- Отшибло, батько. Бей!
Устим Секира заголил спину, ткнулся на карачки. Болотников вытянул из голенища сапога плетку, хлестнул. Секира поднялся, поблагодарил:
- Спасибо, батько. Больше не буду.
- А коль вдругорядь заорешь - на круг поставлю. Ты ж на стороже стоишь, дурень. Таем стоишь. А тебя за три версты слышно. Аль тебе дозорный наказ не ведом?
- Ведом, батько. Прости.
- Ну смотри, Секира, - погрозил кулаком Болотников. - Все ли тут улежно?
- Улежно, батько. Поганых не зрели.
- А где второй?
- Да вон же батько... Подле тебя.
Глаза Секиры были смешливы, смех так и гулял по его загорелой лукавой роже.
Болотников огляделся, но никого не приметил.
- Брешешь, Секира.
- Да нет же, батько. Явись атаману, Нечайка.
Совсем рядом шевельнулся бурьян, над которым поплыл зеленый пук травы.
- Тут я, батько.
Перед Болотниковым предстал могутный молодой казак с копной молочая на голове. В пяти шагах дозорный сливался со степью.
Иван одобрил:
- Похвально, Нечайка.
- Ни один поганый не узрит, батько, - молвил Секира. - На него даже коршун сел, норовил гнездо свить, да Нечай чихнул, спугнул птицу. А потом, батько...
- Будет, - оборвал словоохотливого казака Болотников. - Степь доглядай.
- Доглядим, батько, - заверил Секира, а Болотников поехал к новому дозору.
ГЛАВА 2
СТАНИЦА
Кончались запасы рыбы. Станичный атаман приказал раскинуть невод. Казаки направились к Гаруне, старому донцу, знавшему богатые рыбой тони.
Гаруня лежал у своего шалаша, обняв пустую бутыль из-под горилки. Казаки вздохнули.
- Не рыбак, старой.
Растолкали Гаруню, усадили, привалив к шалашу, позвали:
- Айда невод тянуть, Иван Демьяныч.
Гаруня поднял мутные глаза на донцов, молвил тихо:
- Айда, хлопцы.
Встал, замотался, но никто из донцов не поддержал деда: любой казак, как бы он пьян ни был, посчитает за великую обиду, если его поведут под руки.
Гаруня осилил два шага и рухнул в лопухи. Подложив ладонь под голову, бормотнул:
- Ступайте к Ваське.
Казаки пошли к Ваське. Тот был в своем курене и тискал смуглолицую турчанку. Добыл ее в набеге и вот уже два года держал у себя.
Дверь в курень открыта настежь. Вошли Юрко и Деня. Полуголая турчанка метнулась было в темный закут, но Васька удержал ее за подол сарафана.
- Казаки к неводу кличут, Васька.
- Ступайте к Гаруне, - позевывая, ответил станичник.
- Гаруня недужит.
Васька Шестак отпихнул полонянку, поднялся, натянул рубаху: когда Гаруня "недужил", он выходил вместо него на Дон, садился в челн и выбирал казакам тони.
Деня тихо греб веслами, а Васюта стоял на носу челна и глядел на воду. Никто лучше его не ведал рыбьих становищ, которые он определял по одному ему известным приметам.
На берегу дожидали казаки.
- Ну как, Васька, будем ли с рыбой?
- Будем. Тащите невод, за лещом нонче пойдем.
Казаки весело загалдели:
- Лещ - рыба добрая.
- И сушить и вялить.
- И под чарку!
Уложили невод, сели на челны и поплыли. Вблизи тони Васюта высадил казаков на берег и приказал, чтобы держали рот на веревочке. Казаки кивнули и молча застыли у камышей. Один из донцов привычно вбил в землю саженный кол с арканом.
- Трогай, - кивнул гребцу Васюта.