В настоящее время мы живем «перед рассветом Века Водолея», когда это созвездие идет на смену Рыбам в качестве «жилища солнца» в день весеннего равноденствия. Это означает также, что при рождении нового века в день осеннего равноденствия (21 сентября) солнце взойдет в жилище Льва (а не Девы, как сейчас), что зимнее солнцестояние (21 декабря) произойдет в доме Скорпиона (сейчас — Стрельца), а летнее 21 июня — в доме Тельца (в настоящее время — Близнецов).
Иными словами, у каждого последующего астрологического века — свои особые координаты, образованные двумя парами зодиакальных созвездий, что противостоят друг другу в кардинальные моменты года. В совокупности они образуют забавный космический механизм, который танцует вокруг равноденствий и солнцестояний, «причем Водолей всегда образует пару со Львом, Скорпион — с Тельцом, Рыбы — с Девой, а Стрелец — с Близнецами. Оставшиеся четыре знака зодиака (Овен — Весы и Козерог — Рак) также строго «спарены», так что при движении механизма движется все.
Эти пары созвездий были главным предметом исследования Александра Гурштейна, которое увеличило возраст зодиака, отнеся его в прошлое как минимум в 6000 г. до н. э. В древних мифах их часто называли «хранителями» или «держателями» неба; на круге Зодиака в Дендере они изображены в виде женских фигур с поднятыми руками.
Но странно, что, хотя храм был построен в I веке до н. э., то есть в начале Века Рыб, расположение этих фигур не соответствует картине неба в «рыбную» эпоху. В то же время оно не соответствует и предыдущей эпохе (что можно было бы понять), когда Овен давал приют солнцу в день весеннего равноденствия. Вместо этого оно изображает небо в «конфигурации Водолея», когда четыре ключевых небодержца стоят парами за созвездиями Льва — Водолея и Тельца — Скорпиона.
Компьютерное моделирование указывает на то, что эта конфигурация отражает картину неба в эпоху между примерно 4380 и 2200 гг. до н. э., когда Телец соответствовал весеннему равноденствию, а Лев отмечал летнее солнцестояние. Хотя эта эпоха и считалась в I веке до н. э. сказочно древней, мы знаем, что египетские жрецы привычно, связывали Дендеру с еще более далеким прошлым. Одна из надписей на храме даже гласит, что первоначальные планы строительства являются наследием «ранней первобытной эпохи» и были обнаружены в виде «старинных чертежей, выполненных на коже животных во времена Последователей Гора».
На протяжении 3000 лет своей документированной истории древние египтяне чтили традицию, согласно которой никакое святилище не могло считаться по-настоящему священным, если не возводилось на основании более раннего культового сооружения. Эта традиция отразилась и в большом храме Гора — солнечного божества, чьими мифическими родителями были звездные боги Исида (Сириус) и Осирис (Орион); храм стоит на западном берегу Нила в Эдфу (Верхний Египет). Он хорошо сохранился и не так уж стар, по крайней мере, по древнеегипетским понятиям, поскольку постройка центральной его части началась не ранее 237 г. до н. э. и продолжалась с перерывами до 57 г. до н. э. Однако археологи обратили внимание на следы более древних строительных работ в Эдфу. Например, стены внутреннего и наружного помещений восходят еще к Древнему Царству (2575–2134 гг. до н. э.), а более поздняя стена, окружающая наружное помещение, относится к Первому Переходному периоду (2134–2040 гг. до н. э.). Имеются также остатки сооружений, относящихся ко Второму Переходному периоду (1640–1532 гг. до н. э.) и к Новому Царству (1550–1070 гг. до н. э.).
Короче говоря, по данным археологии, Эдфу оставался культовым сооружением в течение более чем 2000 лет — как минимум с III тысячелетия до н. э. до эпохи Христа. Это свидетельство подтверждает в основном справедливость огромной «библиотеки» письменной информации, дошедшей до нас в виде буквально гектаров иероглифических текстов, вырезанных на сложенных из известняка стенах храма. Эти «Тексты строителей Эдфу» неоднократно называют храм копией более раннего исходного варианта и рассказывают о многочисленных стадиях строительства и перестройки, в результате которых храм приобрел современный облик. Расхождение между текстами и данными археологии наблюдается лишь во временной шкале, которая выходит за пределы всей известной истории и возвращает нас к забытой эпохе за тысячи лет до того, как на египетском троне оказался первый фараон I династии. Согласно исследованиям покойной ныне Ив Реймонд из Ливерпульского университета, структура исторического храма определялась ранее существовавшим сооружением мифического происхождения… Храм, строго говоря, является воплощением своего предшественника, «воспроизводя то, что было сделано согласно первоначальным планам».
Судя по текстам, святилище исторического храма в Эдфу служило «истинным престолом бога в изначальное Время», причем часто встречаются ссылки на древние книги и писания, служившие руководством при возведении храма. Эти документы, как представляется, пришли из легендарной эпохи, которая была известна древним египтянам как Изначальное Время (а также как Первое Время — Зэп Тэпи — «ранняя первобытная эпоха», «время Осириса», «время Гора» и т. д.). В ту далекую эпоху группа божественных существ, именуемых иногда «семь мудрецов», а иногда «боги-строители», поселилась в Египте и воздвигла «священные курганы» в различных местах вдоль Нила. Эти курганы должны были послужить основанием и определить ориентацию храмов, которые предстояло построить в дальнейшем. Согласно текстам Эдфу, смысл возведения всех этих святилищ был в том (ни больше, ни меньше), чтобы «воскресить былой мир богов» — мир, который был полностью разорен. Нам сообщают, что этот затерянный мир, «родина первобытных», был «островом, который был частично покрыт тростником и стоял во тьме посреди первобытных вод…» Нам также сообщают, что «сотворение мира начиналось на этом острове, и что именно здесь были основаны первые дворцы богов». Однако в какой-то момент первобытной эпохи этот благословенный «прежний мир» был внезапно и полностью погублен великим наводнением, большинство его «божественных обитателей» утонуло, а «дворцы богов разрушились».
Сама идея возрождения храма (так же, как и прежнего мира) представляется нам сегодня странной, поскольку наша цивилизация привыкла считать, что время носит линейный, а не циклический характер.
Однако в Древнем Египте на все мысли о прошлом, настоящем и будущем накладывал свой отпечаток образ времени — вечной змеи, бесконечно глотающей собственный хвост. Поэтому людям было нетрудно поверить, что всякая живая и сознательная душа, равно как и каждая характерная эпоха земной истории, может вновь и вновь возрождаться. Да, собственно, и сами храмы считались живыми существами, причем все они происходят от общего предка — «храма, который некогда существовал», как пишет Реймонд, «в туманном прошлом додинастического Египта».
«Согласно традиционным преданиям Эдфу, а также многих других храмов, этот далекий храм является делом рук самих богов, завершившим акт сотворения Земли».
В полном соответствии с циклической структурой времени, принятой в текстах Эдфу, этот «далекий храм», о котором упоминает Реймонд, сам рассматривается как копия еще более древнего прототипа. Как нам сообщают, когда боги начинали возводить его, то воспроизводили при этом место, «которое, как верили, существовало еще до сотворения мира». Это место называлось Дуат-н-Ба, или, в буквальном переводе, «преисподняя души». О его местоположении в небесах, как мы подробнее расскажем в следующей главе, говорит одна любопытная деталь, относящаяся к ориентации храма Эдфу, дошедшая до нас в «Текстах Строителей». Согласно этой надписи, храм был ориентирован не по точкам восхода Солнца, а «по Ориону, что находится южнее находящегося на севере Большой Медведицы», Другая надпись сообщает, что храм был построен в соответствии с планом, «который упал с небес».
На западном берегу Нила, напротив Луксора и Карнака, стоит странный и прекрасный храм Деир-эль-Медина, который подобно храмам Эдфу и Дендеры является продуктом последних дней некогда замечательной цивилизации Древнего Египта. Он относится к III веку до н. э. и посвящен Маат, египетской богине космического равновесия. Все стены его покрыты иероглифическими текстами, выражающими старинные религиозные и духовные идеи.
Храм построен таким образом, что его ось проходит с юго-востока на северо-запад. Мы вошли в него через проход в юго-восточной стене, ведущий во двор, где доминируют четыре колонны, украшенные капителями с растительным орнаментом. Затем мы прошли в центральный зал, в конце которого есть три двери, ведущие в три отдельные усыпальницы. На южной стороне этих усыпальниц, сначала кажущейся темной и непримечательной, находится прекрасно выполненное и почти полностью сохранившееся изображение того, что ученые называют «психостасией», или «взвешиванием сердца» (от греческих слов психе — душа, то есть сердце, и статцс — весы).
Мы долго изучали эту сцену, включающую главу из древнеегипетской «Книги Мертвых», «Рей Ну Перт Эм Хру», дословно «Книги выступающих днем». Это — большой свод погребальных текстов, которые копировались и перекопировались во все периоды египетской истории, где повествуется о «свободе, что даруется духовным формам, которые пережили смерть, чтобы ходить туда и сюда по своему усмотрению».
При входе в усыпальницу наше внимание привлек барельеф на левой стене с изображением фараона Птолемея IV Отцелюбивого, македонского грека, правившего с 221 по 205 гг. до н. э., по чьему повелению и был построен этот храм Маат. Фараон изображен, в виде души умершего, одетой в сандал и простую холщовую юбку, в момент входа в просторный зал, во главе которого в частично мумифицированном виде сидит Осирис, великий бог смерти и воскрешения, который в древнеегипетской небесной религии олицетворялся приметным южным созвездием Ориона.
Место, в котором оказался Птолемей, иногда называют Залом Суда Осириса, а иногда — Залом Двойной Маати, что переводится как «Зал Двух Правд» или, возможно, как «Зал Двойной Истины». Это не то место, куда, как считали, душа попадает сразу после смерти. Сюда могут попасть лишь те, кто духовно «снаряжен», чтобы совершить длинное и опасное посмертное путешествие через пять из двенадцати разделов Дуата — страшного параллельного измерения, мрачного и устрашающего, наполненного демонами и кошмарами, который, как верили древние египтяне, отделяет страну живых от царства благословенных усопших. Как помнит читатель, это — тот самый Дуат, или Дуат-н-Ба («преисподняя души»), который, как говорили, послужил прообразом таинственного «первобытного храма», упоминавшегося в «Текстах Строителей» Эдфу.
Птолемей стоит в позе приветствия, его сжатая в кулак левая рука прижата к правой груди, правая рука поднята. С обеих сторон от него — фигуры Маат (отсюда и «Двойная Маати»), высокой и прекрасной богини, чувственной и полногрудой, на голове которой — прическа с характерным плюмажем из страусового пера (иероглиф «Истина»). У фигуры позади Птолемея в руках ничего нет, она как будто вводит его в зал; фигура перед ним держит в правой руке длинный предмет, а в левой — иероглиф анх, «крест» или «ключ» жизни — символ вечности.
На одной из стен зала в два ряда изображены 42 бесстрастных фигуры, в типичной позе писцов, склонившихся над папирусами, у каждой — перо Маат. Это — 42 судьи, или «Чиновники Смерти», каждому из которых умерший должен доказать, что не повинен в конкретном прегрешении — так называемые «отрицательные признания». Среди них, например, такие:
№ 4: «Я не крал»;
№ 5: «Я не убивал мужчины или женщины»;
№ 6: «Я не произносил лжи»;
№ 19: «Я не совращал мужней жены»;
№ 38: «Я не богохульствовал».
Пройдя этот этап испытаний, Птолемей оказывается перед внушительными весами, под коромыслом которых видны изображения Анубиса, проводника душ, с головой шакала, и Гора, сына Осириса, с головой сокола. На одной чаше весов — предмет в виде небольшой урны, символизирующий сердце умершего, «считающееся вместилищем разума и потому побудителем действий человека и его совести». На другой чаше — перо Маат, вновь символизирующее истину.
От баланса сердца и истины все и зависит. Потому что именно в этот момент будет вынесено окончательное решение, в зависимости от которого душе суждена либо вечная жизнь, либо гибель навсегда. За весами изображено средство истребления души — чудовищный гибрид крокодила, льва и бегемота, известный под именем Аммит, «Пожиратель», «Поедающий мертвых». А за Аммитом, на правом краю композиции, наши глаза приковывает к себе величественно восседающая на троне мумифицированная фигура звездного бога Осириса, задача которого — воскрешение души.
Гор и Анубис проверяют весы и начинают взвешивание. Тем временем, справа, рядом с весами, между усопшим и рычащими, с капающей слюной, челюстями Аммита, мы видим высокую фигуру Тота с головой ибиса, «воплощение божественного разума… всепрощающую и направляющую силу неба и земли… изобретателя астрономии и астрологии, нумерологии и математики, геометрии и геодезии». Тот, кого в древних текстах загадочно именуют «великим, трижды великим», был древнеегипетским богом мудрости, «регистратором душ», который, начиная с эпохи Птолемеев, был известен у греков как Гермес-Трисмегист («Гермес — трижды великий»). В сцене Суда он изображен в виде могучего человека в короткий тунике и птичьем головном уборе-маске. В левой руке он держит дощечку, в правой — тонкое тростниковое стило.
Сердце и перо изображены в состоянии равновесий, когда душа может быть допущена в потустороннее царство Осириса:
Гор подтверждает равновесие. Анубис провозглашает вердикт. Тот записывает…
Божества Тота и Маат можно встретить уже в самых ранних сохранившихся священных текстах в истории человечества — в древнеегипетских «Текстах Пирамид», III тысячелетие до н. э., причем они продолжали играть ключевую духовную и космическую роль на протяжении всей трёхтысячелетней истории государства фараонов. Они фигурируют в «Книге Мертвых» как вечные начала, или принципы, чья задача — направлять и соразмерять движение Вселенной. Тот и Маат стоят по обе стороны бога Солнца Атума-Ра, когда он плывет по небесному океану в своей «миллионнолетней лодке».
«Тот… Владыка… создавший себя, никем не рожденный… который исчисляет небеса и ведет счет звездам, земле и всему на ней сущему, а также измеритель Земли».
В другом месте мы читаем:
«Земля Ману [запад] принимает тебя [Ра, бога Солнца] с удовлетворением, а богиня Маат обнимает тебя как утром, так и вечером… бог Тот и богиня Маат предначертали тебе ежедневный путь».
Кроме значения «истина» слово маат имеет и много других — например, «то, что прямо», причем и в физическом, и в моральном смысле, «правильный, настоящий, подлинный, вертикальный, праведный, справедливый, стойкий, неизменный» и т. д. Хебест маат означает «настоящая ляпис — лазурь» — в противоположность синей имитации. Шее маат означает «постоянно и регулярно». Эм ун маат означает, что дело обстоит именно так, вещь именно такова. Маат можно сказать применительно к хорошему и честному человеку. Истина — маат велика и сильна и никогда не нарушалась, в некоторых вариантах психостасии богиня Маат с вытянутыми в сторону руками сама играет роль весов.
Перо и сердце, два объекта взвешивания на этих весах, вместе образуют мощную символику. Первое, как мы видели, есть характеристика и символ самой богини; в то же время не случайно, что второе, напоминая внешне вазочку с двумя ручками, не только служит древнеегипетским иероглифом «сердце», но и является также «детерминативом» (определяющим знаком) слова тех — «вес». Из этой этимологии — тех через техути — некоторые ученые выводят происхождение имени Тот, причем именно такую этимологию предпочитают сами египтяне. Отметим также, между прочим, что гранитные обелиски — башенки, находящиеся в расположенных вдоль Нила храмах, назывались у древних египтян словом техен (согласно Март тине Дальтон из нью-йоркского Музея искусств «Метрополитэн» — «слово неизвестного происхождения»).
Как мы увидим в последующих главах, обелиски играли особую роль в поиске бессмертия, которым в Египте тысячи лет занимались посвященные. С самых далеких времен этот поиск был тесно связан с культом Тога, чья воля и сила, как верили, были способны поддерживать равновесие сил неба и земли: «Именно его искушенность в небесной механике, — отмечал Э.А. Уоллис-Бадж, — гарантировала надлежащее использование законов (маат), на котором покоится основание и само существование Вселенной».
После глубокого анализа погребальных текстов всех периодов древнеегипетской истории Бадж характеризует манеру изображения Тота во всех источниках как символизирующую «неограниченную власть» в загробном царстве Дуат. Именно эта власть символизируется его ролью пишущего ангела в Сцене Суда. Согласно «Книге о том, что находится в Дуате» (которая неоднократно обнаруживалась в гробницах фараонов, начиная с XVIII династии): «Происходит проверка слов, и он [Тот] карает зло — он, кто имеет справедливое сердце, кто взвешивает слова на весах — в священном месте проверки тайны тайн душ».
Но что именно означает слово «зло» и какова действительная природа тайны, что проверяется в Зале Суда Осириса?
В сцене суда происходит нечто большее, чем оценка морального характера. Это ясно хотя бы из того, что вопросы, затрагивающие моральные аспекты поведения умершего, задаются на ранней стадии заслушивания его души. Именно в этом смысл 42 Отрицательных Признаний. Отсюда вытекает, что «взвешивание» сердца есть оценка чего-то еще, измерение какого-то иного качества или параметра «истины», на которое (или который) испытуемый мог (или могла) повлиять в течение своей жизни. Возможно, именно поэтому в Зале Суда идет речь о «Двойной истине» в том смысле, что это — место, где проводится двухуровневая оценка. Это могло бы объяснить, почему, как отмечал один видный авторитет, Испытание души на Весах в Зале Осириса описывается лексически не как оценка, или «взвешивание поступков» [этой цели явно служат 42 «отрицательных признания»], а как уча метет, «взвешивание слов».
Дополнительный свет на эту любопытную формулировку прольется, если вспомнить, что Тот почитался у древних египтян как бог, который мог научить «не только властным словам, но и тому, как следует их произносить». Знание этих «слов» считалось необходимым, чтобы умерший мог надеяться совершить свой посмертный поиск во всех двенадцати «Разделах» Дуата:
«Нужно научиться у Тота… определенным словам, ибо без знания этих слов и того, как правильно следует их произносить, умерший никогда не сможет завершить свой путь сквозь Дуат. Формулы Тота открывают перед ним секретные врата, обеспечивают его необходимым мясом, питьем и одеждой, отгоняют от него злобных демонов и духов, дают ему силу узнать тайные или сокрытые имена чудовищ Дуата, а также произнести их таким образом, чтобы они превратились в его друзей и помогли ему в путешествии…»
Люди верили, что «Рэй Ну Перт Эм Хру», «Книга Мертвых» — «своего рода путеводитель для трансмиграции души» — был сочинен Тотом, а некоторые главы были написаны «его собственными пальцами». Кроме того, уцелели многочисленные отрывки из древних текстов, откуда можно узнать, что бог мудрости считался автором ряда других «книг» — книг, которые каждому, кто стремится достичь бессмертия, следует попытаться отыскать при жизни: «Я одарен славой, я одарен силой, я преисполнен мощи, я получил книги Тота и принес их, чтобы они помогли мне пройти…''
Их этих текстов следовало, что обрести вечность мог лишь тот (или та), кто искал и нашел книгу Тота. «Как долго я проживу?» — спрашивает умерший в некоторых вариантах сцены суда. И, если «взвешивание слов» прошло нормально, Тот предлагает в ответ искомую награду: «Жить тебе миллионы лет…''
Согласно Клементу Александрийскому (Stromata VI), существовало 42 книги Тота — количество, странным образом перекликающееся с числом «Отрицательных признаний», необходимых для установления «первой истины» путем «взвешивания дел». Считалось, что эти книги «второй истины» («взвешивания слов») подразделялись на семь категорий, охватывающих, среди прочих предметов, космографию и географию, возведение храмов, историю мира, религию, медицинские вопросы, скрытый смысл иероглифов, трактаты по астрологии и астрономии, включая «порядок неподвижных звезд, положения Солнца, Луны и планет, затмения и фазы Солнца и Луны, а также время восхода звезд».
Предания о книгах Тота существовали и в христианскую эпоху, причем носителями их оставались греко-египетские храмы, такие, как Деир-эль-Медина, Дендера, Эдфу и храм Исиды в Филах, где древнеегипетские иероглифы использовались вплоть до IV века н. э. Поэтому нет ничего удивительного, что Клементу (150–215 гг. н. э.) было известно об этой традиции, которая подкреплялась письменными документами в городе Александрии, где он поселился. Эти документы, называвшиеся Corpus Hermeticum, неоднократно характеризуют Тота (у греков — Гермеса Трисмегиста) как «того, кто владел знаниями всего».
Он:
«видел все вещи и, видя, понимал, а, понимая, обладал способностью раскрывать и объяснять их смысл. То, что знал, он высекал на камне; однако, вырезав [текст] на камне, он по большей части прятал его и хранил об этом полное молчание, чтобы каждая новая жоха космического времени могла заняться их поиском…»
Таким образом, предусматривался поиск этих каменных плиток, или «книг», Тота-Гермеса. Corpus Hermeticum высказывается по этому поводу совершенно однозначно, сообщая, что бог мудрости воспользовался магией, чтобы оттянуть на как можно более позднее время обнаружение этой сокровищницы знаний:
«О вы, священные книги… которые были смазаны специальным средством, чтобы предотвратить порчу… оставайтесь нетленными в течение веков и будьте невидимы и необнаружимы для всех людей, которые станут странствовать по равнинам этой страны до тех пор, пока Небеса, постарев, не породят организмов, достойных вас».
Вальтер Скотт перевел этот отрывок на английский и дополнил свой перевод следующим объяснением термина «организмы»: «Дословно — сложные предметы, то есть люди, состоящие из души и тела. По прошествии веков родятся люди, достойные того, чтобы читать книги Гермеса».
Стремление прочитать эти книги является, по-видимому, очень древним, поскольку его можно проследить вплоть до древнеегипетских времен задолго до составления «Corpus Hermeticum». Так, например, папирус эпохи Птолемеев хранит историю о некоем Сутнау-Хаем-Уасте, сыне Рамсеса II (правил с 1290 по 1224 г. до н. э.); который искал «книгу, написанную собственноручно Тотом». В результате усердных поисков Сетнау завладел информацией о том, что эта книга, которая, как утверждали, содержит заклинание, дарующее бессмертие, лежит в древней гробнице мемфисского некрополя (обширная зона захоронения, протянувшаяся примерно на 35 километров вдоль западного берега Нила от Мейдума до Гизы):
«Сетнау пошел туда с братом и провел три дня и три ночи в поисках этой гробницы… и на третий день они нашли ее. Сетнау произнес над ней несколько слов, и земля раскрылась, и они спустились в то место, где была книга. Когда братья спустились в гробницу, то оказалось, что она ярко освещена светом, исходившим из книги».
Другой папирус, на этот раз из Среднего Царства (так называемый «Папирус Западной Колесницы», около 1650 г. до н. э.), хранит более древнюю историю времен Хуфу (правил с 2551 по 2528 г. до н. э.), предполагаемого строителя Великой пирамиды в Гизе. Этот папирус повествует о «сооружении, именуемом «Опись», расположенном в святом городе Гелиополис (18 километров к северо-востоку от Гизы), где хранился «кремневый сундук» с таинственным предметом, поискам которого, как сообщают, Хуфу «посвятил много времени». Из контекста следует, что это мог быть некий документ, поскольку в нем было записано «число тайных камер в святилище Тота».
Принято считать, что этот папирус рассказывает о действительных событиях или, по крайней мере, как-то их затрагивает. Согласно профессору И.Э.С. Эдвардсу, в нем содержится «зерно истины» и он «явно является копией более старого документа». Эдвардс указывает, что Гелиополис, место, где располагался Дом Описи, был центром астрономической и астрологической науки в Египте с незапамятных времен, а верховный жрец этого города носил официальный титул «Главы астрономов». По мнению египтолога Ф. Улрина, Дом Описи в Гелиополисе мог быть «хранилищем чертежей» или «комнатой для черчения», где изготавливались и хранились проекты. Аналогично Алан X. Гарднер утверждает, что «обсуждаемая комната была, по-видимому, архивом», а Хуфу «искал информацию о потайных камерах первобытного святилища Тота».
Главной темой «Папируса Западной Колесницы» является великий секрет Тота, который спрятан где-то в ящике. В другом тексте сообщается, что бог мудрости спрятал одну из своих книг «в железном ящике посередине Нила в Коптосе» (в нескольких километрах севернее Луксора):
«Железный ящик находится в бронзовом ящике, бронзовый ящик — в ящике из пальмового дерева, ящик из пальмового дерева — в ящике из эбенового дерева и слоновой кости, ящик из эбенового дерева и слоновой кости — в серебряном ящике, серебряный ящик — в золотом… ящик, в котором книга, окружен полчищами змей, скорпионов и всякого рода рептилий, а вокруг него обвилась змея, которая бессмертна».