Вдруг слышу раскатистый, знакомый басок. Смотрю: Яков Михайлович. Я не видел его со дня ареста. Все в райкоме с тревогой посмотрели на неожиданного гостя. Свердлов это заметил и весело стал с каждым здороваться. По его просьбе быстро собрали в зале пропагандистов, командиров дружин, весь актив, который был в помещении райкома. Яков Михайлович рассказал следующее. Утром по регламенту началось очередное заседание VI съезда партии{97}. Но сразу же пришлось объявить перерыв для совещания президиума и членов ЦК: только что стало известно решение Временного правительства. Военному министру и министру внутренних дел предоставлялось право закрывать неугодные правительству собрания, съезды.
- Это решение направлено прямо против нашего съезда. Каждую минуту, каждую, - повторил Свердлов, - можно ждать провокации, нападения полиции, войск, даже ареста делегатов.
После совещания президиума и членов ЦК съезд выделил представителей от делегаций - что-то вроде "малого съезда" - с предоставлением ему прав пленума.
- На закрытом заседании "малого съезда", - продолжал Яков Михайлович, сегодня был избран ЦК партии во главе с В. И. Лениным в составе 21 члена и 10 кандидатов.
Сообщение о кознях и угрозах Временного правительства всех страшно возмутило.
- Чего захотели! - говорили активисты. - Прикрыть съезд! Не выйдет, господа хорошие!
Эмиль Петерсон, обычно сдержанный, гневно сжал кулаки:
- Эх, сволочи, прихлопнут съезд.
- А мы не позволим им этого сделать, - твердо и решительно сказал Свердлов. - Опыт у нас большой. Вспомним старое время - перейдем на нелегальное положение.
Сказал, что Выборгская сторона уже известна ищейкам, поэтому работу съезда решено перенести за Нарвскую заставу.
- Как Вы на это смотрите, товарищи? - обратился к присутствующим Яков Михайлович. - Сумеете ли подобрать удобное помещение, организовать охрану, найти квартиру делегатам, снабдить питанием? Все эти вопросы нужно решить в течение суток.
- Справимся, товарищ Свердлов, - раздалось в ответ. - Не впервые. Партию не подведем.
Яков Михайлович стал давать конкретные указания, словно сам всю жизнь работал в нашем районе. Он знал, сколько за Нарвской заставой боевых дружин, в чьих руках и где находятся органы самоуправления, где лучше расставить патрули, чтобы не пропустить шпиков, карателей Керенского. Свердлов пробыл в райкоме партии не более полутора часа, но все вопросы размещения, охраны съезда и обеспечения делегатов были решены.
Я всегда удивлялся тому, как быстро, на ходу Свердлов схватывал индивидуальные способности каждого работника и, заражая энергией, волей к действию, направлял по пути, который наиболее соответствовал возможностям именно этого человека. Наблюдательность и знание людей, интуиция почти никогда не подводили Якова Михайловича. Исключительная собранность, железная воля, ум, практическая хватка, бесстрашие и безграничная преданность делу революции за несколько месяцев поставили Я. М. Свердлова в ряд видных деятелей партии и государства.
"Готовьтесь к новым битвам"
Наши "квартиранты". "Товарищ Безработный" (Дмитрий Захарович Мануильский). Редкий дар. Мы охраняем съезд. Ленинская гвардия. Ошибка ошибке рознь. Приветствие рабочих. Споры вокруг лозунга. Курс на восстание. Задачи молодежи.
- Васька, черт! Здоров! Дай-ка на тебя посмотреть. Похудел, возмужал. Что, не сладко пришлось в "гостях" у Керенского, на казенных харчах? Знакомьтесь, товарищи. Мой братуха.
Так встретил меня Митя 28 июля поздно вечером, когда я, захлестнутый с утра вдруг навалившимися на меня делами, наконец-то добрался в Шелковый переулок. В нашей комнате кроме Мити застал двух незнакомых мужчин "квартирантов".
Бурно ликуя по поводу моего освобождения, брат выставил на стол все свои припасы: сухари, буханку хлеба ("снабдили на дорогу в Питер друзья-фронтовички"), селедку, несколько кусочков колотого рафинада.
"Квартиранты" (один - с густой черной шевелюрой, лет тридцати пяти; другой - помоложе, с чахоточным румянцем на щеках) посматривали на все эти приготовления с явным нетерпением.
- С утра - ни росинки, - первым заговорил черноволосый. - О вас, молодой человек, мы наслышаны. А теперь давайте знакомиться по-настоящему. Мы - делегаты съезда. Это товарищ Ломов из Москвы. Я - Безработный. Значит, пришлось отведать и царскую тюрьму, и Петропавловку при Керенском? Не тот теперь, говорите, тюремщик пошел? Ему, тюремщику, тоже не сладко. Попробуй угадай, кому завтра на коне сидеть, а кому - под конем. Вот уж воистину: "Помоги, боже, кому бог поможет, а кому поможет, за того и мы".
Мне сразу пришелся по душе наш "квартирант".
В двадцать три года, как я узнал потом от Мити, он стал одним из организаторов восстания моряков в Кронштадте и в Свеаборге (1906 год), чудом избежал военно-полевого суда, много лет провел в эмиграции.
Безработный (партийная кличка) оказался Дмитрием Захаровичем Мануильским. Жил он у нас в целях конспирации (Безработного - Мануильского хорошо знали ищейки Временного правительства) дня четыре-пять. Жил - не совсем точно сказано. Дмитрий Захарович уходил рано утром, а возвращался, случалось, в полночь. Но таким уж был этот человек, что после двух-трех встреч запоминался на всю жизнь.
Из разговоров, блестящих политических монологов-импровизаций врезались в память его слова: "Мельница истории мелет хорошо", "День после Февраля год обычной тихой жизни", "Бонапартик Керенский - главноуговаривающий языкоблуд", "Революция на бивуаке? Скорее - на перепутье, на крутых поворотах".
- Основная масса еще в колебании, но какие, - восхищался Мануильский, мощные подземные толчки. Ленин прав. Сколько подспудных сил! Как быстро растет сознательность масс! Империалистической войны не хотят ни рабочие, ни крестьяне. Расстрел мирной демонстрации в июле развеял многие социал-оборонческие иллюзии... Не совсем, не до конца? Может быть. Но каждый день работает на нас. Читали последние статьи Ильича? Сколько в них оптимизма, веры! А ведь вынужден был - в который раз - уйти в подполье. Мы не случайно избрали его почетным председателем съезда. Он незримо с нами, среди нас.
Все это говорилось с прибаутками, перемежалось притчами, яркими иллюстрациями, словесными характеристиками, на которые Дмитрий Захарович был большой мастер.
Мануильский обладал величайшим даром перевоплощения. В нем как бы жили десятки, сотни людей, и каждому из них он давал слово по своему усмотрению, тут же комментируя, опять-таки по-своему: остро, разяще.
- Керенский - божок мещанских девиц... Министры-социалисты и министры-капиталисты - пауки-скорпионы в банке... Чернов - петух, теряющий свое куриное войско. Чхеидзе, Дан, Церетели (каждый голосом, мимикой, жестами поразительно скопирован) - калифы на час, социал-шовинистические кентавры. Не с той ноги плясать пошли.
- Июльские события? Как точно сказано Лениным (снова поразительная мимика, имитация), нечто значительно большее, чем демонстрация, и меньшее, чем революция. Это - взрыв революции и контрреволюции вместе, это резкое, иногда внезапное "вымывание" средних элементов. Ильич прав. Тысячу раз прав. Процесс поляризации, размежевания сил будет продолжаться: Россия чревата социалистической революцией.
...Мы расстались с Д. З. Мануильским в августе семнадцатого, а встретились осенью сорок пятого в Дрогобыче на первой послевоенной областной партийной конференции. Сидели в президиуме, почти рядом. Но я как-то не решался подойти. Министр иностранных дел УССР, первый заместитель Председателя Совета Министров Украины, и до этого - долгие годы - один из руководителей Коминтерна. Сколько людей прошло перед ним за эти годы! Вспомнит ли? Пришла моя очередь выступать. Во время перерыва Дмитрий Захарович сам подошел ко мне:
- Так это вы тот самый Васильев? И военный атташе в Афганистане после Примакова тоже вы? А брат Дмитрий? Погиб? Еще тогда, в семнадцатом, вскоре после съезда? Нам обязательно надо встретиться, поговорить.
Потом мы часто виделись с Мануильским во Львове, в Киеве. Делились воспоминаниями о Владимире Ильиче Ленине. Впрочем, я больше слушал. Не встречал в жизни человека, кто бы мог так похоже передать характерные жесты (пальцы за жилет), милую картавость, смех Ильича. Имитировал не один, а два, даже три варианта смеха. Ленин улыбается удачной мысли, радуется успеху тут тихий, добрый смех. А то откинется всем корпусом назад и смеется, хохочет победоносно, заразительно, от всего сердца. Это смех очень жизнерадостного, духовно здорового человека. Но вот характерное ленинское "гм" - и смех саркастический, смех-рапира ("Обращаться к Временному правительству с предложением заключить... мир - все равно - этакая мещанская наивность! - что обращаться к содержателям публичных домов с проповедью о добродетели").
Дмитрий Захарович рассказывал, как он при жизни Ленина разыгрывал общих знакомых.
Сидит очередная "жертва" розыгрыша, ждет прихода Ильича, а из соседней комнаты к нему доносится такой, скажем, диалог:
- А вам что - не ясно?
- Не ясно, Владимир Ильич.
- Ах, вам не ясно. Так я вам повторяю.
На подобную удочку даже Луначарский Анатолий Васильевич попадался. Постучит, откроет дверь, а в комнате, кроме Мануильского, никого.
А в одну из наших последних встреч он рассказывал, как работал со Щукиным - первым "говорящим" исполнителем роли Ленина (в фильмах "Ленин в Октябре", "Ленин в восемнадцатом году").
- Надежда Константиновна посоветовала актеру обратиться ко мне. Щукин талантище. Многое у него получалось. Смех, например. А вот картавость мы с ним недоработали. Картавость у Ильича (Надежда Константиновна тоже подтверждала это) - не только нечто врожденное, а - как бы точнее выразиться - состояние души: чем больше волновался, тем резче, заметнее картавил. И - наоборот. У Щукина - не так, не то.
Я заметил, что внешнее сходство в актерском исполнении образа Владимира Ильича, может быть, не столь уж важно.
Дмитрий Захарович горячо возразил: "Ленин живет в памяти, в сердцах многих людей. Конечно, скованность, трафарет тут вредны, но и разрушать уже сложившийся в сознании образ нельзя".
...Каждая встреча с Дмитрием Захаровичем Мануильским возвращала меня в июльско-августовские будни VI съезда. Решение ЦК партии о переносе работы съезда за Нарвскую заставу себя оправдало полностью. В пролетарском районе, в окружении многих тысяч рабочих съезд мог работать спокойно. Наша застава и раньше не раз служила надежным убежищем для городских партийных организаций: после июльских событий здесь собиралась на свою конференцию "Военка", тут же расположился Петербургский комитет большевиков. И теперь случись что, на защиту съезда выступят тысячи рабочих Путиловского завода, "Тильманса", "Треугольника".
За сутки все в районе было подготовлено для успешной работы VI съезда партии. Подобрано два помещения, сформирована дружина по охране съезда. Командиром ее назначен Смолин, а я - старшим второй группы. В дружину отбирали красногвардейцев с оружием: у кого - наган, у кого маузер или крупнокалиберный "смит-вессон". По своей инициативе, мои пулеметчики установили на чердаке "максим", хорошо замаскировав его. Было решено, однако, без санкции руководства съезда оружие в ход не пускать. Мы готовы были в любую минуту преградить врагам путь к небольшому домику, где посланцы партийных организаций намечали новую тактику партии, вырабатывали курс, по которому партия пролетариата поведет народ к победе революции.
Делегатов на ночлег - кто в этом нуждался - устраивали так. Члены районного комитета приходили к рабочим, имевшим комнату или квартиру, и говорили: "Надо дать товарищу приют на несколько ночей". И хозяин предоставлял свою комнату, квартиру, не расспрашивая ни о чем. Конспиративная привычка-традиция крепко держалась у кадровых путиловцев. Школа нелегальной работы в годы самодержавия пригодилась и теперь, в послеиюльские дни.
Путиловцы и рабочие других заводов окружили делегатов съезда большим вниманием и заботой. Работники производственной управы заготовили для делегатов хлеб, консервы, сахар. Каждый вечер мы отправляли группу дружинников на хлебозавод Путиловского общества потребителей, в районные базы. Нагрузив крытую путиловскую двуколку продуктами, они отправлялись к домику, где заседал съезд.
Уже 30 июля (11 августа) VI съезд партии возобновил свою работу на новом месте - в одноэтажном домике на Новосивковской улице, 23, в здании Нарвско-Петергофского райкома. В целях конспирации съезд затем перешел на Петергофское шоссе, 2, что напротив Нарвских ворот: на этом месте теперь Дом культуры имени М. Горького.
С 30 июля по 3 августа наша группа несла дежурство круглосуточно. Днем мы охраняли съезд, ночью патрулировали улицы: в любую минуту могли появиться юнкера, контрразведчики. Как командир группы я присутствовал на многих заседаниях съезда - 30 и 31 июля, 2 августа под председательством Я. М. Свердлова и урывками 3 августа.