Болотников ударил в другой раз, в третий, сбил боярина наземь. Посох переломился.
Подскочил Васюта, рванул Болотникова за плечо.
- Ныряй к соловью!50
Мимо ехал извозчик верхом на коне; Иванка и Васюта прыгнули в возок.
- Гони, борода!
Извозчик понимающе хмыкнул и стеганул лошадь.
- Проворь, буланая!
Возок затерялся в узких, кривых улочках. Извозчик остановил лошадь подле глухого монастырского подворья, глянул на Иванку, крутнул головой.
- Смел ты, паря... И поделом Фотею. Лют!
Болотников протянул полушку, извозчик отказался.
- Не. С таких не беру... Знатно ты боярина попотчевал.
Иванка и Васюта встретились с нищебродами у храма Ильи Пророка51. Братия ожидала вечерню, расположившись на лужайке у ограды; развязав котомки и переметные сумки, трапезовали.
- Ну как помолились, старцы? - спросил Болотников.
- Помолились, чадо. Поснедай с нами, - молвил дед Лапоток.
- Спасибо, сыты мы... Попрощаться пришли.
- Попрощаться?.. Куды ж удумали, чада?
- По Волге с купцом поплывем. В судовые ярыжки нанялись, старче.
Дед Лапоток перестал жевать, повернулся к Волге, обхватив крепкими жилистыми руками колени. Лицо стало задумчивым.
- Когда-то и мне довелось плыть на струге. Под Казань ходил с ратью Ивана Грозного. Тогда я ишо зрячим был, белый свет видел.
Замолчал, вспомнив далекую молодость, и, казалось, посветлел лицом. Потом вздохнул и вновь заговорил:
- Чую, не для того вы сюда шли, чтоб к купцу наниматься. Не так ли?
- Воистину, старче.
- Ведал то, сердцем ведал, молоднше. Пойдете вы дале, к простору, где нет ни купцов, ни бояр.
- И на сей раз угадал, старче. В Поле наша дорога.
- Жаль, очи не зрят, а то бы с вами пошел. В Диком Поле я не бывал, молодшие, однако много о нем наслышан. Дай-то вам бог доброго пути.
Герасим, сидевший возле Лапотка, вдруг встрепенулся и привстал на колени, вглядываясь в боярина, идущего к храму.
- Он... Он, треклятый. Глянь, братия.
Нищеброды уставились на боярина, зло загалдели:
- Матерой. Ишь, пузо нажрал.
- Убивец!
- Покарай его, всевышний!
Признали боярина и Иванка с Васютой: то был Фотей Нилыч. Шел скособочась, тяжело припадая на левую ногу.
- Аль встречались с ним? - усмехнулся Иванка.
- Свел господь, - насупился Герасим. - Это тот (самый, что Николушку нашего порешил. У-у, треклятый!
Боярин был далеко, не слышал, но нищеброды загалдели еще злее и громче. Оборвал шум Лапоток:
- Угомонись, братия! Словами горю не поможешь... Тут иное надобно.
Нищеброды смолкли, глянули на Лапотка.
- О чем речешь, калика? - вопросил один из убогих.
- Ужель запамятовали? А не ты ль, Герасим, пуще всех на боярина ярился? Не ты ль к мщению взывал?
- И ныне взываю, Лапоток. Не забыть мне Николушку, до сих пор в очах стоит, - Герасим ткнул клюкой в сторону боярского терема. - Вон каки хоромы боярин поставил, во всем граде таких не сыщешь. Да токмо не сидеть те в них, боярин. Так ли, братия?
Глаза Герасима были отчаянными.
- Так, Герасим! Отомстим за Николушку.
- Петуха пустим...
"Вот тебе и убогие, - порадовался Болотников за нищебродов. - Дерзкой народ!.. Но петуха пустить не просто: караульные на подворье. Тут сноровка надобна да сила. Убогих же в един миг схватят - и прощай волюшка. За петуха - голову с плеч".
Вслух же вымолвил:
- Кровь на боярине, зрел его ныне. Пес он... В полночь с вами пойду.
- А как же насад? - спросил Васюта.
- Насад не уйдет, друже. Поспеем к купцу... Пойдешь ли со мной?
- Сто бед - один ответ, - вздохнул Васюта.