- А что же мне делать?..
- Вернитесь в Италию... Кажется, вы отправлялись туда лечиться?
- Но я уже здоров.
- Гм... Тогда попроситесь на родину. Напишите письмо генералу Бенкендорфу, генерал-адъютанту его величества российского императора. Может быть, его величество и простит вас. Государь милостив, добр. Может быть, он дозволит вам вернуться в Россию...
Райкоса охватило чувство негодования от этого фальшивого тона, елейных слов о доброте и милости государевой. Ему хотелось сказать о повешенных "добрым" царем офицерах, о запоротых солдатах, но он сдержался. Господин барон напомнил ему о родине. Райкос грезил о ней во сне и наяву. Без родины ему и жизнь не мила... Поэтому он промолчал.
Рикман важно приосанился.
- Скажите, а почему вы не воспользовались приглашением генерала Жерара и не посетили его?
- Вы, барон, знаете и об этом? - вырвалось у Райкоса.
- Мне, как резиденту, полагается знать все... - самодовольно улыбнулся резидент.
- Господин барон, я считаю французов противниками еще со времен войны двенадцатого года, - ответил Райкос.
- С тех пор много воды утекло. Теперь во Франции король, и королевская Франция - дружественная нам держава. У нас дружественный контакт с генералом Жераром...
- С генералом Жераром? Но ведь он командующий регулярными силами Греции! Он служит президенту. А вы сами говорите, что президент ведет страну не туда... Ничего не понимаю! Мне вы советуете порвать с президентом, а с его слугой поддерживаете контакт?! Не понимаю!
- Вам и не надо ничего понимать, - закусил губы барон. - Это дело сложное, господин поручик. Весьма сложное. Это называется - дипломатией.
Райкос по-гвардейски козырнул и вышел.
Теперь ему все стало ясно. Все три резидента - французский, английский и резидент его величества государя-императора - ведут интригу против Каподистрии.
Райкос решил пойти к президенту. Предупредить и посоветоваться.
35. СОВЕТ
Президента он не застал ни дома, ни в герузии. Дежурный офицер доверительно сообщил, что Каподистрия уехал в порт встречать своего брата Августина, который прибыл с острова Корфу.
Райкос знал, что президент обязательно вернется сегодня в свой кабинет. Вернется, потому что у него много работы, и он всегда трудится до глубокой ночи.
Разговор с Каподистрией не терпел отлагательства, поэтому Райкос сел на стул у двери кабинета и стал терпеливо ожидать.
Время потянулось медленно. Райкосу вспомнилось, что барон Рикман назвал его поручиком - так уже давно никто не называл Николая Алексеевича. Память вдруг перенесла его в лейб-драгунский полк. Он вспомнил своих вольнолюбивых товарищей, вспомнил, как они собрались обсудить форму протеста против прихода к власти нового императора Николая Первого, ознаменовавшего свое восхождение на престол кровавым насилием. Молодые офицеры решили все сразу подать в отставку. Назревал громкий скандал, и начальство решило замять его. Просьбу об отставке положили под сукно. Офицеров частью уговорили, а частью запугали. Всех, кроме Раенко... Но вот пошла новая волна репрессий в гвардии, начались новые аресты лиц, причастных к восстанию 14 декабря. Тогда, чтобы спасти Николая Алексеевича от ареста, командир полка, честный, добрый человек, решил уволить "карбонария" Раенко, пометив прошение об отставке задним числом. Николай Алексеевич подал рапорт с просьбой освободить его по болезни ввиду необходимости лечения за границей. Добрые люди - в том числе лейб-медик его величества Н. Ф. Арендт* - помогли ему выехать из отечества. И уже который год офицер императорской гвардии пребывал на своеобразном "лечении" - сражался за свободу Греции. Рикман, конечно же, прав: такое известие вряд ли обрадует его величество государя-императора. Вряд ли изволит он выразить свое удовольствие. Даже за более невинные проступки его величество упекает своих соотечественников в казематы, в Сибирь, разжалывает в солдаты.
_______________
* Врач, котрый впоследствии лечил смертельно раненного на дуэли
А. С. Пушкина.
Как избежать упреков, немилости и кары? А ведь так хочется вернуться на родину!
Раздались тихие, ровные шаги. Он поднял голову и увидел президента. Каподистрия с недоумением смотрел на Райкоса.
- Вы, господин полковник, дежурите у моего кабинета? - спросил он.
Райкос вскочил со стула, поприветствовал президента. Он был обрадован и смущен.
- У вас ко мне что-то очень экстренное? - спросил президент.
- Так точно, ваше превосходительство.
И Райкос обо всем рассказал президенту.
- Мне давно известно недоброжелательство, которое питают ко мне правительства трех держав, - выслушав его, ответил Каподистрия. - Им надо бы короля, и такого, который не заботился бы ни о своем королевстве, ни о своем народе, а выполнял их повеления. Да вот беда: у каждой из трех держав-покровительниц свои интересы, и они ссорятся, не могут поделить шкуру еще не убитого медведя... Смешно! - грустно улыбнулся президент.
- Увы! Не смешно, а опасно...
- Согласен с вами.
- На вашей стороне все честные люди Греции.
- Знаю. Именно это и придает мне силы.
- Надо принять срочные меры.
- Я это сделаю... А теперь поговорим о вас.
- Обо мне?! - удивился Райкос.
- У меня есть приятное известие. У капитана Хурделицына родился сын... Так вот, мне кажется, было бы неплохо, если бы вы отправились к нему в эту зиму, проинспектировали и заодно поздравили вашего друга с рождением подданного двух стран - России и Греции. А потом все вместе вернулись бы сюда. Вам необходимо на время исчезнуть с поля зрения барона Рикмана. Ведь вы хотите вернуться на родину?
- Не представляю, как я смогу жить без нее.
- Значит, вас надо защищать от гнева царя. Вот я и попробую воздействовать на него. Напишу письмо генерал-адъютанту, чтобы он показал его царю Николаю. А вы завтра же отправляйтесь в Зилу.
Из письма президента Греции графу Бенкендорфу, генерал-адъютанту его величества российского императора:
"Принимая смелость напомнить о себе вашему превосходительству и посылая вам настоящие строки, я повинуюсь необходимости воздать должную справедливость господину Райкосу, состоящему ныне подполковником в греческой армии.
...Когда я прибыл в Грецию, он уже пользовался уважением людей благонамеренных и отнюдь не принимал участия в происках тех, кто появляется из разных стран и всякими махинациями еще приносит столько зла здешней несчастной нации. Добрый и честный баварец, полковник Гейдек, помогавший мне в то время и исполнявший в некотором роде должность военного министра, предложил мне господина Раенко сначала в коменданты Ич-Кале, впоследствии ему были вверены Паламиди, а напоследок Патрас и Морейский замок.
Во всех этих должностях в течение трех лет он вполне оправдал ожидания правительства. Честными свойствами своими, обнаруженными в различных случаях, благородным и благоразумным поведением он снискал себе совершенную доверенность правительства и любовь страны.
Господин Раенко - человек смирный и твердый. Он вполне сознает, что такое долг, и с чрезвычайным усердием и честностью исполняет взятые на себя обязательства. Я не знаю за ним тех увлечений ума и сердца, благодаря которым в политике самые способные люди бывают весьма опасными, а в последнее время представлялось несколько случаев, убедивших меня в его рассудительности и честности.
Повторяю: я так уверен в характере Раенко, что ручаюсь за него перед его императорским величеством, как принял бы смелость ручаться за самого себя.
Навпали, 19/31 мая 1831 г."