видел, ученик Закрытого сказал, он куда-то шел и случайно увидел... Соседи перевязали ей голову и повели домой, ей-богу, так сказал...
Снаружи чайханщик Алимухтар переругивался с крестьянином.
- Братец Алимухтар, не считай, что я кочевник, ничего не понимаю; я тебе говорю, что чай твой не заварился, никакого вкуса в нем нет!
Алимухтар клялся:
- Ай, друг, клянусь родившими тебя и меня, он ровно сорок дней заваривается! Разве я дам тебе незаваренный чай?
Послышался смех, видимо, все вокруг поняли, что чайханщик не давал лживой клятвы, просто он продавал старый, спитой чай. Чтобы прекратить ссору, он громко закричал:
- Эй, Рази! Куда ты провалился?
- Иду, ага, иду, от Мешади чайник несу.
Нагрузив посуду на поднос, он торопливо выбежал на улицу.
- Клянусь пророком, - грустно прервал молчание Мешади Гулам, - от дочери Моллы Курбангулу можно всего ожидать...
- Какое она имеет к этому отношение? - поэт устремил на друга вопросительный взгляд.
- Как это какое? Гюллюбеим-ханум бесплатно учит маленьких девочек, это во-первых, во-вторых, она не бьет своих учениц, не заставляет их заниматься домашним хозяйством у нее в доме, и самое главное - она образованный человек, свято выполняющий то, что обещала матерям: научить их дочерей читать и писать. Поэтому многие забирают своих девочек у жены Моллы Курбангулу Умсалмы и отдают Гюллюбеим-ханум. А у семейства Моллы Курбангулу уходит из рук прибыль и бесплатные служанки...
- Откуда ты обо всем наслышан, дорогой Мешади, ведь в книгах об этих событиях еще не успели написать?
- Откуда мне знать? У нас есть единственная дочь, вот она и ходит к Гюллюбеим-ханум в ее школу...
- Вот что... Я и не знал, что у моего друга дочь подрастает.
- Про бедняжку учительницу распускают всякие небылицы ее недоброжелатели, недавно от нее уехал муж, но я все равно не забрал от нее дочку.
- В нашем аллахом забытом Ширване ни одно доброе дело нельзя довести до конца. Я слышал о Гюллюбеим-ханум как о высокообразованной женщине. Она на первых порах училась у Моллы Бабы, а он лучше всех наших грамотеев знал арабский, фарсидский, тюркский. И прекрасным был педагогом, умел передавать знания. Он старался собственные знания и наблюдения передать ученикам. Научить их тому, что сам умел. Хорошо, что хоть бекские дочери могли у него учиться.
- Да будет земля ему пухом. Я был совсем молодым, когда Молла Баба приходил сюда, как ты, сидел со мной, рассматривая рукописи и диваны. Много часов он потратил на то, чтобы объяснить мне непонятные суры корана. Лучше разъяснений я в жизни не слышал.
- Жаль бедняжку Гюллюбеим-ханум, надо обо всем рассказать Махмуду-аге, ведь он ее брат...
Сразу же от книготорговца Сеид Азим направился к Махмуду-аге. "Надо что-то предпринять для защиты смелой женщины от злых языков". Не успел он сделать и двух шагов, как навстречу ему с криком кинулся Рази:
- Ага, дервиши хотят убить Джинна Джавада!
На крик из лавки выглянул Мешади Гулам, и все трое заспешили к обычному месту Джинна Джавада под шелковицу...
А дело было так. Как всегда, у больших валунов под развесистой шелковицей было многолюдно. Джавад играл словами, как жонглер. Хохот не прекращался. Внезапно один из остряков решил поддеть Джавада:
- Слушай, Джавад! Говорят, вчера Молла Курбангулу видел Агу пьяным на Грузинском базаре в обнимку с армянином Манвелом...
- Все может быть, все может быть...
- Как? - В разговор вмешался один из поклонников таланта Сеида Азима. Я знаю, Ага дал зарок кази, что не станет больше пить!
Джавад улыбнулся лукаво:
- Все может быть, все может быть...
- Слушай, Джавад, что ты все повторяешь одно и то же!
- А ты разве не слышал, что сказал Ага Ахунду? И что ему ответил Ахунд? Ахунд спросил Агу: "Говорят, ты бываешь пьян?" Ага ответил: "Да, я всегда пьян, иногда от вида красавицы, иногда от музыки, иногда от встречи с другом". И что ему сказал на это Ахунд? Ахунд сказал: "Ну, это может быть, это может быть..."
Разразился хохот.
- Слушай, Джавад, ты частый гость на меджлисах в доме Махмуда-аги. Такой умный и богатый человек, почему он не хочет поехать поклониться святым местам? При его деньгах он мог бы объехать и Мешхед, и Кербелу, и Мекку, и многое другое...
- Я тоже интересовался этим вопросом, Махмуд-ага сказал мне: "Надо, чтобы святой сам человека затребовал к себе, меня пока никто не приглашал".
Задавший вопрос не унимался:
- Интересно, почему разбойника Алыша затребовали из Мешхеда, а такого добряка, который мухи не обидит, всем помогает, нет?
- Для того, чтобы ты его здесь почаще видел, а от Алыша хоть на время избавился!
От смеха у многих на глазах выступили слезы.
- Джавад, почему ты не хочешь отправиться на поклонение?
- По той же причине. А кто с вами останется?
- Почему тебя не видно было во время выступления дервишей, Джавад?
- Боюсь - тогда-вовсе не отмоюсь от грехов...
- Эх, да тебя вода целого моря не отмоет...
- Никогда не говори того, что не знаешь! А то, что дервиш - анашист, дервиш - картежник, ходит в тряпье, но опиум в закоулках глотает, ловит простачков, чтобы удобнее было в их карман засунуть руку, - это тебе каждый скажет!
Не успел Джавад договорить этой фразы, как откуда-то из-за спин стоящих вокруг на него кинулись оба дервиша. Они в ярости размахивали своими топориками, стремясь нанести ему удар. Джавад, услышав проклятия, извергающиеся из их глоток, увидел желтоватые белки глаз, характерный признак курителей анаши, понял, что связываться с такими оголтелыми буянами не стоит. Он быстро взобрался на шелковицу, под которой сидел. Дервиши, стоя под деревом, размахивали своими топориками и проклинали Джавада, призывая на его голову все кары небесные.
Когда Сеид Азим вместе с Мешади Гуламом прибежали к площади, там уже стоял есаул Ага Башир. Лавочники, радовавшиеся, что разбушевавшиеся дервиши отомстят Джинну Джаваду за все обиды и насмешки, которые он отпускал по их адресу, тотчас ретировались при виде есаула. Раз в дело вмешалось "правительство", им лучше быть подальше: пойдет "урусское следствие", от него добра не жди, лучше продолжить торговлю за прилавками своих магазинов.
- Что здесь произошло, господа? - строго спросил собравшихся есаул. Увидев Мешади Гулама и Сеида Азима, Ага Башир вежливо поздоровался.
Старший из дервишей, не обращая внимания на вопрос, продолжал стучать топорищем по стволу дерева:
- Мы тебе покажем, тупица!