У Иванки и Васюты в глазах зарябило от обильной владычной снеди.
- Не бедствует святейший, - усмешливо проронил Болотников, оглядывая многочисленные возы с кормовым припасом.
- А чего ему бедствовать? Митрополит ростовский самый богатый на Руси, одному лишь патриарху уступает. У него одних крестьян, сказывают, боле пяти тыщ.
К парням подошел стрелец в белом суконном кафтане с голубыми петлицами по груди. Через плечо перекинута берендейка с пороховым зельем, у пояса сабля в кожаных ножнах. Был навеселе, но глаза зоркие.
- Что за люд?
- Михея Давыдова ищем. Медоваром он тут. Укажи, служилый, - произнес Иванка, - из деревеньки его с поклоном идем.
- Из деревеньки?.. К медовару?
Стрелец воровато глянул на караульную избу: видно, отлучаться от Сытенного двора было нельзя, а затем махнул рукой.
- А бес с вами.
Михея Данилова нашли в одном из подвалов. На стенах горели в поставцах факелы, средь бочек, кадей и чанов суетились несколько молодых парней в кожаных сапогах и алых рубахах. Духовито пахло медами.
- Гости к тебе, Михейка! - весело воскликнул стрелец, подойдя к невысокому сутуловатому медовару с острой рыжей бородкой. Тот мельком глянул на пришельцев и вновь склонился над белой кадью, поводя в ней саженной мутовкой.
- Гости, грю!
Михейка сердито отмахнулся.
- Опять бражников привел. Уходи, Филька. Не будет те чары.
- Не бражники мы, - ступил вперед Иванка. - Были в Деболах у Сидорки Грибана. Поклон тебе и женке повелел передать.
Михейка смягчился, оторвался от кади, опустился на приземистый табурет.
- В здравии ли тесть мой?
- В здравии. Ждет тебя и Фимку в сенозорник. Борти-де медом будут полны.
- Выходит, отыскал бортное угодье, - повеселел Михейка. - Добрая весть, милок. Медом угощу.
- Знал, кого веду, - крутнул черный ус стрелец. - А то - бражники, уходи, Филька. Чать, с понятием. Может, нальешь за радение?
- Надоедлив ты, стрельче, - буркнул Михейка, однако зачерпнул из бочки полковша меду.
- В последний раз, Филька.
- За здравие твое, благодетель.
Стрелец выпил, поклонился и, пошатываясь, побрел к выходу. Михейка же принялся угощать парней.
- Пейте на здоровье.
Парни осушили по ковшу, похвалили:
- Добрый мед, - сказал Болотников.
- Отменный. Век такой не пивал, - крякнул Васюта.
- То мед ставленый, малиновый, на хмелю. А вон тот на черной смороде.
Михейка повел парней по приземистому, обширному подвалу, указывая на меды сыченые, красные и белые, ежевичные и можжевеловые, приварные и паточные...
Не забыл Михейка показать и лучшие меды - "боярский", "княжий" да "обарный".
- Этим сам владыка Варлаам тешится. Дам и вам испить. Токмо помалу, кабы не забражничали.
Парни отведали и вновь похвалили.
- Искусен же ты, медовар, - крутнул головой Болотников. - Как же готовишь такое яство? Вон хотя бы мед обарный?
- Могу и поведать. Вишь, что мои парни творят? На выучку ко мне владыка поставил. Эти вон двое разводят медовый сот теплой водой и цедят через сито. Воск удаляют и сюда же в кадь хмель добавляют. А вон те варят отвар в котле.
- И долго?
- Покуда до половины не уварится... А теперь глянь на тех молодцов. Выливают отвар в мерную посуду и ждут, пока не остынет... А вот то - хлеб из ржицы. Не простой хлеб. Патокой натерт да дрожжами, кладем его в посудину. Стоять ей пять ден. А как зачнет киснуть, тогда самая пора и в бочки сливать. Боярский же мед иначе готовим. Сота медового берем в шесть раз боле, чем водицы, и выстаиваем семь ден. А потом в бочке с дрожжами еще одну седмицу. Опосля сливаем и подпариваем патокой. Вот те и боярский мед.
- А княжий?
- Про то не поведаю. Сам делаю, но молодцам не показываю, - хитровато блеснул глазами Михейка,
- А чего ж таем-то? - спросил Васюта.
- Молод ты еще, парень, - степенно огладил бороду Михейка. - Знай: у всякого мастера своя премудрость. Мой мед царю ставят, а нарекли его "даниловским". Вот так-то, молодцы... А теперь ступайте, недосуг мне.
- Спасибо за мед, Михей. Но где ж женка твоя? - спросил Болотников.
- Женка?.. А где ж ей быть, как не дома.
- Привратник твой иное молвил. С тобой-де она.
- Караульный на то и приставлен, чтоб от двора людишек отшибать, построжал Михейка. - Неча женке по людям шастать. В светелке моя Фимка, за прялкой. Поклон же от батюшки ей передам. Ступайте, родимые.
ГЛАВА 13
ЛИХОДЕЙКА
Вышли на Вечевую площадь. Торг по-прежнему разноголосо шумел, пестрел цветными зипунами и рубахами, кафтанами и однорядками, летниками и сарафанами.
Кат Фомка сек батогами должников. Поустал, лоб в испарине, прилипла красная рубаха к могутной спине.