- Пломбированные предатели, христопродавцы!
От словесных угроз враги все чаще переходили к делу. То Невский, то Мехоношин, предупреждая о возможных провокациях ("Бдительность. И еще раз бдительность"), информировали нас, старших групп по охране ЦК, ПК, Ленина:
- Вчера на Морской был избит до полусмерти один наш товарищ.
- На Невском, Литейном, на Троицком участились случаи контрреволюционного самосуда над нашими агитаторами, красногвардейцами, разносчиками "Правды", "Солдатской правды"...
Мы знали, как это обычно делалось. Чаще всего самосуды устраивались под видом расправы с "карманным вором".
"Спектакли" в разных местах разыгрывались по одному и тому же сценарию. Крик: "Он у меня бумажник вытащил!" И тут же, словно из-под земли, появляются какие-то парни, заранее подкупленные наемные убийцы из уголовного мира или фанатики-добровольцы. Прибежишь на помощь - никого. А наш товарищ лежит неподвижно, истекая кровью.
По совету старших товарищей, опытных подпольщиков, мы обычно ходили на задание группой.
В июньский полдень, когда случилась эта история, мы тоже возвращались с задания группой, втроем.
Подходим к митингующим.
Спрашиваю у солдата-фронтовика:
- О чем разговор?
- О чем? О чем? Гутарят: Ленин от самого кайзера десять пудов золота заполучил. Мол, я тебе золотишко, а ты против войны и революции выступай.
Федоров, сам из матросов, характер - кипяток, хвать солдата за грудки, встряхнул, спрашивает:
- А ты, простота, так и поверил?
Солдатик - за винтовку. Лицо его, лукавое, веснушчатое, вмиг посуровело:
- Не тронь, матрос! Це дило треба розжуваты. Якось сами розберемось, хто бреше, а хто правду каже.
Мы поближе к оратору - одно и тоже мелет Емеля. Терпеть невмоготу. Схватили мы его за ноги, деликатненько так на землю опустили.
- Иди, - говорим, - господин хороший, не оглядывайся. Впредь ври, да знай меру.
"Студент" - в амбицию.
- У нас, - кричит, - свобода! Я, - говорит, - жаловаться буду.
Одним словом, помяли мы маленько оратора. Отвели душу за все, что пришлось пережить в последние дни, за провокации, за "шпионов".
На следующий день прихожу в ЦК, в особняк Кшесинской.
Дни Ленина в апреле - июле не походили один на другой. Но одна общая особенность бросалась в глаза. День Ленина - вождя партии, редактора "Правды" - начинался с чтения огромного количества газет всевозможных направлений и толков. Читал очень быстро. Меня всегда удивляло, как может один человек за какие-нибудь полчаса перечитать, переварить целую газетную гору.
Случилось так, что мозг партии, оба его штабных пункта - Центральный Комитет и "Правда" - расположились в центре аристократического, буржуазного Петербурга: ЦК - у самого въезда в Каменноостровский проспект, сплошь застроенный особняками богачей; редакция "Правды" - рядом с Невским, на набережной реки Мойки, по соседству с домом Волконских, больше известном в народе как дом Пушкина. В этом доме жил последние годы и умер смертельно раненный на дуэли поэт. Дом, где 5 марта 1917 года "Правда" пережила свое второе рождение, стоит и ныне. Не очень приметный, он острым своим углом чем-то напоминает нос корабля, рассекающий волны. На 3-м и 4-м этажах сдавались комнаты (меблированный дом "Бристоль").
Вход в типографию (я раза три ходил туда по поручению Невского) был с Волынского переулка. На первом этаже под старой вывеской "Сельский вестник" - контора "Правды", на втором этаже - редакция. В комнате побольше - секретариат. В проходной комнатушке сбоку - кабинет Ленина-редактора. Здесь он уединялся, когда работал над очередной статьей, принимал посетителей. Я знаю об этом и по личным наблюдениям, но больше со слов старого правдиста К. С. Еремеева - дяди Кости. Летом 1917 года и попозже, в дни Октября, я близко узнал и крепко полюбил этого человека. К слову, именно ему, дяде Косте, "Правда" обязана своим появлением на Мойке, 32, в столь близком соседстве с Невским проспектом и Зимним дворцом.
Было так. Сразу после февральских событий Русское Бюро ЦК РСДРП (б) приняло решение: возобновить выпуск "Правды".
4 марта дядя Костя (я не раз слышал от него эту историю) явился с группой революционных солдат в дом, где тогда помещалась типография и контора правительственного верноподданнического "Сельского вестника". Первый номер воскресной "Правды" вышел на следующее утро 100-тысячным тиражом после трехлетнего перерыва.
Немалую роль сыграли тут решительность Еремеева и активная поддержка типографских рабочих.
5 апреля к обязанностям редактора газеты приступил В. И. Ленин. Рабочий день Ленина строился примерно так. Первую половину дня он проводил в особняке Кшесинской. Вторую, если не было экстренных заседаний, митингов, в редакции "Правды".
На набережной Мойки Ленин обычно, по словам того же дяди Кости, засиживался допоздна. Зато утром в ЦК, как я мог наблюдать, приходил попозже.
С пачкой газет смело переступаю порог. Уверен: в знакомой комнате с выходом на балкон никого нет. И тут же, к удивлению, слышу:
- Товарищ Васильев?! Заходите, заходите. Вас-то мне и надо.
Рядом с Лениным - Подвойский. Владимир Ильич посматривает на меня с этакой лукавой смешинкой:
- А правду говорят, товарищ Васильев, что вы вступили в партию анархистов?
Я опешил. Чего-чего, а такого не ожидал.
- Как же так, Владимир Ильич! Кто мог на меня такую напраслину возвести? С анархистами дел никаких не имел, их программу и действия не разделял и не разделяю.
- А как прикажете, товарищ Васильев, расценивать вчерашний случай у Троицкого? Им, видите ли, - повернулся Владимир Ильич к Н. И. Подвойскому, не понравился оратор. И они попросту стащили его с трибуны, чуть ли не самосуд устроили.
- Какая, - говорю, - трибуна?! Обыкновенный фонарный столб. А оратор, товарищ Ленин, такие небылицы нес: невмоготу стало.
- Вот-вот, небылицы... Лгал, клеветал. Что же вы сделали, чтобы разоблачить ложь, восстановить правду? Поддались эмоциям, минутному гневу, прибегли к насилию и оказали партии, нашему общему делу медвежью услугу. Вот вам и анархизм, батенька, чистейшей воды. Убедительно прошу вас, товарищ Васильев, сообщить о нашем разговоре Федорову и Семенюку. Так и передайте: в кулачной защите не нуждаемся...
Тогда я рассказал про солдатика, о его желании самостоятельно во всем разобраться.
- Это хорошо. Всякий гражданин, - заметил Владимир Ильич, - вправе и обязан требовать расследования любого факта, имеющего общественное значение. Враг, сознательно и преднамеренно распространяющий ложь и гнусную клевету, одно; солдат, стремящийся разобраться во всем, узнать истину, - другое. Чем больше людей узнает настоящие обстоятельства проезда русских политэмигрантов через Германию, тем лучше для революции, тем скорее потеряет свою силу, свое влияние на массы поток грязной лжи, мутной клеветы и погромной агитации. Так и передайте товарищам.
Живи, "Солдатская правда"
Поручение. Напутствие Ильича ("Не для солдат... а солдатская"), "Ловкачи". Разговор в редакции. "Густо пишет..." "...взять самим в руки свою судьбу". Письмо.
Обязанности старшего подвижной группы по охране ЦК, Петербургского комитета партии, В. И. Ленина по-прежнему отнимали у меня львиную долю времени. Я оставался также членом полкового комитета измайловцев, пропагандистом-агитатором. Но, как ни уставал, никогда не отказывался от других поручений "Военки". Одно из них - распространение нашей прессы среди солдат - всегда выполнял с особой охотой.
К тому времени партия организовала выпуск ряда большевистских газет и листков для солдат, матросов.
Общепризнанным лидером, запевалой среди них стала петроградская "Солдатская правда". Первый номер вышел в свет без малого две недели спустя после возвращения В. И. Ленина из эмиграции. Своим появлением газета в значительной степени тоже обязана Владимиру Ильичу.
Узнав о намерении "Военки" (мне известно было об этих планах от В. И. Невского) приступить к изданию ежедневной популярной солдатско-крестьянской газеты, Владимир Ильич горячо поддержал очень, по его словам, своевременную инициативу.
Предполагалось, что газета будет издаваться на средства (денежные взносы, пожертвования, подписка) самих читателей. Ленин, как вспоминает Н. И. Подвойский, горячо приветствовал и эту идею. Тогда же Владимир Ильич высказал свои пожелания будущей газете: "Если вы станете выпускать газету для солдат (разрядка наша. - В. В.) - ничего не выйдет, надо, чтобы это была солдатская газета. - И Владимир Ильич сделал ударение на слове "солдатская". - Вы поняли меня? - спросил он и, не дожидаясь ответа, тут же пояснил:
- Если писать в нее будут сами солдаты, тогда и читателей своих она заинтересует..."{62}.