Но когда все это приключится… тогда… Бог… посмотрит на то, что произошло, и своей волей пресечет беспорядок. Он очистит мир от зла, промыв его наводнениями, выжжет его жестоким пожаром, либо пройдется по нему войнами и мором. Тем самым он вернет миру его прежний вид, дабы Космос и далее почитался достойным поклонения и восхищенного удивления…
Таково новое рождение Космоса, когда все вновь становится хорошим, и восстанавливается благоговение перед природой; и совершается это с течением времени согласно вечной воле Божией…»
Подобно проповедникам герметизма, индийские риши также верили, что были в прошлом и будут в будущем длительные периоды разрушения и тьмы, наподобие нашей нынешней Кали-Юги, когда человеческие существа погрязли в глупости, ссорах и жадности на тысячи лет. В такие времена Вишну не только проявляет себя через аватара, несущего миру откровение, но и оказывает свое влияние через ряд «частичных инкарнаций», цель которых — «поддержать, завершить и истолковать откровение: Это, главным образом, пророки и мудрецы…»
И всегда будет еще один путь к спасению, открытый для тех, кто по-настоящему его ищет: «Веды» — древние священные тексты — самая старая в Индии религиозная литература.
«Веды» — от санскритского слова «веда», означающего «знание» или «мудрость», — являются, как верят в Индии, хранителями доисторических учений, более древних, чем любые сохранившиеся письменные копии. Считается, что «Веды» передавались из уст в уста «по наследству особо избранными семьями в браминских сообществах в Индии» на протяжении тысяч лет, пока не были сведены в «книги», которые дошли до нас. Более того, даже эти, устные «Веды», считались не оригинальным текстом, а воспроизведением более раннего, времен последней пралайи, или даже более древнего учения. Утверждалось, что эта работа была предпринята семью риши, которые пережили катаклизм и решили «в начале новой эпохи… сберечь знание, унаследованное ими в качестве святого завета от праотцов».
Аналогичные предания существуют в Египте и записаны в «Текстах Строителей» Эдфу, где также говорится о знаниях Семи мудрецов и о том, как оно было принесено в долину Нила еще в Первое Время в духовном стремлении воссоздать прежний мир богов:
«Древний мир, будучи построен, был затем разрушен и уже мертвый стал фундаментом для нового периода творения, который поначалу явился воссозданием и восстановлением того, который некогда существовал в прошлом».
Согласно текстам Эдфу, в этом своем стремлении Семь мудрецов пользовались методом возведения священных «курганов», несущих информацию о планах и конструктивных решениях, опираясь на которые впоследствии можно было бы строить храмы Земли Египетской. Эти храмы должны были сооружаться с залами, «напоминающими небо», причем они считались живыми существами, способными умирать и возрождаться, снова умирать и снова возрождаться; все эти храмы считались наследниками общего предка — «храма, который некогда реально существовал в туманном прошлом додинастического Египта». Как мы знаем, этот храм-предок считался в каком-то смысле «копией» участка неба.
Дух, вооруженный этим знанием, мог надеяться на обретение жизни в течение миллиона лет, поскольку был «хорошо оснащен для пребывания в небесах и на земле, безошибочно, регулярно и вечно».
Раскопки доказали, что храм Гора в Эдфу, а также все наиболее примечательные храмы и пирамиды Древнего Египта возведены на площадках, которые были, как считалось, «освещены божественным образом». По мнению специалистов, многие из этих сооружений использовались на протяжении тысяч лет, причем подвергались постоянной реконструкции.
Все главные храмы Ангкора также хранят следы того, что их возводили прямо над более ранними сооружениями, а те — над еще более древними. Но если, конечно, не считать это простым совпадением, получается (и это нельзя исключить), что удивительное сходство между размещением храмов Нага в Ангкоре и звездами «змеиного» созвездия Дракона (в том виде, как оно выглядело на рассвете в день весеннего равноденствия в 10500 г. до н. э.) было запрограммировано планировкой и размещением первоначальных «курганов» в Камбодже в те далекие дни.
Эта гипотеза никоим образом не противоречит тому факту, что храмы в том виде, какими мы наблюдаем их сегодня, были возведены между IX и XII веками н. э. известными кхмерскими монархами. От нас требуется лишь согласиться с установленным фактом, что места размещения этих храмов были священными задолго до их постройки. Так, может быть, они оставались священными и возводились согласно «древним предначертаниям» в течение не веков, а тысяч лет? Возможен и другой вариант гипотезы, не связанный с физической закладкой плана на поверхности Земли в 10 500 г. до н. э. (факт, который трудно как доказать, так и опровергнуть). В принципе строители храмов могли обойтись и без реперных «доисторических курганов». Вполне достаточно было бы иметь подробную карту звездного неба с изображением созвездия Дракона на меридиане на рассвете в день весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э. Если бы удалось сохранить такую карту и передать потомкам либо в графической форме, либо закодированной в виде ритуала или мифа, то строители Ангкора вполне могли бы воспроизвести ее на Земле почти через 12 тысяч лет.
Возможна и дальнейшая модификация гипотезы, не связанная ни с физическим существованием «курганов» с 10500 г. до н. э., ни даже с планами и картами, начерченными в ту эпоху. Все, что от нас требуется, это допустить, что строители Ангкора владели точными астрономическими познаниями, а об этом нам уже и так достоверно известно. Не трудно представить, что такие блестящие топографы, которые обеспечивали ориентацию храмов на север с той же точностью, что характерна для Великой пирамиды в Гизе, и которые закладывали данные точных астрономических наблюдений буквально во все основные размеры и ориентацию своих сооружений, вполне могли знать о явлении прецессии и ее астрономических последствиях.
Но если они владели этим знанием, если они рассчитывали прецессию, если они были так «оснащены», то вряд ли можно сомневаться в том, что они были в состоянии мысленно сымитировать положение небесных светил в прошлые эпохи — совершить то, что древние египтяне называли «спуститься на любое небо». Такие «мысленные мандалы» затем могли быть воспроизведены на земле в виде великих и прочных архитектурных сооружений, которые в состоянии намного пережить своих строителей, обладая скрытой способностью пробудить мысль тех, что встретится с ними через века и тысячелетия.
Поэтому основные вопросы, которые требуют ответа, связаны не только с точными датами возведения различных храмов Ангкора или даже более древних сооружений, чьи остатки покоятся под ними, но и с другими проблемами:
1. Почему общая планировка так упорно воспроизводит взаимное расположение звезд, окружающих созвездие Дракона, в том виде, как оно выглядело на рассвете в день весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э.?
2. Как объяснить тот факт, что на ту же дату указывают три великих пирамиды и Великий Сфинкс в Гизе — сооружения, в которых трудно предположить связь с храмами Ангкора?
3. Не удивительно ли, что все три группы монументов представляют собой одну и ту же астроархитектурную технику чтобы привлечь внимание к этой дате, а именно моделируя заметное созвездие, которое находилось бы в одной из основополагающих точек неба в день весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э.? В случае Ангкора Дракон находился на севере, в случае Великого Сфинкса Лев находился на востоке, Орион, в случае пирамид, — на юге.
4. Может ли здесь существовать какая-то скрытая связь?
Внутри Великой пирамиды в Египте существуют четыре шахты, две из которых направлены на север, а две — на юг. Мы с вами видели, что в эпоху 2500 г. до н. э. все эти шахты были нацелены на приметные звезды: южные шахты — на Сириус и Аль-Нитак (нижняя из трех звезд Пояса Ориона), северные — на Кохаб и Тубан.
Тубан находится на «хвосте» созвездия Дракона и имеет аналог (или двойника, или копию) на Земле среди змеиных храмов Ангкора. Это — храм Бейтей-Самре. Кохаб входит в соседнее созвездие Малой Медведицы. Тем не менее, он тоже скопирован на земле в Ангкоре близрасположенным храмом Та-Сом.
Таким образом, оказывается, что обе звезды, на которые нацелены северные шахты Великой пирамиды в Египте, представлены крупными сооружениями на Земле в Ангкоре. Возможно, это еще одна случайность, еще одно «совпадение». Однако в ходе проводимого нами исследования у нас не раз возникало смутное ощущение, что мы натыкаемся на фрагменты какой-то странной и туманной интеллектуальной игры древности — игры планетарного масштаба, которая длилась тысячелетия и протекала в четырех главных измерениях:
первое измерение: «наверху» — звезды в небе;
второе измерение: «внизу» — монументы на земле, раскиданные по миру как куски громадной разрезной головоломки, связанные друг с другом оккультным астрономическим ключом;
третье измерение:«время» — измеряемое медленным циклом прецессии, главным средством чего служили астрономические реперы, ведущие с одного монумента к другому и скрытые от непосвященных;
четвертое измерение: «дух» — самое главное, поиск бессмертия.
Игра — если только это действительно игра — производит впечатление прекрасной самосогласованной системы, взаимосвязанные элементы которой носят отпечаток высокого интеллекта и организации. Так, три пирамиды в Гизе не только расположены на Земле в виде трех звезд Пояса Ориона, но к тому же в одной из них, а именно в Великой пирамиде, имеется узкая шахта, направленная на юг, на ее звездный аналог в Поясе Ориона, а две шахты нацелены на север, на звезды Кохаб и Тубан. В свою очередь эти звезды представлены на Земле двумя храмами Ангкора как часть целой системы монументов, отображающих созвездие Дракона и ряд заметных соседних звезд.
Если добавить третье измерение — время, то игра переходит на новый уровень, и игрок обнаруживает, что небесно-земные диаграммы Дракона-Ангкора, с одной стороны, и Ориона-пирамид — с другой, прекрасно стыкуются, глядя друг на друга вдоль меридиана на рассвете в день весеннего равноденствия в 10 500 г. до н. э. Игрок также узнает, что точно в этот же момент созвездие Льва восходит на востоке прямо перед глазами Сфинкса с львиным телом. Эффект от игры усиливается тем, что мифы об Орионе-Осирисе и предания о божественных львах и львицах пронизывают всю культурную среду памятников Египта, причем всегда связаны с циклами времени, а чудесные сказания о змеях Нага вплетаются в культурную среду храмов Нага в Ангкоре, причем они также связаны с великими циклами времени и эпохами сотворений — разрушения мира.
Самое загадочное, что при этом мифы достаточно недвусмысленно указывают на связи более высокого порядка, выводя на следующий уровень игры — уровень духа; речь идет о связи между темой «мировых эпох», которую могут правильно осознать лишь те, кто вооружен знанием прецессии, и темным и основополагающим вопросом о бессмертии человеческой души. Это, как провозглашают индийские тексты, есть «великая тайна того, что происходит после смерти, [которую] не ведали даже боги в старину… знание, которое трудно постичь».
Кто мог бы быть лучшим кандидатом в игроки, когда на кону — бессмертие, чем Последователи Гора, Шемсу-Гор, властелины магии, звездочеты, которые, согласно древним текстам; пришли в Египет в Первое Время? На языке древних египтян «Ангкор» («Анх-Гор») означает «бог Гор жив». И для поиска связи между храмами Дракона в Ангкоре и монументами в Гизе очень существенно, что в мифе о Горе, в предании о Шемсу-Гор, имеется, согласно авторитетному каталогу звезд Ричарда Хинкли Аллена, несомненная связь с созвездием Дракона.
В этой интеллектуальной игре связи между звездами и храмами замаскированы прецессионными изменениями, которые могут быть расшифрованы теми, кто подготовлен к тому, чтобы «спуститься на любое небо». Они должны были бы знать, что пульс прецессионного цикла бьется со скоростью в 1 градус в 72 года, что, несомненно, привлекло бы их внимание к храмам, расположенным в виде созвездия Дракона на геодезическом расстоянии в 72 градуса долготы к востоку от монументальных фигур Ориона и Льва в Гизе.
Однако еще очень много скрыто во временном измерении: 10 500 г. до н. э. соответствует астрономической датировке топографического плана пирамид и Сфинкса; 2500 г. до н. э. — астрономическая датировка ориентации шахт Великой пирамиды (в пользу чего говорит и археологическое свидетельство интенсивных работ, которые велись в Гизе около 2500 г. до н. э.); 10 500 г. до н. э. — астрономическая датировка топографии храмов Нага в Ангкоре; и, наконец, 1150 г. н. э. — дата завершения строительства Ангкор-Вата, причем существует бесспорное археологическое свидетельство того, что весь монументальный комплекс Ангкора был построен чуть больше, чем за четыре столетия между 802 и 1220 гг. до н. э.
Какой же мощный общий источник высоких знаний и какая общая духовная идея, несомые каким подземным потоком, могли быть достаточно глобальными по своим проявлениям, достаточно древними и достаточно стабильными, чтобы оказать столь сильное и глубокое воздействие на культуру Египта около 2500 г. до н. э. и, спустя 3500 лет, на культуру кхмеров в Камбодже между IXи XII столетиями н. э.?
И почему в обоих случаях монументы были привязаны точно к одному и тому же далекому астрономическому моменту, соответствующему 10 500 г. до н. э. по нашему летоисчислению?
Мы проехали в северном направлении от западного входа в Ангкор-Ват расстояние около полутора километров, прежде чем подъехали с правой стороны к пирамиде, известной под названием Пном-Бакенг, имеющей 67 метров в высоту и возведенной на природном скалистом холме. Примерно таким же образом, только в более грандиозном масштабе, в Египте Великая пирамида возведена на огромном холме, образованном скальной породой.
Мы поднялись на Пном-Бакенг с востока, где контуры собственно пирамиды и священного холма срастались и проникали друг в друга в течение столетий под действием дождя, ветра и деятельности человека. Подъем был крутой и трудный, ноги скользили и проваливались в осыпь из красного латерита. Наверху стоял каменный храм в виде зиггурата, или ступенчатой пирамиды, высотой 13 метров, с квадратным основанием 76x76 метров, поднимавшийся пятью уступами к центральному святилищу.
Мы вскарабкались по лестнице с восточной стороны основания. Как и ее аналоги с севера, юга и запада, она поднимается довольно круто, под углом чуть больше 70 градусов. Может быть, он и не равняется в точности 72 градусам, как мы подозревали, но, во всяком случае, точно известно, что центральное святилище Пном-Бакенга окружают 108 башенок. Число 108, одно из наиболее священных в индуистской и буддистской космологиях, равняется сумме 72 и 36 (то есть 72 плюс половина от 72). Оно является одним из ключевых в последовательности чисел, связанных с прецессией земной оси, которая вызывает видимое изменение положения звезд с периодом 25 920 лет, то есть со скоростью 1 градус за 72 года. Определенную связь с этим циклом можно обнаружить в нечеткой надписи, обнаруженной здесь, но до сих пор не осчастливленной вниманием археологов. Эта надпись была сделана строителем Пном-Бакенга, королем Ясоварманом I (889–900 гг. н. э.), и гласит, что назначение храма — символизировать «своими камнями небесные движения звезд».
С вершины Пном-Бакенга открывается величественная панорама. В северо-восточном направлении просматриваются холмы Кулен с храмом Пном-Кулен; на той же линии, но поближе находится увенчанный храмом холм Пном-Бок; и, наконец, на той же прямой, но южнее и чуть к западу от нас, — храм и холм Пном-Кром.
Севернее, в джунглях скрывается обширный комплекс Ангкор-Тхом. На востоке из-за вершин деревьев выглядывает сказочный дворец Ангкор-Ват. Нам видны все его четыре башни, окружающие центральную пирамиду и святилище и воспроизводящие четыре небесные горы (одна из них — Мандера), что окружают центральный пик горы Меру в индийской космологии.
В очертаниях Ангкор-Вата доминирует длинная и массивная ось «восток — запад», которая привязывает его к восходу и закату в дни равноденствия. Кроме того, храм имеет четкие небесные и земные ориентиры применительно к другим астрономическим моментам года. Журнал «Сайенс «сообщает:
«Интересно отметить, что со стороны западных ворот Ангкор-Вата имеется два ориентира, связанных с солнцестоянием. [Вместе с отмеченной ранее ориентацией, связанной с равноденствием], они позволяют прямо от входа в Ангкор-Ват разделить целый солнечный год на четыре основных части.
С западной точки наблюдения солнце восходит в день летнего солнцестояния прямо над Пном-Боком [17,4 километра на северо-восток]… В день зимнего солнцестояния между западными воротами и солнцем оказывается храм Прасат-Кук-Бангро, что в 5,5 километра на юго-восток».
Аналогичная взаимная привязка неба и земли достигается в Гизе расположением Великого Сфинкса и трех великих пирамид. В то время как Сфинкс нацелен точно на восток (тo есть на точку восхода солнца в дни равноденствия), дороги, ведущие к первой и второй пирамидам (соответственно направленные на 14 градусов севернее и 14 градусов южнее восточного направления), нацелены на положение восходящего солнца на горизонте точно за месяц до летнего солнцестояния и через месяц — после (северная дорога), точно за месяц до зимнего солнцестояния и через месяц — после (южная).
Происхождение Гизы окутано тайной, однако нет сомнения, что основные работы проходили здесь около 2500 г. до н. э. и что непосредственное отношение к этим работам имели древнеегипетские богоцари — фараоны IV династии Хуфу, Хафра и Менкаур.
Аналогичным образом покрыто тайной и происхождение Ангкора, хотя точно известно, что основные работы проводились там между IX и XIII столетиями под патронажем кхмерских дэвараджей (дословно «богов-царей»), таких как Джаяварман II, Ясоварман I, Сурьяварма II и Джаяварман VII.
Историки уверены в датировке начала великого храмостроительства в Ангкоре. Основываясь на многочисленных археологических свидетельствах и надписях, они определили с большой точностью, что оно началось в 802 г. н. э. по указанию Джаявармана II, который первым прошел загадочный, беспрецедентный и пока не нашедший объяснения ритуал посвящения, после чего объявил себя «Владыкой Вселенной». В то же время им очень мало известно о столетиях, которые предшествовали правлению Джаявармана. До IX века строилось очень мало каменных храмов, причем с высокой точностью и качеством — совсем не строилось, так что нет никаких реальных свидетельств эволюционных процессов в архитектуре, связанных с монументами Ангкора.
Неясным остается и происхождение самого Джаявармана. Историки спорят, состоял ли он вообще в кровном родстве с предыдущей правящей династией («правнучатный племянник по женской линии» и т. д.). В более поздних надписях говорится, что он происходил от «идеальной чистой царской расы»; подобный эпитет часто употреблялся в Древнем Египте применительно к Последователям Гора, которых считали «высшими существами, положившими начало расе фараонов». Сообщается также, что Джаяварман взошел на престол, чтобы «спасти» свой народ. Эта фраза также типична для языка, который использовался в культе возрождения Осириса.
Разумеется, мы не говорим о каком-либо прямом влиянии. Культ Осириса был мертв уже за несколько веков до расцвета Ангкора; то немногое, что уцелело от Древнего Египта к концу римской оккупации в 395 г. н. э., было напрочь смыто к моменту обращения Египта в ислам около 650 г. А ведь оставалось еще более 150 лет до восхождения на трон в далекой Камбодже Джаявармана П.
Тем не менее, невозможность прямого влияния не освобождает нас от подозрения, что могла существовать какая-то форма косвенной, «подпольной» связи между звездными храмами и пирамидами Ангкора и звездными храмами и пирамидами Гизы. И, разумеется, интересно, не существовало ли аналогичных связей и с древней Мексикой. Причем мы не одиноки в этом предположении. Еще в 1955 г. крупный специалист по майя Майкл Д. Кру обращал внимание на «многие загадочные аналогии» между империей кхмеров и классической культурой майя.
Какой вывод мы можем сделать из этого растущего списка аналогий? Можно, конечно, объявить все это совпадением, хотя в данном случае речь идет о столь многих аналогиях, причем усугубляющихся взаимными и сложными связями, что случайное совпадение здесь столь же маловероятно, как и прямое влияние. Другим объяснением, как мы отмечали в предыдущей главе, может быть косвенное, очень скрытное влияние древности. Такое влияние (например, некоего долго существовавшего сообщества, которое, скажем, именовало своих посвященных в Древнем Египте Последователями Гора) выглядит в высшей степени маловероятным. Однако вспомним знаменитую фразу Шерлока Холмса, который напоминал Ватсону в «Знаке четырех»: «Если вы исключили невозможное, то оставшееся, сколь бы невероятным оно ни казалось, обязано быть правдой».
Как Джаяварман II стал правителем Камбоджи и почему «богоцарем»?
Согласно надписям, эта загадочная личность приплыла из-за моря на лодке, а до этого провела несколько лет в далекой стране при дворе монарха по имени «Царь Горы».
Ничего не известно о том, чем он там занимался, но есть предположение, что этой страной была Ява. Он прибыл к берегам Камбоджи в 800 г. и обнаружил, что там процветали беззаконие и анархия. Согласно Жоржу Кодэ, «молодому принцу приходилось заново завоевывать королевство, прежде чем предъявить права на камбоджийский трон».
Своей первой столицей Джаяварман сделал город, который уже в те времена был очень древним; согласно надписям, он назывался Индрапура. Его точное месторасположение неизвестно, хотя можно предположить, что это был религиозный и государственный центр. Здесь король добровольно отдал себя под опеку духовного учителя по имени Сивакайвалайя, которого в надписях именуют «великим ученым брамином», человеком, который должен был «следовать за ним во всем и стать первым священником, служителем нового культа — культа богоцаря».