- Со святыми упокой! - голосисто пропел он и размашисто осенил могилу большим медным крестом.
Казаки склонили головы. Атаман Васильев скорбно и скупо молвил, комкая черную баранью трухменку.
- Вечная вам память, донцы! Вечная слава вам!
- Вечная слава! - хором пронеслось по казачьим рядам.
Атаманы первыми бросили в могилу по три горсти земли и отошли в сторону, уступая место повольнице. Последними к могиле подошли казачки. Запричитали.
Васильев позвал станичных атаманов и раздорских есаулов на совет. Поначалу расспросил каждого, сколько осталось у казаков дроби и зелья, да много ли людей в сотнях, а затем сказал:
- Туго будет, атаманы-молодцы. Ядер и зелья у нас - самую малость. Пушкам и на час не хватит пороху. А без пушек станет худо. Турки вконец закидают нас зажигательными ядрами. Понесем урон великий, да и Раздорам в огне пылать. Как быть, атаманы-молодцы? Как оборону держать?
- Выдюжим, атаман. Нас еще четыре тыщи. Не притупились казачьи сабли! - воскликнул есаул Григорий Солома.
- Не бывать поганым в Раздорах! - поддержал его атаман из Монастырского городка.
- Не бывать-то не бывать, - осторожно начал Федька Берсень. - Но как бы нам войско не ополовинить. Ордынцев - тьма, и прут они свирепо. Тут надо крепко покумекать. На одну саблю уповать - худо.
- Дело гутаришь, - кивнул раздорский писарь Устин Неверков. - Надо нам, братья-атаманы, головой поразмыслить. Ордынец хитер, но и казак не лыком шит.
- Добро, донцы. Давайте покумекаем, - молвил Богдан Васильев.
В курене воцарилась тишина, атаманы призадумались; чуть погодя поднялся с лавки Федька Берсень.
- Надо поболе колодцев нарыть, атаманы. Многие завалены и засыпаны, а вода нам - позарез. На стенах кипятку только давай, да и на пожары уйму воды надобно. А еще скажу, атаманы, землянок надо немедля нарыть. Женки и ребятишки гибнут, пущай под землей сидят. Да и раненых туда поховать.
- Дело, - вновь кивнул Устин Неверков. - Землянок у нас токмо что на раздорцев. Прибылые же казаки по куреням и базам теснятся. Рыть немедля!
- А ты что молвишь, Рязанец? - бросил суровый взгляд на пушкаря Васильев.
Тереха повел глазами по казакам, нахохлился.
- Никак сердце на меня держите, атаманы? Но моей вины нет. Я вам зелья из-за пазухи не достану,
- А где достать?
- Где?.. Зелье надо у янычар добыть.
- Любо, Тереха! - оживился Берсень. - Пошто же мы подкопов нарыли? Сделаем вылазку и добудем. Я сам на то дело пойду.
- Любо! - воскликнули атаманы.
- Любо! - сказал Васильев.
Поднялся молчавший дотоле Болотников.
- Зелье добыть - беду избыть. Но дело то тяжкое. Никто из нас не ведает, где у янычар пороховые возы. Да и ведали бы, к ним не подступились. Янычары не так уж глупы, чтоб оставить зелье без присмотра. Вылазкой ничего не добьемся. Казаков загубим и пороха не возьмем.
- Так что ж, турка будем терпеть? - съязвил Васильев. - Пусть крепость разбивает, войско наше изводит, а мы в норы? Нет, Болотников, не туда гнешь. Без зелья нам не выстоять. Вылазка - единственное спасенье. Пошлем тыщу казаков, но зелье добудем.
- Не добудем, атаман, - уперся Болотников. - Зелье наверняка в самой середке войска. Ни один казак в крепость не вернется. То добрый подарок орде. Аль тебе донцов не жаль?
Васильев насупился, глаза его холодно блеснули.
- Тебе легко гутарить, Болотников. Ты всего-навсего атаман станичный. А мне вот круг поручил Раздоры отстоять. Костьми лечь, но отстоять! И нет у меня иного выхода, как послать во вражий стан казаков. Нет!
- Есть выход, атаман, - спокойно и веско сказал Болотников.
- А ну, гутарь.
- Есть выход, братья-атаманы, - повторил Иван и почему-то глянул на Тереху Рязанца. - Орда сильна пушками, на них-то и уповают враги. И уповают не зря. Еще день-другой - и от Раздор ничего не останется. Янычары готовятся праздновать победу. Но ликовать им не придется. Они переволокли пушки на галеры, и то нам на руку. Устин Неверков верно сказал: и казаки не лыком шиты. Надо собрать оставшийся порох, ночью пробраться к галерам и взорвать их. Лишим орду пушек! А стрелами да ятаганами нас не взять.
- Любо, Болотников! - разом повеселев, загорелся Тереха Рязанец.
- Любо! - произнесли станичные атаманы.
Богдан Васильев молча заходил по куреню. В глазах его мелькнула досада.
"Разумен родниковский станичный, разумен. Мог бы и сам додуматься".
- Чего ж молчишь, батька? - нетерпеливо вопросил Григорий Солома.
Васильев уселся на свое атаманское место, окинул взглядом казаков и наконец молвил:
- Мудрено будет галеры взорвать. Но коль атаманы гутарят "любо" - я согласен. Пошлю казаков.
- Кого снарядим, батька? - пристально глянул в глаза Васильева писарь Устин Неверков.
- Кого? - Васильев призадумался. Дело не шутейное: вылазка опасная, люди пойдут на верную смерть.
"Кого же? - напряженно морщил лоб Васильев. - Кого ж послать на гибель?.. А вот кого, тут и кумекать неча. Смутьянов из голытьбы! Тех, кто на домовитых замахивается и казаков подбивает. Вот они оба тут. Обоих и послать, да еще Тереху Рязанца. Тоже из своевольных..."
- Дозвольте мне, братья-атаманы, к галерам прогуляться, - прервал затянувшееся молчание Болотников. - Не подведу. Сожгу галеры!
- Добро, - охотно согласился Васильев. - А в помощь тебе дам отважного казака Федора Берсеня. Такой не подкачает... Ну, а пушкарскому голове Рязанцу сам бог велел. Пусть зелье и фитили готовит. Так ли, атаманы-молодцы?
- Так, батька!
Немало казаков из родниковской станицы было ранено Тяжело посеченных отнесли в землянки, а те, кто еще мог держаться на ногах, лечили свои раны давно испытанным казачьим средством. Наливали из баклажки чарку горилки, размешивали в ней заряд пороху и пили; порохом же врачевали и открытые раны.
Еще ночью ядовитая татарская стрела угодила Секире в плечо. Казаки знали, что ордынцы снабдили свои стрелы не только горящей паклей, пугающими свистульками, но и отравленным зельем. Однако же и от такой беды наловчились донцы избавляться. Вот так и Секира. Выдернул он стрелу из плеча, высыпал из рога-пороховницы на ладонь щепотку зелья, перемешал его с землей и посыпал на кровавую рану.
- Ужалили? - подсел к нему Нечайка.
В бойницу залетела огненная стрела. Секира поднял ее и приложил горящей паклей к ране. Порох вспыхнул, запахло жареным мясом.