67114.fb2 Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации... - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации... - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

Комплекс сооружений, возведенных Джаяварманом VII и отображающих небо на земле, включает в себя Ангкор-Тхом, Та-Пром (1186 г.), Бантей-Кидей (который считают самым ранним из его храмов), Неак-Пеан, Та-Сом, Сра-Сранг, Пра-Хан (1191 г.) и самый последний — яркий и внушительный Байон, завершенный в 1219 г. непосредственно перед его смертью.

Современные историки, объясняющие эту лихорадочную строительную программу мегаломанией, называют ее «строительной оргией с коротким, но насыщенным периодом титанической, почти сумасшедшей архитектурной активности». Хотя в надписях, которые мы цитировали в предыдущих главах, Джаяварман выглядит совсем не эгоцентричным психом. Напротив, он ясно говорит, что его храмы были частью грандиозного плана, цель которого — добыть «амброзию бессмертия» для «всех тех, кто борется в океане существования». Известно также, что он считал монументы Ангкора эффективным инструментом в этом поиске, благодаря их особым свойствам «мандал разума».

Поэтому нельзя исключить возможность того, что этот замечательный монарх мог, на благо человечества, взвалить на себя бремя завершения в течение своего царствования сооружения священной «мандалы» неба вокруг Дракона, унаследованное им от предшествующих богоцарей. Они же, в свою очередь, получили планы мандалы из неизвестного источника во времена Джаявармана II.

Имеются, правда, кое-какие намеки относительно природы этого источника. Читатель помнит о надписях, связанных с правлением Джаявармана II, в которых говорится о существовании группы мудрых людей — «браминов», «мудрецов», «жрецов-астрономов», «тайных учителей неба», — знавших, как проводить инициацию и «создавать королей». Если целью всей строительной программы Ангкора было выполнение некоего плана такого мощного закулисного братства, и Джаяварман VII, «преисполненный глубокой симпатией к благополучию мира», действительно расставлял по местам последние храмы, предусмотренные этим проектом, то это могло бы объяснить «тайну», почему строительная программа так резко прекратилась после его смерти. Все очень просто: схема «небо-земля» была завершена, строить больше было нечего.

«Этот бесконечно таинственный храм…»

Если спроектировать на землю карту звездного неба образца 10 500 г. до н. э., то окажется, что стена Ангкор-Тхома очерчивает сердце змеиного созвездия Дракона. В самом геометрическом центре этого контура, где пересекаются его диагонали, маячит Байон, признанный наивысшим архитектурным достижением Джаявармана VII, от которого прямо-таки захватывает дух.

Случайно ли на фоне общего небесного плана храмов «сердце» Дракона, отмеченное Байоном, точно совпадает с местонахождением северного полюса эклиптики? Читатель помнит, что это точка неба, вокруг которой в результате Прецессии обращается северный небесный полюс, со скоростью полградуса каждые 36 лет, три четверти градуса за 54 года, градус за 72 года и 30 градусов за 2160 лет. Самая примечательная архитектурная особенность Байона — приземистой ступенчатой пирамиды, которая стоит на плечах намного более старого, но пока не раскопанного сооружения, — это то, что он окружен 54 массивными каменными башнями, на каждой из которых, как над входами в Ангкор-Тхом, высечены четыре гигантских лица Локесвары («в египетском стиле»), ориентированные на север, юг, восток и запад, что в целом составляет 216 лиц. Согласно Жану Бусселье, бывшему директору Национального музея в Пном-Пене, у этих лиц «типичное выражение буддиста в «активном состоянии ума», которое в священных книгах именуют брамавира — «вещи, угодные Браме», — «возвышенное состояние, ведущее разум к благотворительности, состраданию, радости и спокойствию».

Французский путешественник Пьер Лота, посетивший Ангкор в сезон дождей в 1901 г., рассказывал о Байоне:

«Чтобы добраться до храма, нам приходилось палками прокладывать себе дорогу в невыразимой путанице свисающих плетей ежевики и ползущих растений. Лес окружает храм со всех сторон, давит и душит его; чтобы довершить разрушение, огромные «смоковницы руин «пустили свои корни повсюду, до самых верхушек башен, которые служат им пьедесталом…

Мой проводник — камбоджиец настаивает, чтобы мы уходили. Он говорит, что на наших экипажах нет фонарей, и необходимо вернуться до часа тигра. Ну, что ж, поехали. Но мы еще вернемся к этому бесконечно таинственному храму.

Однако, прежде чем уйти, я поднимаю голову, чтобы посмотреть на башни, возвышающиеся надо мной, утонувшие в зелени, и вдруг меня бросает в дрожь от непонятного страха, когда я чувствую обращенную ко мне с высоты улыбку гиганта; за ней, после куска стены — еще одна; их уже три, пять, десять. Они возникают повсюду, и я чувствую, что окружен со всех сторон четырехлицыми башнями. Несмотря на предупреждение, я совершенно забыл о них. Эти повисшие в воздухе маски настолько отличаются от нормальных человеческих лиц своими размерами, что требуется одна-две секунды, чтобы оценить, где они реально находятся по отношению к вам. Под большими приплюснутыми носами прячется улыбка, веки полуопущены, выражение неописуемо…»

В1912 г. французский дипломат и писатель Поль Клодель посетил Ангкф и описал Байон в своем журнале как «одно из самых проклятых и зловещих мест, какие я знаю… Я вернулся больным…» Но Клодель, который умер в 1955 г., был человеком чрезмерно жестких взглядов на то, что является духовной истиной; он страстно верил, что догматы католической церкви и безусловная вера в Христа есть единственный путь к спасению. Возможно, это его состояние проистекало из интуитивного ощущения, что здесь, в темном и жутком храме, он сталкивается с проявлением великой духовной силы, которая недоступна его пониманию.

Байон всегда мыслился как инструмент преобразования, трансформации; в этом не может быть сомнения, если вспомнить, что его название происходит от «па янтра», «отец» или «хозяин» янтры. Это санскритское слово, дословно означающее «инструмент», есть по сути разновидность мандалы: «диаграмма, используемая для подкрепления медитации… Составляющие янтры ведут верующего по ступеням к просветлению…»

Мы подозреваем, что те, кто полностью понимал монументы Ангкора, относились не к верующим, а к адептам, посвященным в забытую систему космической мудрости, которые приходили в Байон в поисках постижения конечных тайн. Пройдя этап усердной учебы, они, конечно, уже были к этому моменту «оснащены», чтобы «спуститься на любое небо», то есть выполнять прецессионные расчеты, позволяющие им наглядно представить положение важнейших звезд в прошедшие эпохи.

По-видимому, они уже задолго до этого сознавали, что топография монументов Ангкора призвана привлечь их внимание к району неба вокруг небесною северного полюса, особенно, как мы видели в предыдущих главах, к звездам в созвездиях Лебедя, Малой и Большой Медведиц, Северной Короны и Дракона… Особенно Дракона. С тем, чтобы открыть столько всего, им требовалось мысленно вернуться (как нам с вами) к весеннему равноденствию в 10 500 г. до н. э. (хотя, конечно, они пользовались иным летоисчислением). И они должны были представить, как наблюдатель, который в момент восхода смотрит на север, становится свидетелем идеального совпадения расположения звезд на небе и храмов на земле, когда меридиан совпадает с меридианом.

В ходе этого мысленного «прокручивания звезд в обратную сторону» до полного совпадения посвященные должны были неизбежно почувствовать то, что мы сегодня легко наблюдаем на экранах компьютеров — медленное, циклическое вращение небесного северного полюса вокруг «сердца» созвездия Дракона, то есть северного полюса эклиптики. У этого «сердца», абстрактной точки в пространстве, есть свой земной аналог — великая пирамида Байона, монумент, поднимающийся тремя террасами от квадратного основания со стороной 80 метров и имеющий необычное круглое центральное святилище на высоте 45 метров над поверхностью земли.

Кодэ справедливо называет Байон «мистическим центром Кхмерской империи», в то время как Бёрнар Грослье именует его «омфалосом (пупом) каменного космоса Ангкора», а Джон Одрик отмечает, что по сей день ходят упорные слухи об огромных сокровищах, спрятанных в нем давным-давно2. Это вовсе не обязательно золото или самоцветы. Ими вполне может быть знание, гнозис, тот эликсир, который истинные посвященные должны искать во всех странах, во все эпохи, если собираются обрести жизнь длиной в миллионы лет…

Хранители времени неба

Древние египтяне представляли себе созвездие Дракона не в виде собственно дракона или змеи, а в виде другой чудовищной рептилии — крокодила, которого ухитрялись дополнять чертами гиппопотама и льва. Результатом явилось астрономическое божество по имени Таверет, которое упоминается в «Текстах Пирамид», довольно часто появляется в «Книге Мертвых» занимает центральное место в замечательном «круглом зодиаке» храма Дендера в Верхнем Египте.

Особенно интересным в этой обманчиво простой звездной карте, которую мы частично уже обсуждали в главе 3, является то, что на ней не только правильно показано положение созвездия Дракона относительно Малой Медведицы (которую древние египтяне знали под именем «Шакал») и Большой Медведицы («Бедро»), но и то, что, согласно французскому математику А. Шваллеру де Любичу, там показан полюс эклиптики, «расположенной в сердце бегемота, или созвездия Дракона». Шваллер отмечает, что мифологические фигуры в Дендере, которые обозначают зодиакальные созвездия, выстроены не в один круг, как можно было бы ожидать, а в два: «один вокруг небесного северного полюса, а второй — вокруг северного полюса эклиптики», причем с заметным смещением от центра по спирали. Таким способом, подчеркивает Шваллер, этот зодиак ясно выражает знание того, что происходит в небе, когда небесный северный полюс постепенно прецессирует вокруг полюса эклиптики.

Ряд ученых обращал внимание на то, что по своим характеристикам крокодил-лев-бегемот Таверет идентичен Аммиту, ужасному «Пожирателю Мертвых, который присутствует при взвешивании сердца в Зале Суда Осириса. Этот гибрид, как подтверждает доктор Стефен Кверне, начальник отдела египетских древностей Британского музея, совмещает в себе «трех прожорливых животных, которые [традиционно] присутствовали в египетском формальном изобразительном искусстве: голова крокодила, передняя часть льва и задняя часть бегемота».

В итоге со всех точек зрения чудовище в сцене судилища это и есть «Дракон, олицетворяющий уничтожение души, так же, как Осирис олицетворяет воскрешение и возрождение. Но есть и странная двойственность, сродни той двойственности, что мы встречаем в древнеиндийских текстах о змеях Нагах, которые бывали то опасными, то великодушными. Так и у древних египтян: хотя Дракон в облике Аммита считался прожорливым и безжалостным истребителем, в варианте Таверета он являлся милостивым проводником и защитником душ и покровителем деторождения. И столь сильным было это положительное восприятие Дракона, что амулеты с Таверетом часто помещали в древнеегипетские гробницы, чтобы «защитить возрождение умерших в [Осирисовом] царстве мертвых».

Ощущение какой-то неясной связи между функциями Ориона-Осириса и Дракона-Таверета-Аммита подкрепляется египетскими преданиями, в которых крокодил подплывает по Нилу к Осирису (после того, как последнего утопил Сет) и выносит на своей спине его тело на берег.

В некоторых вариантах легенды Осирис сам описывается как «великий Дракон», лежащий на песке, в то время как в других встречается символика более близкая к Ангкору; там мы читаем, как бог превратился в змею, когда прошел на тот свет. В «Книге Мертвых» даже сообщается, что «Владыка Дуата» Осирис обитает во дворце, стены которого — «живые кобры».

Такого сорта идеи хорошо согласуются с небом во время весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э. — небом, которое несет на себе отпечаток какого-то странного геральдического устройства.

Если посмотреть в момент восхода солнца на запад, то, согласно нашему компьютеру, Водолей только что сел, а за ним следуют Рыбы.

На востоке собирается восходить Лев и тянет за собой Солнце.

На юге, оседлав меридиан, стоит гигантская фигура Ориона-Осириса, известного в Древней Индии под именем «Кал-Пуруш» — «Человек-Время». В древнеегипетской «Книге Мертвых» он так говорит о себе:

«Я — Время и Осирис. Я обратился в подобие различных змей».

Оседлав меридиан на севере, лицом к Ориону находится небесный Дракон, или змея, или крокодил, или бегемот — тайный страж северного полюса эклиптики.

Легко заметить, как перекликаются с точки зрения древних поведение и космические функции Ориона и Дракона. Это, кстати, подтверждается и научными наблюдениями, констатирующими их связь посредством великих космических качелей прецессионного цикла, которые раскачиваются вверх-вниз подобно маятнику Времени. Охватывающая тысячи лет компьютерная имитация показывает нам, как с подъемом Ориона на южном меридиане неуклонно опускается Дракон на северном. Когда Дракон достигает крайнего нижнего положения, Орион достигает крайнего верхнего. Затем начинается вторая половина цикла, когда Дракон поднимается, а Орион опускается. Движение «вверх» длится чуть меньше 13 000 лет, столько же длится движение «вниз». Так и продолжается — вверх-вниз, 13 000 лет — туда, 13 000 — обратно, в соответствии с собственными вечными целями и законами.

Особенно интригует то, что небесно-земные планировки Ангкора и Гизы зафиксировали наивысшую точку траектории Дракона и наинизшую — Ориона, иначе говоря, конец одной половины цикла прецессии и начало другой. Это наблюдалось, как мы знаем, около 10 500 г. до н. э.; в эту эпоху северный полюс эклиптики находился точно к северу от небесного северного полюса на рассвете в день весеннего равноденствия, и тогдашнее расположение звезд было принято за образец для размещения на Земле монументов Ангкора и Гизы.

Тот золотой век давно минул. С тех пор мешалка прецессии успела повернуть небесный полюс на половину окружности относительно полюса эклиптики. Маятник Ориона-Дракона качнулся почти до предела в противоположную сторону, и сегодня Дракон находится вблизи наинизшей точки, а Ориона — наивысшей.

Иными словами, как в 10 500 г. до н. э., стоящие у врат бессмертия часы небесного времени4 готовы начать обратный отсчет. Всякий, кто знаком с герметической формулой «внизу, как наверху», должен воспринимать эту ситуацию как знак того, что грядут великие перемены; будут они к лучшему или худшему — зависит в значительной степени от собственного выбора и поведения человечества.

Часть IVТИХИЙ ОКЕАН

Глава 12ОСКОЛКИ РАЗБИТОГО ЗЕРКАЛА

Камбоджа расположена на западной окраине самого большого океана на Земле — Тихого. Поскольку монументы Ангкора разместились на 72 градуса долготы восточнее Гизы (а это важное прецессионное число), у нас возник естественный вопрос: нет ли каких-либо иных объектов, с геодезической привязкой по такому же принципу?

Из прецессионных чисел в Ангкоре чаще всего встречается 54–54 башни Байона, 54 дэва и 54 асура по сторонам дорог, ведущих в Ангкор-Тхом. Поэтому крайне любопытно, что именно в 54 градусах восточнее Ангкора в Тихом океане находится в высшей степени необычный и таинственный археологический объект неизвестного происхождения и назначения. Название этого объекта — Нан-Мадол; он состоит примерно из сотни искусственных островов, сложенных из базальта и коралла, которые находятся в синих водах лагуны к юго-востоку от микронезийского острова Понпеи.

Нан-Мадол обладает рядом черт, которые роднят его с Ангкором. Ученые считают, что основная часть островков — храмов была возведена между 820 и 1250 гг. н. э. — то есть в период расцвета Ангкора; кроме того, обнаружены следы более раннего слоя застройки — опять же, как в Ангкоре. Самое крупное из местных сооружений, Нан-Дувас, ориентировано по сторокам света, причем главный вход обращен на запад. Как и подобает классической «мандале», оно окружено двумя концентрическими стенами, между которыми — ров, заполненный морской водой; в центре сооружения — пирамидальный курган. Стены достигают в высоту 7,6 метра и сложены из блоков — мегалитов из кристаллического базальта; некоторые из них весят 50 тонн и имеют более 6 метров в длину.

Сложная система каналов, прорытых из лагуны, является частью общей планировки Нан-Мадола и вызывает в памяти километры каналов и рвов, которыми расчерчен ландшафт Ангкора. В то время как храмы Ангкора воспроизводят небесный образ созвездия Дракона, жители Понпеи помнят легенду, согласно которой каналы, разделяющие их храмы, были некогда прорыты «драконом», который предложил свою помощь Олосопе и Олосипе, двум мифическим основателям города.

Утверждают, что братья Олосопа и Олосипа были «Ани-Арамач», первобытными богоцарями, которые прибыли на лодках «с запада» и привезли с собой «священную церемонию», которую ввели на своей новой родине с помощью мудрых волшебников. Кстати, вспомним, что король Джаяварман II прибыл в Камбоджу на лодке из таинственной страны «Короля Горы», привезя с собой тоже священную церемонию, которую он ввел с помощью мудрых браминов, «искусных в волшебстве».

Отличительной чертой правления Джаявармана был метод, которым он пользовался при изучении и разметке строительной площадки Ангкора. Читатель помнит, что в ходе этого процесса он основал три временных столицы (Харихаралайя, Амарендрапура и Пном-Кулен), постоянно передвигаясь, как выразился Жорж Кодэ, «подобно хищной птице, парящей над землей», «описывая большой круг вокруг будущего Ангкора…»

Так вот, предания об Олосопе и Олосипе сообщают, что эти «мудрые и святые люди» построили, а затем покинули четыре столицы на Понтеи; первую в районе Сокес на северо-западе острова, вторую в Неге, третью в Ю, а четвертую — в месте с труднопроизносимым названием Мадоленимв. Существование этих столиц подтверждается археологами; судя по карте, их размещение не было случайным, а перенос происходил в направлении по часовой стрелке, то есть с северо-западной стороны острова на север, а затем на северо-восток и юго-восток.

Место, где «стрелка», наконец, остановилась — Нан-Мадол, — традиционно было известно под названием «Саунхленг», или «Риф гавани». Олосопа и Олосипа выбрали это место после того, как взобрались на вершину высокой горы, с которой обследовали остров. С этой позиции, глядя в синеву Тихого океана, «они увидели под водой город и восприняли это как знак того, что свой город им следует строить на этом месте. И они построили Нан-Мадол как «зеркальное отражение» его затонувшего собрата».

Затонувший «город богов» под «Рифом гавани» называется Ханимвейсо, и он совсем не вымышленный. В ходе работ по сохранению археологического наследия, возглавляемых доктором Артуром Саксом из Университета штата Огайо, была проведена подробная топографическая съемка значительных участков Нан-Мадола, которая подтвердила существование многочисленных подводных развалин, в том числе расположенных на очень больших глубинах. Большинство их к настоящему времени обнаружено с востока, а некоторые — с юга от массивных волноломов, окружающих Нан-Дувас; в их числе группы высоких столбов или колонн высотой до 8 метров, плоские пьедесталы которых стоят на подводных склонах острова.

Город из базальта

Понпеи — небольшой, довольно необычный и красивый остров, имеющий в плане почти круглую форму, причем диаметр его не превышает 20 километров. Его внутренняя часть, круто поднимающаяся по направлению к нескольким горам высотой около 800 метров, густо покрыта лесом, а берега — мангровыми зарослями. Остров окружен почти непрерывным коралловым рифом, в котором имеется несколько проходов к открытому морю.

Мы добрались до Нан-Мадола в лодке-плоскодонке с двумя мощными подвесными моторами. Скользя по бирюзовой глади с внутренней стороны рифа, мы миновали зеленые склоны, столовые горы с плоской вершиной и странные пирамидальные холмы. Один из них, двуглавый Такиун-Пик, особенно потрясает; подумалось, не здесь ли был наблюдательный пункт Олосопы и Олосины, когда они первый раз увидели легендарный подводный город Ханимвейсо.

Мы миновали обломки китайского рыболовецкого судна, которое выбросил на мель недавний тайфун. Потом мы подошли к островку Накапу и увидели ряды базальтовых глыб, расположенные с равными промежутками вдоль берега и уходящие под воду в западном направлении, где находится Нан-Мадол. И, наконец, мы пересекли бухту Накану и подошли к странному волнолому, имеющему форму трех сторон пятиугольника, который окружает великий храм Нан-Дуваса. Глыбы, из которых сложен волнолом, огромны; согласно местной легенде, они были доставлены сюда магической силой Олосопы и Олосипы.

Мы заглушили моторы, лодка заскользила по инерции и остановилась у волнолома. Мы протащили ее по мелкому, выложенному камнями проходу и оказались в бухте, которую защищал лабиринт стен, сложенных из могучих глыб. С запада на бухту смотрело необычное сооружение Нан-Дуваса, поднимавшееся из зеленого купола джунглей. Его кладка, где чередовались ряды базальтовых блоков то грубо отесанных, то правильной формы, имела цвет где-то между черным и темно-красным и буквально подавляла своей массивностью. На углах, правда, стены становились светлее, а кладка поднималась вверх, словно острые носы идущих в море лодок.

Первое наше впечатление никогда потом не менялось: Нан-Дувас — место жутковатое и какое-то заколдованное. Большинство понпейских жителей не любят посещать его, даже днем, а уж с наступлением темноты — ни при каких обстоятельствах.

Считают, что здесь хозяйничают духи.

Путешествие после смерти

Мы вошли в Нан-Дувас через западные ворота, пройдя последовательно через ряд геометрических дворов, окружающих сердце храма. Точно, как в Ангкор-Вате, дворы эти охватывают друг друга, и каждый ведет на более высокий уровень. На самом верху мы подошли к святилищу, полуподземному прямоугольному помещению, вырубленному примерно на глубине полтора метра и перекрытому сверху пятитонными базальтовыми блоками.

Со всех сторон вокруг Нан-Дуваса расположены выложенные огромными блоками мелкие каналы, разделяющие сотню искусственных островов священного города Нан-Мадола. Мы обследовали эти каналы, но не обнаружили других храмов и сооружений, которые сохранились бы так же хорошо, как Нан-Дувас. Некоторые почти полностью скрылись под водой и в мангровых зарослях.

Каково было назначение этого, некогда крупного священного комплекса?

Доктор Руфинио Маурисио, понтейский археолог, получивший образование в США, изучает этот вопрос более 20 лет. Он сказал нам, что храмы Нан-Мадола связаны с древними местными верованиями в жизнь после смерти. В соответствии с этими верованиями, которые удивительно близки древнеегипетским, душа должна совершить опасное посмертное путешествие, во время которого ей предстоят многочисленные испытания. В Египте это путешествие происходит в Дуате, в небе; в Понпеи преисподняя находится под волнами — даже, возможно, в Ханимвейсо, подводном городе. Есть основания полагать, что храмы Нан-Мадола, подобно пирамидам Гизы, построены как физические модели, копии — «зеркальные образы» — загробного мира; возможно, их назначение — служить местами подготовки, инициации для будущего испытания души.

Мы несколько раз погружались с аквалангом в глубины залива к востоку от волнолома Нан-Дуваса, надеясь обнаружить подводный город Ханимвейсо, в который, согласно легенде, можно попасть только через проход, охраняемый двумя чудовищными акулами.

Первый раз мы ныряли с лодки в южной части залива. Вода была теплая и мутная. Мы быстро опустились на глубину почти 40 метров и поплыли вдоль дна. Видимость была на редкость плохая, все было, как в густом тумане, мы плыли практически на ощупь с полчаса, но ничего не нашли.

Поднявшись на поверхность, мы подплыли на лодке к волнолому Нан-Дуваса, почти к самому проходу. Погрузившись на глубину 3 метра или того меньше, мы обнаружили, что дно сплошь устлано разбросанными булыжниками и плитами из кристаллического базальта. Они явно оказались здесь во время сооружения волнолома.