Власти города не на шутку встревожились. С именитыми людьми, знатью и духовенством отношения у Райкоса были прохладными, но даже эта консервативная верхушка понимала, что "русский губернатор" своей деятельностью энергично защищает их жизнь и имущество от посягательства султанских поработителей. Потерять такого губернатора сейчас было бы неосмотрительно. Поэтому весть о том, что Райкос заболел, взволновала всех.
К губернатору потянулись люди различных сословий, желая выразить ему свое сочувствие. Но натолкнулись на плотно затворенные двери. Губернатор всем без исключения отказал в приеме...
- Виноват святой отец, он вывел его из себя своей грубостью...
- Преподобный Христофор обидел губернатора, - сказал шепотом Пепо. И шепот эхом раскатился по всему городу.
- Поп обидел нашего спасителя. Обидел и так огорчил его, что теперь он не ест и не пьет, - сообщали друг другу люди на базаре, в лавках, кабаках. И преподобный отец, пользовавшийся до сих пор популярностью у прихожан, безвозвратно потерял ее.
Наряду с этим слухом по городу гулял и другой - губернатор скорбит о гибели госпожи Анны Фаоти. Ее знали как женщину, испытавшую огромное горе, достойную, уважаемую жену известного шелковода, добрую мать убитых сыновей. Эта достойная женщина способствовала возвращению беженцев в родной город.
И опять все единодушно порицали отца Христофора:
- Он сурово и несправедливо обошелся с достойной женщиной.
- Это он натравил убийц на госпожу Фаоти.
- Нет ничего плохого в том, что Фаоти дружила с губернатором, спасителем нашего города.
Эти слухи взволновали город, поставили гражданские и военные власти в сложное положение. Война с султанской империей еще продолжалась. Крепость, порт и приморский город в любой момент могли стать полем битвы. Сейчас, как никогда, требовался опытный и энергичный военачальник.
Военные и гражданские власти устроили совещание и решили совместно нанести визит губернатору, чтобы узнать о его самочувствии, здоровье и, если необходимо, оказать ему помощь либо принять другие необходимые меры...
Но их визит опередил другой человек, который больнее всех в городе воспринял известие о затворничестве Райкоса. Он считал себя ответственным за гибель Анны Фаоти и за все, что связано с этой трагедией. Этим человеком был начальник охраны губернатора Илияс Бальдас.
33. ИЛИЯС БАЛЬДАС
Когда Бальдас нажимал спусковой крючок пистолета, нацеленного в Анну Фаоти, он искренне считал, что совершает нужное и доброе дело. У него на этот счет не существовало никаких сомнений! Доброе и нужное дело. Нельзя допустить, чтобы губернатора запятнал позор! Недаром ему, Илиясу Бальдасу, доверили оберегать жизнь и честь губернатора! Значит, необходимо решительно устранить причину, которая могла очернить его. Как говорится, вырвать корень зла. И он вырвал! Хотя отлично понимал, что рискует не только карьерой (которой он, кстати, очень дорожил), но и собственной жизнью. Кто знает, как посмотрит на гибель Анны Фаоти высшее начальство? Взгляды высшего начальства, как и пути господни, - неисповедимы! Начальство может решить, что он поступил правильно, а может его и строго наказать - наградить виселицей. Бальдас знал, что Анна Фаоти была очень дорога губернатору, он от нее просто без ума и, наверное, никогда не простит ему ее гибели. Ну и что ж! Бальдас готов жизнью расплатиться за свой поступок. Он не трус. Он всегда честно выполнял свой солдатский долг...
Ему вдруг почему-то вспомнился рыбачий поселок, затерянный среди пепельно-серых щербатых гор, которые издали казались темно-синими. Там была его родина. На легкокрылой лодке он в детстве рыбачил с отцом, а затем на вооруженной фальконетами и пушками шебеке крейсировал по архипелагу, уничтожая султанские корабли. А когда фрегат потопил шебеку, бродил с клефтами отряда Теодоркса Колокотрониса по горным тропам и ущельям. Ему поручали самое трудное - разведку в тылу султанских войск, связь между отрядами клефтов, но он всегда возвращался, выполнив боевое задание. Колокотронис стал выделять его среди других соратников, произвел в офицеры и, ценя его смелость и природную сообразительность, поручал особо секретные задания. Так ему дали поручение опекать в походе по Пелопоннесу русского офицера Райкоса, приехавшего сражаться за независимость Греции. На капитана Райкоса командование возлагало большие надежды, как на образованного, преданного делу греческой революции военного специалиста. В таких офицерах остро нуждалась только что организованная армия Греческой республики. Надо было испытать в огне сражения молодого офицера, ознакомить его с боевой обстановкой в стране.
Отсюда и началась их боевая дружба. Райкос сразу пришелся по душе старому клефту. "Никогда бы я не заслонил от вражьей пули труса, дурака и плохого человека", - откровенно сказал Бальдас Колокотронису, когда тот попросил его высказать свое мнение о Райкосе.
Храбрые люди всегда тянутся друг к другу. Такую же слабость питал и начальник охраны к своему русскому другу. Кроме того, Бальдас, человек, умудренный большим жизненным опытом, питал к Райкосу отеческие чувства, как к молодому, еще не имеющему большой житейской мудрости. Именно с таких позиций воспринял Бальдас увлечение Райкоса Анной Фаоти. Беда, если на корабле появится женщина, - погибнет весь экипаж, - вспомнилась старому рыбаку давняя морская поговорка. Он знал, как посмотрят его соотечественники на связь Райкоса с Анной Фаоти, женщиной, не выдержавшей траура после гибели мужа и детей. Это породило в нем желание помочь молодому Райкосу. Ему казалось, что он, как солдат в сражении, обязан прийти на помощь к своему товарищу.
Узнав, как переживает Райкос о случившемся, - заперся в своем кабинете, не ест и не пьет, - Бальдас решил снова увидеться с ним.
Старого клефта впервые охватило сомнение: а верно ли он поступил? Может, надо было иначе?
Он вдруг потерял свою самоуверенность, почувствовал слабость во всем теле, словно постарел на полсотни лет.
"...Снова дам ему свой пистолет. Пусть, ненавидя меня, убьет, коль я грешен перед ним и людьми. Лучше погибнуть от пули храброго человека, нежели так мучиться..." - решил Бальдас.
Утром, как только открылась канцелярия губернатора, бледный от бессонницы Илияс Бальдас уже стоял на пороге приемной. Пепо даже не успел сказать ему, что губернатор не принимает. Илияс оттолкнул его, рванул дверь и вошел в кабинет.
34. "Я ПРИЕХАЛ СРАЖАТЬСЯ"
Райкос сидел за письменным столом, подперев рукой взлохмаченную рыжеволосую голову. Его глаза были опущены вниз, и трудно было определить - то ли губернатор читает лежащие перед ним на столе бумаги, то ли просто дремлет.
Бальдасу показалось странным, что губернатор не поднял головы и не посмотрел на него, когда он, с шумом открывая дверь, входил в кабинет. На него не обратили никакого внимания, когда он, стуча подкованными армейскими ботинками, вплотную подошел к письменному столу.
Илиясу стало не по себе от такого приема - словно перед ним сидел неживой человек. Обычные слова официального приветствия, которые он должен был произнести, как младший по чину, застряли у него в пересохшем от волнения горле. Он несколько раз нервно кашлянул, щелкнул каблуками и молча вытянулся по стойке "смирно".
Лишь тогда губернатор медленно поднял голову и бросил взгляд на начальника охраны. Они посмотрели друг другу в глаза, и Бальдас растерялся еще больше. Он ожидал увидеть во взгляде губернатора гнев, ненависть, презрение и внутренне был готов к этому, как полагается мужественному человеку, убежденному, что он поступил правильно и с достоинством вынесет любое наказание за свой поступок. Но увидел в глазах Райкоса страдание. Такое же страдание было в глазах узников, брошенных в подземелье султанского Семибашенного замка. Губернатор очень изменился за эти несколько дней: похудел, его всегда тщательно выбритое лицо побледнело, заросло щетиной, кавалерийские усы печально опустили свои золоченые пики. Пухлые чувственные губы были плотно сжаты, словно сдерживали вопли или стоны, переполнявшие душу этого человека.
И Бальдас вдруг почувствовал: все то, с чем он шел к Райкосу, что хотел ему сказать, так ничтожно и мелко перед этой скорбью и болью! Не стоит ни о чем говорить. Он молча вынул из кобуры пистолет, взвел курок и медленно протянул губернатору.
Тот долго разглядывал это видавшее виды боевое оружие, поблескивающее металлом на широкой, как лопата, костлявой руке Бальдаса. Затем поднялся. Резко отклонил протянутую руку с пистолетом. И словно пробудился от какого-то странного сна. Вышел из-за стола, широко шагая, пересек от стенки к стенке кабинет, потом подошел к окаменевшему Бальдасу.
- Спрячьте оружие, капитан. Если я сейчас застрелю вас, это мне не поможет. Даже если я убью не только вас, а тысячу таких, как вы, - все равно это будет бесполезно. Ее уже не вернуть. В этом-то и весь ужас, который натворили вы. Я не намерен убивать вас, Бальдас, еще и потому, что я - не убийца. Я приехал сюда сражаться, а не убивать! Так что спрячьте свой пистолет.
Видя, что начальник охраны продолжает стоять в прежнем окаменении, Райкос взял пистолет и вложил ему в кобуру.
- Он вам еще пригодится. Война за свободу Греции не кончена. Нам, солдатам, еще придется потрудиться... Сражаться, а не убивать.
Начальник охраны с недоумением посмотрел на губернатора.
- Как же так? Не понимаю, господин губернатор: разве можно сражаться и не убивать? Я не раз видел вас в бою, и вы убивали?!
- Нет. Не убивал. Сражаясь в бою, мы уничтожаем врагов, но мы не убийцы. Мы солдаты свободы. Потому совесть и честь наша чисты. Нет на мне невинной крови, хотя я не щадил в бою врагов. Запомните - я не убийца. И никогда больше не тычьте мне свой пистолет.
Он вдруг замолчал, словно споткнулся на какой-то мучительной мысли. Лицо его передернула гримаса. Он схватился ладонями за виски и, подойдя к креслу, рухнул в него. Потом, справившись с волнением, сказал:
- Надо нам, капитан, поговорить, как мужчине с мужчиной. Я думаю, вы поняли, что я не собираюсь вам мстить. Ни стрелять в вас, ни судить. Совесть ваша будет вам судьей. А я-то знаю, Бальдас, что совесть у вас есть. Вы беспощадный не только к другим, но и к самому себе... Только, ради бога, не подумайте, что я не корю вас за содеянное из благодарности за то, что вы спасли мне жизнь. Нет, черт возьми, не из благодарности, тысячу раз нет, а только потому, что я приехал сюда сражаться! Поняли?
35. ПРЕОДОЛЕНИЕ СЛАБОСТИ
Хмурое лицо Бальдаса прояснилось.
- Я понял, господин губернатор. Понял. Вы настоящий христианин.
Райкос от этих слов вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной. Он опять в возбуждении шагал по кабинету, озабоченно пощипывая усы. В голове вихрем пронеслись мысли: "Ну как объяснить ему, не оскорбляя его религиозных убеждений, что я отнюдь не христианин, как думает он, а настоящий афей. Ему этого нельзя сказать. Никак нельзя. Здесь люди не знают, что такое веротерпимость. Нельзя ему сказать и того, что всякие богослужения, в том числе и православной церкви, я считаю варварством, унижением человеческого достоинства, глупым спектаклем, а служителей божьих всех религий - шарлатанами. Всем так называемым божественным книгам я предпочитаю сочинения Вольтера и Жан-Жака Руссо".
Райкос не любил лукавить даже в пустяках и теперь хотел быть тоже искренним.
Капитан терпеливо ждал от него ответа. Райкос поймал его вопрошающий взгляд.
- Да, я христианин, но не такой, как вы считаете... В отличие от вас я не посещаю церковь. И честно признаюсь - не люблю попов, потому что, думаю, людям не нужны посредники между ними и богом.
- Я тоже, как военный человек, не терплю попов, - сказал Бальдас.
- Вот видите, сколько у нас общего... Эх, капитан, капитан, что вы натворили!
- Я же старался для вас, - начал было оправдываться Илияс, но Райкос прервал его:
- Так вот что... капитан, я приказываю вам, начальнику моей охраны, снять с себя сие бремя..