Иванко оттолкнул его;
- Не лезь поперед батька в пекло! И запомни: я - казак, а казак в бою за спину не прячется. - И, взмахнув саблей, крикнул:
- За мной, братцы!
Он с разбегу ударом плеча высадил дверь и ворвался в хибарку. Солдаты последовали за ним. Сабля Иванко уложила первого бандита. Подоспевшие сержант и солдаты подняли на штыки еще трех. Казалось, дело обойдется без применения огнестрельного оружия. Но все же одному из преступников удалось на какие-то доли секунды опередить сержанта: прежде чем тот пронзил его кинжалом, он выстрелил в Иванко.
Бандиты были уничтожены. Синеватый дым от выстрела плыл, колыхаясь, над поверженными телами... Из руки Иванко выпала сабля и с жалобным звоном ударилась об пол. В этот же миг он молча, без стона упал мертвый. Рухнул, словно отлитая из тяжелого металла статуя. Солдаты, не раз бывавшие в боях и видавшие, как падают сраженные насмерть люди, вскрикнули от ужаса. Они поняли, что стряслась беда. Солдаты подняли Иванко, вынесли из хибарки и положили на мокрую от росы траву.
Дорогой Иван Кондратьевич Хурделицын, храбрый и честный воин! В черный час взыграла в тебе казачья кровь. Но слова твои последние - казак в бою за спиной не прячется! - навек запомнят товарищи по оружию! И передадут эти вещие слова своим сынам, внукам и правнукам.
Солдаты склонились над командиром, осмотрели рану - пуля попала в затылок. Омыли, перевязали голову чистой тряпицей, связали из ружей носилки, положили на них бездыханное тело и понесли в Зилу.
Была одержана трудная победа. Приморский район, наконец, очистили от последних захватчиков. Командир исполнил свой воинский долг. Но победа не радовала солдат. Понурив головы, они несли своего боевого товарища и друга.
38. ГОРЕ
Солнечным полднем пришли солдаты со своей ношей в Зилу. Внесли Иванко в дом, положили на постель.
Елены не было - помогала соседке собирать фрукты в саду. Вбежав в дом, она увидела мертвого Иванко, припала к нему и страшно закричала. Тело Иванко было уже холодным, но она не могла поверить, что он мертв: осматривала рану, прикладывала ухо к груди...
Затем вскочила, отпрянула от постели, на которой лежал Иванко, сняла со стены свой пистолет. Райкос подумал, что она хочет застрелиться, и схватил ее за руки, пытаясь обезоружить. Она вырвалась, оттолкнула его и бросилась к замершим в дверях сержанту и солдатам.
- Кто он и где он? - крикнула она. - Слышите? Кто он?
Они не поняли, о чем спрашивает Елена. Тогда она повторила:
- Где убийца? Кто он?
Они ответили, что убийца и другие бандиты уже уничтожены. Елена заставила их поклясться, что это правда. И, когда они поклялись, отшвырнув в отчаянии пистолет, попросила оставить ее наедине с Иванко.
Солдаты разыскали в соседнем селе и привели в Зилу калугера, чтобы он читал заупокойные молитвы над телом убитого командира, но Елена не пустила его в дом.
- После... Сначала я должна проститься с ним!
Лишь на другой день закончилось прощание Елены с мужем. Она вышла из комнаты осунувшаяся, почерневшая. На молодом лице пролегли первые борозды морщин, а в волосах - белые нити седины. Горе состарило ее на много лет. Но в глазах не было слез, они блестели сухим, жестким огнем.
Елена взяла на руки сына и сказала Райкосу:
- Теперь я буду жить для Кондратки. В нем плоть и дух моего мужа. Я выращу и воспитаю сына таким, каким был его отец...
Райкос поцеловал Елену. Он понял, что любые утешительные слова прозвучат фальшиво. Поцелуем он как бы сказал ей об их душевном родстве, о том, что Елена не одинока, он всегда поддержит ее в трудную минуту.
...Под гром ружейных выстрелов гроб с телом Иванко опустили в могилу, вырытую на самом высоком холме, там, где Иванко так удачно установил батарею из трех пушек, отбитых в бою у противника.
Могила Иванко, отмеченная огромным деревянным крестом, долго была видна с палубы корабля, на котором Райкос и Елена покидали Зилу, направляясь в Навпали.
- Мы должны вернуться в Россию, показать Кондратку его деду. Может, Кондратка хоть как-то утешит горе старика, когда тот узнает о гибели сына...
- Я поеду с вами, - ответила Елена. - В Зиле перед телом мужа я поклялась, что Кондратка будет воспитываться на его родине.
39. НЕЧТО БОЛЬШЕЕ
Волны Навпалийского залива окрасились в зловещий темно-серый цвет. Так негостеприимно встретил залив трехмачтовую шхуну, на которой Райкос и Елена возвращались в столицу.
С севера дул напористый ветер. Скатываясь с ледяных вершин горного хребта, он гнал над равниной моря черные тучи.
Корабль подошел к гавани Навпали, где на рейде стояло множество судов.
Райкоса поразило такое невиданное скопление военных кораблей.
- Война закончена. Султанский флот уничтожен... С кем они пришли воевать? - недоуменно спрашивал капитан, передавая Райкосу подзорную трубу.
Тот долго разглядывал корабли. Все они были под иностранными флагами. Французские, английские, русские. Русских кораблей было меньше... Большинство французских.
- Если они откроют огонь по столице, на батареях крепости, пожалуй, не хватит ни ядер, ни пороху отразить их.
Алмейда посоветовал поселить госпожу Хурделицыну с ребенком подальше от крепости.
- Здесь опасно. В случае нападения сюда полетят ядра.
Доводы Алмейды были разумны, Райкос так и сделал. Когда проблема жилья для Елены была решена, Райкос спросил коменданта:
- Значит, положение обострилось?
Густые брови Алмейды сошлись в одну линию.
- Весьма.
- Я был в отряде и ничего не знаю. Вы не могли бы проинформировать меня?
- Охотно. Вам положено знать правду. Адмирал Мияулис изменил республике. Сей предатель совершил ужасное преступление: взорвал фрегат "Эллас" - самое большое судно Греции... Но, мне кажется, этой диверсией его гнусные деяния не ограничатся. При поддержке французского и английского резидентов он собирает шайку самозванцев, которые собираются свергнуть законное правительство. Если этим негодяям удастся такое сотворить, на место президента посадят короля, и страной будут управлять французский и английский дипломаты... Каподистрия застрял у них костью в горле. Заговор против президента обширный - и на море, и на суше. Французский экспедиционный корпус, который высадился еще в годы войны и сражался вместе с клефтами против орд Ибрагим-паши, вдруг напал на греческий гарнизон в Нисси. Греческие солдаты, привыкшие видеть во французских солдатах друзей, а не врагов, растерялись и не оказали им сопротивления. Восемьсот французских солдат при шести полевых орудиях с барабанным боем ворвались в крепость, разграбили склады с провизией, изгнали губернатора и гарнизон. А перед этим генерал Гзенек под предлогом борьбы с мятежниками-майнотами занял город Каламату. Президент поблагодарил генерала Гзенека за помощь и потребовал от него немедленного вывода войск из Каламаты, а он не только не внял этому требованию, но и оккупировал другие города. Французские войска ведут себя как завоеватели. Есть сведения, что их батальоны двинутся в Навпали.
- Значит, война?
- Да, война... Только подлая, необъявленная война. Поэтому я посоветовал поселить госпожу Елену подальше от фортов крепости.
- Вы правы. Но я верю нашим гарнизонным артиллеристам и пехотинцам. Враг сломает о них зубы.
- Я тоже знаю, что они не дрогнут. Но опасаюсь другого. Агенты английского и французского резидентов ведут подрывную работу не только среди жителей города, но и среди солдат. Эти интриги начались еще с июня 1829 года, когда правительство задержало выплату солдатам жалования из-за нехватки средств. Недруги президента тогда убеждали воинов в том, что у правительства, мол, достаточно денег, но оно тратит их на свои личные нужды. Когда же Россия выдала Греции субсидию и гарнизон наконец получил жалование, агитаторы стали уверять солдат, что правительство хотело их обмануть, а потом испугалось. Заговорщики сеют в народе недоверие к президенту. Участились случаи неповиновения правительству, разбой, насилие, грабежи. Мои солдаты сбились с ног, наводя порядок в городе и окрестностях. А тем временем пьяные иностранные моряки, бродя толпами по улицам города, горланят подстрекательные песни. Недавно французские офицеры, подошли к дворцу президента и скандировали: "Слава Мияулису! Долой Капотов!"*
_______________
* К а п о т ы - оскорбительная кличка, которой противники
президента называли Йоанна Каподистрию и его брата Августина.