Сандре снилось, что когда она играла на пианино, к ней подошла маленькая обезьянка, а может быть, это был маленький белый медвежонок, и стала мешать играть. Она немного испугалась. Наконец, видя, что животное не унимается, она побежала в комнату к матери и попросила, чтобы та его выгнала, но обезьянка последовала за ней. Тогда Сандра выбежала из дома, но обезьянка продолжала ее преследовать. Сандра попыталась ее ударить, а та вонзилась ей зубами в руку. Некоторое время они боролись, так как Сандра пыталась освободиться. Внезапно (смеясь, девочка сказала: «Знаете, как бывает во сне») обезьянка превратилась в ее сестру Элен. Элен сказала: «Не возвращайся и не смей играть на пианино. Если не послушаешься, я снова превращусь в обезьянку». Сандра не обратила на нее внимания (Однако после этого занятия от этого плана пришлось отказаться. Его отклонили сами девочки) и решила вернуться в дом. Когда она подходила к порогу, Элен снова превратилась в обезьянку. (Сандра встала, наклонилась и стала размахивать низко опущенными руками, чтобы изобразить, как выглядела обезьянка.) Тут она проснулась.
Сандра сама истолковала свой сон. «Как я уже сказала, я думаю, Элен держится за меня», а обезьянка - это человекоподобное животное с низким уровнем интеллекта. (В прошлом Элен подбивала Сандру ходить на свидания с незнакомыми людьми, знакомиться с матросами, убегать из дома и на другие дерзкие поступки. Сандра часто говорила, что Элен не очень умна.) Берта также сказала, что Элен цепляется за Сандру, а Сандра хочет от нее избавиться. Сандра сказала, что до сих пор помнит, как она боялась. Лидия заметила: «Сандра, мне кажется, для тебя дружить с Элен все равно, что отрезать себе нос. Элен приносит тебе больше вреда, чем пользы». Затем терапевт спросила Сандру, не могла ли обезьянка вместо Элен оказаться ее отцом. (Е)
Сандра захихикала и сказала, что когда она была маленькой, ее отец часто пугал ее, корча страшные рожи и угрожая. Она добавила: «Я и ненавижу, и жалею его». Берта сказала, что Сандра очень сильно привязана к отцу и что он тоже за нее держится. Ее собственный отец, сказала Берта, очень часто злится на нее до бешенства и тогда становится похожим на зверя, готового вцепиться в свою добычу. Паула громко засмеялась и сказала, что очень странно то, что и Берта говорит это. Отец Паулы тоже пугал ее. Он часто кричал, и она думала, что он кричит от боли. (F)
Берта в прошлую пятницу смотрела за ребенком сестры и договорилась, что не будет ночевать дома. Она сказала об этом отцу и о том, что будет ночевать у соседей сестры. Когда мать приходила навестить сестру, Берта сказала ей, что собирается провести там и следующую ночь. Однако никто из домашних не позвонил, чтобы справиться о ней, и ее сестра заметила, что родители не очень-то о ней беспокоятся. Когда Берта пришла домой в воскресенье вечером, отец ужасно разозлился и спросил: «Кто, черт побери, разрешил тебе там ночевать?» Он намекал на то, что она «спала с каким-то парнем». Берта говорила об этом чуть не плача. Тогда Рева спросила, почему отец ей не доверяет, но Берта ничего не могла ответить. Она была «легкомысленной в прошлом», но «в последнее время вела себя намного лучше». Она так разозлилась на своего отца, что прямо сказала ему о том, что он далеко не идеальный родитель, но не успела договорить, как он ее ударил. Тогда мать впервые вступилась за девочку и сказала, что уйдет из дома, если он будет бить Берту. Берта сказала, что отец ревнует мать и часто обвиняет ее в связях с другими мужчинами. В конце концов дошло до того, что оба стали обвинять друг друга во внебрачных связях. Вчера вечером, когда отец разозлился на нее и стал бить, Берта напомнила ему о случившемся и стала выговаривать ему за то, какую он ей создавал обстановку. Она спросила, считает ли он правильным свое поведение со взрослым ребенком. Но отец ничего не ответил ей на это. (G) Роза сказала, что у ее отца тоже есть странности. Он «разжигает свой гнев, а потом - убийство». Лидия считает, что в семье отца страдают безумием. У двух тетушек наблюдалось некоторое психическое расстройство. Смеясь, она добавила: «Мой отец - чокнутый». Она рассказала, как однажды, когда они жили в пригороде в красивом, хорошо меблированном доме, вся семья сидела за столом, беседуя. Вдруг отец запустил в мать подсвечником. Затем бросил в нее своей зажженной сигарой, побил посуду и окна. Он разнес весь дом. Лидия подробно описала дубовую резную мебель, кружевные с золотом шторы. Причиной его ярости послужил спор между матерью и бабушкой. Лидия сказала, что у ее сестры такой же темперамент. Сандра сказала, что хотя в ее семье и не доходит до такого, но ее отец, когда разозлится, бросает в нее столовым серебром. Джорджия припомнила, что когда она была маленькой, ее отец вел себя точно так же. Он ломал вещи, пинал двери и вообще крушил, что попадется под руку. (Н)
Берта сказала, что пока она все это слушала, поняла, что никогда не любила своего отца, но просто жалела его так же, как Сандра. Причина в том, что она чувствовала его слабость. Сегодня отец довольно неловко извинился перед ней и попытался откупиться, сказав, что она может купить себе одежду, какую только пожелает.
Сандра сказала, что она не может посочувствовать своему отцу и очень на него сердита. Почему сердита? Потому что, когда она вернулась домой после побега, он подозревал, что у нее была с кем-то сексуальная связь. Роза спросила Сандру, а чего же она еще ждала. Очень сердито Сандра спросила: «Что ты имеешь в виду?» Роза ответила, что отец ведь знал о ее привычке знакомиться с матросами, и вообще она не может понять, почему Сандра убежала из дому. Сандра ответила: «А почему бы и нет? Я хотела найти любовь, которой дома нет». Лидия спросила, чувствует ли Сандра себя чужой дома, и добавила: «Сандра, мне кажется, так сложно разорвать порочный круг». Сандра сказала, что ее отец мог бы и понять, что люди бегут из дому, потому что несчастны, а не потому что хотят стать бродягами. (I)
Тут Сандра смутилась, сказав, что переписывает свою биографию, и девочки попросили ее почитать. Все сидели молча, пока Сандра читала. Кажется, наибольшее впечатление талант Сандры произвел на Розу и Лидию. Другие тоже похвалили Сандру. Рева (чтобы выглядеть хуже) громким голосом сказала, что она тоже пишет, но не биографию, а небольшой рассказ. Девочки тоже попросили ее почитать, что она и сделала. Реву слушали с таким же вниманием, как Сандру. Когда Рева закончила читать, девочки были под сильным впечатлением. Джорджия сказала, что чуть не заплакала, и видела, что другие девочки тоже были близки к слезам. Рева читала с большим чувством. Когда она закончила, Паула предложила Сандре отпечатать то, что уже было готово в ее биографии, и продолжать печатать, пока Сандра ее не закончит. Сандра отдала рукопись Пауле. Тогда Берта предложила отпечатать рассказ Ревы.
Девочки отметили, что хотя рассказ Ревы был очень милым и интересным, она сделала в нем несколько грамматических ошибок. Берта спросила, не будет ли Рева возражать, если она исправит их, когда будет печатать. Рева сказала, что будет этому очень рада, она знала, что сделала несколько ошибок. Чтобы Сандра не чувствовала недостатка в похвалах, девочки снова выразили восторги по поводу ее биографии. Они сказали, что сразу узнали в одинокой девочке саму Сандру (Сандра никак не отреагировала на это замечание). (Q)
Роза снова вернулась к обсуждению отцов. Она сказала, что продолжает думать о своих отношениях с отцом, и повторила случай, о котором рассказывала несколько месяцев назад во время индивидуального лечения. Когда она плохо вела себя в детстве, отец фозил сделать ее бедной, выбросить на улицу, где она станет нищей. С ноткой сарказма Сандра сказала, что отец грозил отрезать ей одну косу, чтобы она выглядела нелепо.
Терапевт заметила, что все девочки, кажется, боятся своих отцов, и спросила, чего же именно они боялись. «Не только отцов»,- добавила Паула. Ее парень Джим сказал, что ее мать тоже ведет себя «зловеще». Паула не знала значения этого слова. Тогда девочки нашли его в словаре терапевта. Паула сказала с печальным выражением лица: «Мне так не везет». И добавила: «Видите, это не только отцы, но и матери тоже».
Когда отец увидел Паулу на коленях у Джима, он сказал ей: «Ану, слезь с его колен, черт возьми». Паула стала спорить и спросила, почему он так сердится, они же не делают ничего плохого. Ее отец должен радоваться, что она сидит на коленях у Джима в его присутствии, а не тайком, но он все равно обозвал ее обидными именами.
Берта сказала, что никогда не смогла бы приласкать своего парня или сесть к нему на колени в присутствии своего отца. Она даже не может взять своего друга за руку. Лидия сказала, что она при всех, родных и друзьях, сидела на коленях у Макса и засовывала руку в Джо. Паула не дала ей закончить и сказала: «Лидия, мне кажется, тебе хочется того, что есть у Джо». Лидия сказала, что она ничего не хочет из того, что есть у Джо. Паула спросила, как долго она встречается с Джо. Лидия ответила, что с февраля по июнь. Тогда Паула сказала: «Лидия, я думаю, ты хочешь пенис Джо». Лидия возмущенно подняла голову и сказала: «Вовсе нет, даже если бы он предложил мне его на серебряном блюде». Она попыталась объяснить, что она имела в виду, но Паула засмеялась и сказала: «Как бы там ни было, ты правильно оговорилась» («в»), Лидия отрицала, что в этом есть какой-то особый смысл, и сказала, что только вчера вечером выгнала Джо из дому. Еще Лидия сказала, что в школе у нее часто было плохое настроение. Она не интересовалась мальчиками, и мальчики не действовали на нее так, как они, кажется, действовали на других девочек. Сандра и Роза тоже сказали, что у них бывало плохое настроение, и они «могут навоображать себе всякого, а потом плакать».
Рева все время порывалась что-то сказать, и наконец ей это удалось перед самым концом занятия. Она несколько раз встречалась с матросами (о чем рассказывала в группе и раньше) и подолгу разговаривала с ними (это было во время второй мировой войны). Они были очень милыми, порядочными ребятами, и Реве очень нравилось с ними разговаривать, но ее отец реагировал на это очень странно. Он так злился, что кричал и пугал ее. Он говорил ей, чтобы она никогда больше с ними не виделась. Рева пыталась объяснить, что она не ходила к ним на свидания и никогда не знала, когда их встретит. Разве она может обещать, что не встретит их случайно на улице, но ее отец был непреклонен и требовал, чтобы она никогда больше с ними не встречалась. Конечно, она сделает так, как ей велят, но если встретится, то будет разговаривать. Вскоре, однако, ей не пришлось заботиться об этом, потому что отпуск у них закончился и они уехали. Что касается того, будет ли она им писать, ей кажется, что будет. Она не видит в этом абсолютно ничего плохого. «Я же не собираюсь за них замуж», - сказала она. (К)
Так как было уже поздно, терапевт поспешно закончила занятие.
Интерпретация
(A) Сандра еще переживает внутренний конфликт и чувствует себя виноватой из-за того, что ушла из школы. Она делится своими проблемами с группой, как могла бы поделиться с хорошей матерью. Я уже говорил, что терапевтическая группа может стать заменой матери в бессознательном некоторых пациентов. Сандра надеется на одобрение, но не получает его. Дискуссия четко иллюстрирует перенос сестринских чувств. Уход из школы - действие регрессивное, его значение становится яснее, когда она истолковывает побег из дома как поиск любви. Сандра обладает слабым эго, и ей свойственно избегать сложностей.
(B) Джорджия приходит в очень возбужденном состоянии и действует торопливо. Беспокойство появилось из-за чувства вины за то, что она ходила на свидание прошлым вечером. Она предала (гомосексуальные) отношения с девочкой и терапевта (мать). Леон как бы выступает символом ее отца, и поэтому ей нужно умиротворить терапевта (мать). Она начинает с объяснений (извинений) за свое отсутствие, чтобы терапевт не рассердилась на нее. Она просто говорит, как добры к ней ее шеф и его жена, предлагая тем самым, чтобы терапевт тоже была к ней добра и не наказывала. Показывая свой табель (акт повиновения) и выражая недовольство собой, она как бы продолжает задабривать терапевта. Таким образом, она отражает всякую возможность критики (наказания), давая своего рода обещание быть хорошей девочкой. Терапевт не заметила намерения Джорджии, а именно ее жажды прощения, и никак не отреагировала. Терапевту следовало каким-то образом подбодрить девочку, сказать ей что-то типа: «Надеюсь, ты хорошо провела время». Или спросить: « Ты считаешь, тебе нужно извиняться за то, что ты встречалась с Леоном?» Но такой вопрос мог быть достаточно рискованным в данной ситуации. «Оживление» Джорджии, когда девочки обратили внимание на ее букетик, было фактически проявлением ее беспокойства, которое она пыталась погасить, предложив им всем понюхать цветы.
(C) Не получив прощения у терапевта, Джорджия пытается умилостивить ее и девочек, говоря, что она совсем не получила удовольствия (а посему не заслуживает наказания). Ее грех не принес ей наслаждения.
(D) То, что Джорджия провела вечер со своим парнем, активизирует сексуальные фантазии девочек. Объектом становится Роза, самая женственная, застенчивая и «сексуальная» (как характеризует себя сама девочка). Интерес к ее внешности, платью, волосам недвусмысленно появляется из гомосексуальных побуждений. Лидию явно беспокоит секс, который преображается в рассеянность в словах и разговорах о еде. В результате внимания, которое уделяют ей девочки в группе, Рева, всегда неаккуратная, инфантильная, непунктуальная, безответственная, неряшливо одетая девочка, сильно преуспела во всех этих направлениях, что теперь приносит ее эго немалое удовлетворение. Теперь она даже способна принимать похвалу не волнуясь. Приходит на ум мать Ревы (так как ядро ее проблематики - это отношения с отцом, связанные с Эдиповым комплексом, и сильное желание заменить свою мать). Она говорит: «Я достойна своего отца, даже моя мама признает это». Сексуальное содержание диалога активизирует Сандра, она соотносит его со своим сном, в котором вполне вероятно ожидать скрытое сексуальное значение.
Когда терапевт неожиданно поднимает вопрос о стенографистке, она изменяет направленность свободных ассоциаций девочек. Административные вопросы должны решаться, но в конце занятий, а не в начале или в течение группового диалога.
(Е) В этом сне, в той последовательности, в какой она его рассказывает, Сандра проявляет свою гомосексуальную привязанность к Элен. Тот факт, что обе девочки уходят из дома, знакомятся с матросами, убегают из дома, явно свидетельствует о гомосексуальном притяжении между ними... Символика обезьяны или медведя вполне очевидна (лобковые волосы), а сон выражает ее борьбу против соблазнительности Элен, которая не дает ей стать «хорошей». Когда Сандра говорит, что хочет вернуться и играть на пианино, она имеет в виду, что хочет стать хорошей, но Элен пробуждает запретные импульсы, а это - зло, так как обезьяна (секс) — это зло, и девочка боится. Терапевт верно распознала в Элен замену отца Сандры и дала этому совершенно верную интерпретацию, если судить по последующим беседам. Обратите внимание также на то, что во сне Сандра бежит за поддержкой к матери (прячась от своих сексуальных импульсов), но матери там не оказывается.
(F) Хихикание Сандры подтверждает правильность догадки терапевта, что впоследствии также подтверждается ее детскими воспоминаниями об отце. В ее бессознательном обезьяна, «плохие» импульсы и «обезьяньи рожи» отца, так запечатлевшиеся в памяти, соотнесены. Ее отец пробуждает в ней дурные импульсы, что символизируется обезьяной или «медведем». Берта правильно истолковывает проблему Сандры. Сандра и ее отец слишком тянутся друг к другу. Берта тоже визуализует своего отца как зверя (того, кто может атаковать сексуально), а Паула выражает свое желание смерти отца, говоря о том, что когда он кричит, она думает, он делает это от боли (так как боль предшествует смерти).
Стоит обратить внимание на то, как члены группы истолковывают бессознательное друг друга. Мы видим, как правильны их догадки и как они помогают друг другу выявить и понять импульсы и фантазии. Здесь присутствуют и катарсис, и идентификация, и универсализация. Дальнейшее развитие беседы демонстрирует, как важно группировать пациентов по общему синдрому, в данном случае кровосмесительной тяге к отцу. Такое сходство способствует взаимопониманию, поддержке, катарсису и инсайту.
(G) Берта смутно догадывается о сексуальном притяжении между нею и отцом. Тот факт, что он подозревает ее, как и мать, в незаконных отношениях, помещает ее в одну категорию с матерью и другими его женщинами. Исходя из контекста, то, что отец бьет Берту, может быть истолковано как форма сексуальной агрессии. Объективность, с которой она обращается со своим отцом, выражает эмоциональный рост девочки. Здесь также проявляется принцип катексического замещения.
(H) У Лидии, шизофренический процесс которой держался под контролем сначала с помощью индивидуальной, а потом групповой терапии в течение почти десяти лет, подошел очень близко к ее проблеме. Она обеспокоена безумием, а также способна заметить связь между кровосмешением и безумием. На одном из предыдущих занятий, двадцать девятом, Лидия вспомнила, как когда-то в детстве она с головой укрылась одеялом и начала задыхаться во сне. Она отчетливо помнила ужас, который пережила. Она связывает его с другими пугающими переживаниями. Однажды она сказала, что родилась с опухолью в голове, которую «убрали рентгеновскими лучами». Потом засмеялась и добавила: «Может быть, частично она все еще там».
Терапевт спросила, что она имеет в виду. Улыбаясь, Лидия ответила: «Может быть, я все еще веду себя немного как сумасшедшая». Терапевт спросила: «Ты так думаешь?» Вместо ответа Лидия засмеялась. Немного позже, во время лечения Лидия призналась, что когда-то разрезала коту живот и несколько лет постоянно воровала в магазинах. Рева не сделала ни одного замечания во время разговора об отцах. Ее вовлеченность в отношения с отцом слишком велика на данном этапе, чтобы она могла говорить об этом прямо.
(I) Заявление Берты о своем отце говорит о значительном улучшении. Теперь она видит своего отца реалистически, в чем ей помогла психотерапия. Она больше не идеализирует его, и ее чувства стали менее противоречивыми. Она видит его как человека слабого (каковым он и является). Сандра тоже начинает проявлять большую объективность к своему отцу. Она уже не чувствует вины за свою ненависть к нему, которая вполне оправдана в данной ситуации. Поощряемая другими девочками, Сандра высказывает великолепную догадку о причине того, почему она > знакомилась с матросами и убегала из дома. Лидия, человек крайне чуткий, что характерно для шизофреников, делает важное замечание о том, как трудно разорвать порочный круг. В последующих занятиях девочки обсуждали эту мысль и свою роль в ней.
(J) Заговорив о своей биографии, Сандра фактически продолжает историю своего отношения к отцу. Ее биография в основном посвящена страданиям, ведущим к преступному поведению и борьбе, которую ведет девочка, прошедшая через эти страдания, чтобы такого поведения избежать. Так как все девочки, и особенно Сандра, были близки к тому, чтобы провести связь между своим неуправляемым поведением и отношениями с отцом, - а все занятие было по суш посвящено именно этому, - терапевту следовало попытаться вывести это наружу. В данной ситуации такое истолкование было очень уместно и желательно. Сандра уже начала это делать своим предыдущим заявлением о том, что ее поведение является следствием недостатка любви.
Пристальное внимание девочек, которое они проявляют, когда Сандра читает о психологической основе своих проступков, о борьбе с обстоятельствами, о своих собственных импульсах, говорит о том, что девочки идентифицируют себя с ней. Это ценно и для Сандры, и для них. Благодаря признанию со стороны других происходит укрепление эго Сандры, и ее история помогает прояснению импульсов и чувств всех девочек. Это - терапия идентификацией. Рассказ Сандры построен таким образом, что он описывает и интерпретирует чувства каждой девочки, как это мог бы сделать терапевт.
Рева (попавшая в группу застенчивой, скромной, замкнутой, со всеми соглашающейся девочкой, как ее охарактеризовали другие) теперь обрела уверенность в себе и способность вступить в открытое соперничество с Сандрой, когда Сандра отводит ей второстепенную роль, которую она вынуждена принимать относительно своей матери в отношениях с отцом. Это еще раз демонстрирует разнообразие переносов, проявляющихся в группе, когда один из участников становится преемником чьих-то чувств к родителям. Эта идентификация с историей, которую обнаруживают слезы девочек, у Паулы принимает форму фактического участия, когда она предлагает ее отпечатать.
(К) В этом разговоре у девочек проявляются реальные страхи кастрации. Для Ревы быть выброшенной из дому и стать нищей означает лишиться защиты своего отца, а страх Сандры потерять одну из косичек имеет вполне очевидное значение. Это подтверждается позже, когда Лидия и Паула открыто говорят о желании того, «что есть у Джо». Страхи кастрации проявляются девочками весьма очевидно, что демонстрирует следующий инцидент. Во время шестой беседы Лидия сказала, что ее очень волнуют поездки в метро, потому что там так много мужчин, и они стоят совсем близко к ней. Тут она вынула из сумочки булавку для шляпы, которую, как она сказала, всегда носит с собой для защиты. Девочки засмеялись, каждая взяла булавку в руки. За исключением Сандры, все девочки сказали, что носят с собой булавки. Озабоченность кастрацией у девочек-подростков была продемонстрирована в другой группе. Бетти спросила у Эллы, действительно ли та носит настоящую мужскую рубаху. (Элла также носила мужские галстуки.) Элла с гордостью выпятила грудь и ответила: «Да, у нее впереди пуговицы». Анна сказала: «У нее даже ширинка на юбке есть». Это замечание сильно взволновало Эллу, и она стала яростно отрицать подобный факт. На столе лежали карандаши и бумага, девочки взяли их в руки и какое-то время молчали...
Еще более прямо озабоченность кастрацией у девочек-подростков выражена в следующей истории, написанной Иоландой. Действие истории происходит в 2040 году.
«После войны, в которой победили союзники, состоялась битва между полами. Женщины победили, полы поменялись ролями. У мужчин рождаются дети, они занимаются хозяйством, делают все по дому, а женщины зарабатывают на жизнь. Следующая сцена происходит в офисе. Женщина нажимает кнопку звонка, входит мужчина, чтобы записывать то, что она скажет. Миссис Смит говорит мистеру Джонсу: «Что ты сегодня делаешь, мой сладенький?» Она хочет его поцеловать, но тут появляется ее муж с пистолетом. (Ха-ха. Ох уж эти женщины, нельзя им доверять!) Он бьет мистера Джонса по голове. Джонс падает. Муж обеспокоен: «Я убил его, кто же позаботится о детях?» Жена отвечает: «Я тебя в обиду не дам». Они идут к женщине-полицейской, которая устраивает им допрос. Тут Иоланда демонстрирует, как женщина-полицейский втыкает иголки в мистера Джонса».
На другом занятии Бетти сказала с большим чувством: «Они (женщины) меньше получают за ту же работу, чем мужчины, хотя делают ее лучше». Потом она сказала, что когда доберется до вершины лестницы, то проучит мужчин. Они невежливые и глупые. «Даже мой отец (приемный) глуп, потому что живет с моей мамой», и она привела ряд примеров, свидетельствующих о заброшенном хозяйстве, претензиях и безразличии своей матери. Бетти жалеет своего приемного отца за то,что он женился на ее матери. Он милый человек, хороший, добрый, но у него «дрянная жизнь из-за матери».
Возвращаясь к описанному нами диалогу, мы обнаруживаем тесную ассоциацию между отцами и возлюбленными и готовность, с которой девочки заменяют одного другим. Кровосмесительные чувства к отцу замещаются. У Берты это проявляется, когда она признается в чувстве вины, которое не дает ей приласкать своего возлюбленного в присутствии отца. Она смутно ощущает интерес своего отца к себе и свой интерес к нему и физический контакт с другим мужчиной в его присутствии является вызовом и сексуальным отвержением отца. Она боится его ранить и страдает из-за его злости, которая за этим последует. Для Лидии, с другой стороны, более характерен нарциссизм, и она в меньшей степени озабочена тем, какое действие производит на окружающих. Она не сдерживает себя в проявлениях. Она невольно обнаруживает свой интерес к пенису, который сразу же распознает Паула. Когда ей говорят об этом, она яростно отрицает. Лидия тоже обнаруживает аутист- ский характер, когда говорит, что мальчики не действуют на нее так, как на других девочек. Описание Ревой реакции ее отца на то, что она видится с матросами, обнаруживает его отношение к дочери. Достаточно интересно, что она подводит итог, говоря: «Я не собираюсь за них замуж», что означает: «Моему отцу не следует бояться, что я выйду замуж за кого-нибудь из них, я выйду замуж за него». В свете основной проблемы девочки - заменить свою мать - это утверждение значительно.
Сексуальная запутанность Паулы и ее сильный интерес к пенису помогают ей распознавать подобные желания у Лидии, она сразу же узнает и интерпретирует бессознательное Лидии. Она также понимает смысл оговорки. Оба эти утверждения вызывают отклик у Паулы. Своим сидением на коленях у Джима Паула выражает свой главный детский интерес к пониманию значительности секса, а также свой инфантильный характер. Но, кроме того, здесь присутствует элемент обольщения отца. Девочка сильно увлечена своим отцом, более добрым из родителей, и, сидя на коленях у Джима в его присутствии, она хочет вызвать его ревность, что ей и удается.
Терапевт пытается стимулировать девочек на дальнейшее исследование своих кровосмесительных побуждений, спрашивая, почему они боятся своих отцов. Паула блокирует эту тему, так как ее привязанность к отцу делает необходимым видеть его в лучшем свете, и она распространяет ответственность также на мать.
Дискуссия
Данная запись группового интервью девочек-подрост- ков весьма типична, когда существует сильный конфликт между Эдиповыми побуждениями и нормальными сексуальными интересами. Мы видим зависимость девочек от родителей и желание их смерти. Это совершенно ясно в случае с Паулой, но менее очевидно у других. Следует отметить легкий катарсис, свободные ассоциации, ассоциативное мышление и низкий уровень сопротивляемости. Девочки исключительно свободны от «стыда» и обнаруживаемые ими «дурные» импульсы не встречают неодобрения. Во всех обсужденных здесь проблемах явно продемонстрирована идентификация; эмоции выражаются не только в словах, но и в поведении.
Девочки выступают в роли терапевта друг для друга, давая ясные, а иногда и глубокие интерпретации бессознательных мотиваций. В таком типе беседы от терапевта требуется немного, так как терапевтический процесс идет без ее участия. Терапевт останется пассивным, но в нужное время заостряет на чем-то внимание, чтобы помочь пациентам перейти к следующей догадке и развить катарсис.
Выражение враждебности девочек к своим родителям стало возможным на этом занятии благодаря замещению объекта либидо, облегченному приятием, безопасностью и симпатией девочек друг к другу и к терапевту.
Спотниц*, анализировавший основные тенденции бесед с данной группой девочек-подростков, нашел, что они мотивированы, по крайней мере частично, двумя силами. «Силами, направленными на то, чтобы сплотить группу, и силами, направленными на ее раскол и разъединение», причем эти силы едины. Они представляют собой эмоциональные побуждения, связанные с «репродуктивной констелляцией», которой противодействовало чувство неадекватности у девочек как у потенциальных матерей. Спотниц характеризует последнее как «констелляцию неадекватности». Он обнаружил, что «примерно после двух лет (групповой) терапии проявилась тенденция к переносу интереса от детей и того, откуда они берутся, к их рождению и заботе о них». Эти изменения произошли потому, что девочки обнаружили, «что многие из их неадекватностей были лишь воображаемыми и основывались, в первую очередь, на социальном неодобрении. По мере же того, как они научились относиться терпимо к неодобрению группы и понимать себя, многие неадекватности превращались в достоинства, а другие постепенно исчезали». (Hyman Spotnitz, «Observations of Emotional Currents in Interview Group Therapy with Adolescent Girls», Journal of Neurosis and Mental Diseases, November, 1947 г. Из статьи, представленной на IV ежегодной конференции американской группы терапевтической ассоциации.)
Я думаю, что для данной группы девочек именно этот анализ был очень эффективным.
Заключение
При составлении этой книги нами руководило стремление представить историю психоанализа на примере случаев из практики тех, кто внес наиболее значительный вклад в его развитие. Изучение этих случаев открывает, кроме всего прочего, замечательное разнообразие психоаналитических подходов к пациенту и показывает, что психоанализу не свойственна строгая ортодоксальность. К сожалению, для тех, кто стремится получить единственный и однозначный ответ в этом неоднозначном мире, нет ни одного психоаналитика, который бы считал свой ответ приложимым к своим пациентам. Напротив, современный квалифицированный аналитик позволяет себе значительную свободу в обращении с теориями и техниками, созданными различными направлениями, так как стремится прежде всего решить непростую терапевтическую задачу.
Развитие психоанализа можно изучать, пользуясь различными ориентирами. Можно рассматривать его, например, в свете движения от биологически ориентированной теории Фрейда и усиливающейся социальной ориентации у Салливана и Хорни или в свете смещения основного внимания с подробного изучения ранней детской травмы и последующего изучения симптомов у взрослого человека в связи с этой травмой - на работу с целостным индивидуумом. Но одна из основных трудностей в использовании таких удобных схем вызвана замечательным свойством мышления Фрейда. Благодаря широте понимания им человеческой психики, Фрейд предвосхитил почти все значительные нововведения и течения в психоанализе. И хотя нельзя отрицать того, что в своей практике он уделял внимание преимущественно биологическим в своей основе влечениям, он всегда понимал и подчеркивал необходимость изучения индивидуума в целом, включая его социальное окружение.
При чтении описания этих случаев невольно создается впечатление, что роль аналитика меняется: от холодного, объективного наблюдателя в антисептической атмосфере клинической нейтральности к личностно вовлеченному участнику события анализа. Манера письма Фрейда и его ранних последователей (Абрахама, Ференци) навевает образ психического хирурга, беспристрастно описывающего исследование душевных заболеваний своих пациентов. В теории они особо подчеркивают аналитическую анонимность, так чтобы пациент видел в аналитике чистый экран, на который проецируются его искаженные эмоции. Однако эта объективность, которой сам Фрейд гордился, по крайней мере, до некоторой степени кажущаяся, а не реальная. Даже такой критический автор, как Джозеф Уортис («Фрагменты анализа с Фрейдом»), приписывает Фрейду «мягкость, вдумчивость и дружественность» в отношении с пациентом. С другой стороны, Линднер, считающий себя фрейдистом, подчеркивает, что работает в тесном эмоциональном и человеческом контакте с пациентом, как это делает, например, отошедший от психоанализа Салливан. Решающее различие в подходах заключается в том, что характер отношений Фрейда со своими пациентами скорее обусловливался самой его личностью, чем являлся обдуманной манерой, основанной на теоретическом убеждении.
От других форм терапии психоанализ отличается прежде всего тем качеством, что представляет собой осознанно личностную по своему существу форму лечения психических заболеваний. Его провал или успех зависит от характера взаимоотношений между психоаналитиком и его пациентом и их обоюдной способности к общению друг с другом. Хотя, без сомнения, эти отношения всегда являются значимым фактором во взаимодействии того, кто лечит, и того, кто поражен недугом, только в психоанализе этому фактору приписывается целительная сила. Думаю, что по поводу этого принципа возможно согласие между психоаналитиками практически всех школ.
В настоящее время большое число психоаналитиков различных теоретических ориентации стремятся к максимальной личностной вовлеченности в отношения со своими пациентами как к сознательной терапевтической стратегии.