Хохотнул, выбросил стрекаву наземь, швырнул ватаге рыбину.
- Не соврал, борода. Худой товар, ребятушки. Оброк везете?
- Оброк, паря. Не вели рушить, батогами запорют. Тяглецы мы царевы.
- Так бы и сказывал, - улыбнулся Сергуня. - Мы-то думали, купчишки прут. Езжай с богом, подневольных не трогаем. В путь, веселые!
Ватага быстро снялась, будто ее и не было, а большак поднял с земли выбитое днище, заворчал незлобливо:
- Вот народ. Шастают по дорогам, прокудники.
Укрыл чан и вновь повел обоз вдоль глухого, дремучего бора.
К Сретенским воротам Скородома24 подъехали в полдень. С высокой, в два копья, башни на обозников, позевывая, глянул караульный стрелец в красном кафтане.
- Что за люд?
- С Ростова, служилый. Оброк на царев двор везем. Отворяй! - крикнул большак.
- Чего шумишь? Экой торопыга. Десятника нету, а без него впущать не велено. Жди.
Большак зло крутнул головой и потянулся за пазуху. Заворчал: Лихоимцы. Кой раз езжу и все деньгу вымогают. Ну, Москва-матушка...
Васюта распрощался с обозниками на Никольской улице Китай-города.
- Спасибо за сопутье, мужики. Дай вам бог удачи. Может, когда и свидимся.
- И ты, смотри, не плошай, - хлопнул его по плечу большак. - Будешь у владыки, помолись за нас. Авось и упремудрит господь на путь добрый.
Мужики поехали к Красной площади, а Васюта неторопливо зашагал по Никольской. Улица шумная, нарядная. Васюта загляделся было на высокие боярские терема с узорными башнями и шатровыми навесами, но тотчас его сильно двинули в бок.
- Посторони, раззява!
Мимо проскочил чернявый коробейник в кумачовой рубахе. Васюта погрозил вслед кулаком, но тут его цепко ухватили за полу кафтана и потянули к лавке. Торговый сиделец в суконном кафтане сунул в руки бараньи сапоги.
- Бери, парень. Задарма отдам.
Васюта замотал головой и хотел было ступить в толпу, но сиделец держал крепко, не выпускал.
- Нешто по Москве в лаптях ходят? И всего-то восемь алтын.
Васюта глянул на свои чуни из пеньковых очесов и махнул рукой.
"Срамно в лаптях к патриарху. Старцы на одежу денег не жалели, велели казисто одеться", - подумал он, разматывая онучи.
Сапоги оказались в самую пору, а чуни он сунул в котомку: сгодятся на обратный путь. Сиделец подтолкнул его в спину.
- Гуляй боярином... Налетай, православныя! Сапоги белыя, красныя, сафьянны-я-я!
Толпа оттеснила Васюту к деревянному рундуку25, за которым возвышался дебелый купчина, зазывая посадский люд к мехам бобровым. Обок с Васютой очутился скудорослый старичок в дерюжке.
- Облапушили тебя, молодший. Сапогам твоим красная цена пять алтын, молвил он и тут же добавил, видя, что Васюта порывается шагнуть к сапожной лавке. - Напрасно, молодший, на всю Москву осмеют. Тут, брат, самому кумекать надо. А купец, что стрелец: оплошного ждет. Ты, знать, из деревеньки?
- Угадал, отец. Как прознал?
- Эва, - улыбнулся старичок. - Селян-то за версту видно. Вон как по теремам глазеешь. Впервой в Белокаменной?
- Впервой, - простодушно признался Васюта. - Лепота тут. И церква и хоромы дивные.
- Красна Москва-матушка, - кивнул старичок и повел рукой вправо. - То храмы монастыря Николы Старого. А хоромы да палаты каменны - царевых бояр. Зришь, чуден терем? Князя Ондрея Телятевского, а за им, поодаль Трубецкого, Шереметева да Воротынского. Зело пригожи.
Мимо, расталкивая посадских, прошел высоченный мужик, оглашая торговые ряды звонким, задорным кличем:
- Сбитень26 горяч! Вот сбитень, вот горячий - пьет приказный, пьет подьячий!
- Поговористый парень, - сказал Васюта,
- Этого знаю - провор! Железо ковать, девку целовать - везде поспеет. Тут иначе нельзя, на торгу деньга проказлива.
Старичок еще что-то промолвил, но толпа вдруг качнула Васюту к бревенчатой мостовой; над Никольской гулко пронеслось:
- Царев сродник27 едет!.. Боярин Годунов!
Стало тихо, будто глашатай кинул в толпу черную, скорбную весть. От Никольских ворот показались стремянные стрельцы в малиновых кафтанах; сидели на резвых конях молодцеватые, горделивые, помахивая плетками. Васюта сунулся было наперед - хотелось поближе посмотреть на ближнего царева боярина - но любопытствовал недолго: плечо ожгла стрелецкая плеть.
- Осади-и-и! Гись!
Отшатнулся, схватился за плечо, а за спиной оказался все тот же приземистый старичок в дерюжке.
- Не везет те, молодший. У нас и за погляд жалуют. Жмись ко мне.
А стрельцы все напирали, теснили слобожан к рундукам и боярским тынам; наконец на белом скакуне показался и сам Годунов, лицо его несколько раз мелькнуло в частоколе серебристых бердышей, но Васюта успел разглядеть. Оно было чисто и румяно, с черными, как смоль, бровями и с короткой курчавой бородкой; из-под шапки, унизанной дорогими каменьями, вились черные кудри.
"Статен боярин и ликом пригож", - подумал Васюта.
- Злодей... Убивец, - услышал за спиной горячий шепот.
- Царевича невинного загубил, - вторил ему другой тихий голос.
И отовсюду заговорили - зло, приглушенно, под дробный цокот конских копыт.
- Сотни угличан сказнил, ирод.
- Царицу Марью в скит упрятал.
- С ведунами знается.