- Послушай меня, друже. Я схожу в город, а ты побудь здесь. Посиди с Лапотком, - сказал Иванка.
- Вместе пойдем. Ты города не знаешь.
- Ничего, тут не Москва.
- В драку не встревай. Ростовские мужики шебутные, - предупредил Васюта.
Иванка вышел на улицу. Пошагал слободой. Курные избенки прилепились к пыльной, немощеной дороге. За каждой избой - огород с луком, огурцами и чесноком, темные срубы мыленок.
Дорога стала подниматься к холму, на котором возвышалась деревянная крепость с воротами и стрельницами. Дубовые бревна почернели от ветхости, ров осыпался и обмелел; кое-где тын зиял саженными проломами; осела, накренилась башня с воротами.
"Худая крепость, любой ворог осилит. Приведись татарский набег пропал город", - покачал головой Болотников, минуя никем не охраняемые Петровские ворота.
Затем шел Ладанной слободкой. Здесь уже избы на подклетах, с повалушами и белыми светелками; каждый двор огорожен тыном. Народ тут степенный да благочинный: попы, монахи, дьячки, пономари, владычные служки.
Чем ближе к кремлю, тем шумней и многолюдней. Повсюду возы с товарами, оружная челядь, стрельцы, нищие, скоморохи.
Но вот и Вечевая площадь. Иванка остановился и невольно залюбовался высоким белокаменным пятиглавым собором.
"Чуден храм, - подумал он. - Видно, знатные мастера ставили. Воистину люди сказывают: Василий Блаженный да Успение Богородицы Русь украшают".
Торг оглушил зазывными выкриками. Торговали все: кузнецы, бронники, кожевники, гончары, огородники, стрельцы, монахи, крестьяне, приехавшие из сел и деревенек. Тут же сновали объезжие головы46, приставы и земские ярыжки, цирюльники и походячие торговцы с лотками и коробьями.
Торговые ряды раскинулись на всю Вечевую площадь. Здесь же, возле деревянного храма Всемилостивого Спаса, секли батогами мужика. Дюжий рыжебородый кат в алой, закатанной до локтей рубахе бил мужика по обнаженным икрам.
- За что его? - спросил Иванка.
- Земскому старосте задолжал. Другу неделю на правеже47 стоит, ответил посадский.
Подскочил земский ярыжка. Поглазел, захихикал:
- Зять тестя лупцует, хе-хе. Глянь, православные!
Ростовцам не в новость, зато набежали зеваки из приезжих.
- Что плетешь? Какой зять?
- Обыкновенный. Не видишь, Селивана потчует. То Фомка - кат. Летось Селиванову дочку замуж взял.
- Да как же это? Негоже тестя бить, - молвил один из мужиков.
- А ему что. Ишь, зубы скалит. Ай да Фомка, ай да зятек!
Селиван корчился грыз зубами веревку на руках.
- Полегче, ирод. Мочи нет, - хрипло выдавил он, охая после каждого удара.
- Ниче, тятя. Бог терпел и нам велел, - посмеивался Фомка.
Иванка пошел торговыми рядами: калачным, пирожным, москательным, сапожным, суконным, холщовым... В рыбном ряду остановился, пригляделся к торговцам. Мужики и парни завалили лотки сушеной, вяленой и копченой рыбой. Тут же в дощатых чанах плавал и живец, только что доставленный с озера: щука, карась, лещ, окунь, язь...
- Налетай, православные! Рыба коптец, с чаркой под огурец!
- Пироги из рыбы! Сам бы съел, да деньжонки любы!
Верткмй, высоченный торговец ухватил длинной рукой Иванку за рубаху.
- Бери всю кадь. За два алтына отдам. Бери, паря!
- Где ловил?
- Как где? - вытаращил глаза торговец. Чать, одно у нас озеро.
- Но и ловы разные, Поди, под Ростовым сеть закидывал?
- Ну.
- А мне из Угожей надо. Там, бают, рыба вкусней.
Угожане торговали с возов, меж которых сновал десятский из Таможенной избы: взимал пошлину - по деньге с кади рыбы. Один из мужиков заупрямился:
- За что берешь-то, милый? Кадь-то пустая.
- А на дне?
- Так всего пяток рыбин. Не ушли, вишь.
- Хитришь, борода. Дорогой продал.
- Вот те крест! Кому ж в дороге рыба нужна? Неправедно берешь.
- Неправедно? - насупился десяткий и грозно насел на мужика. - Царев указ рушить! А ну поворачивай оглобли! Нет места на торгу.
Мужик сплюнул и полез в карман.
Получив пошлину, десятский пошел дальше, а к мужику ступил Болотников.
- Из Угожей приехал?
Мужик косо глянул на парня, но потом спохватился: авось покупатель. Выдавил улыбку.
- Из Угожей, паря. Рыба утреннего лову. Сколь тебе?
Болотников оглянулся - нет ли подле истца или ярыги земского - понизив голос, молвил:
- Поклон вам шлют, угожанам.