- Дай бог с кем венчаться, с тем и кончаться.
У крыльца белой избы стояли наготове свадебная повозка и оседланные кони. Повозка нарядно убрана, дуга украшена лисьими и волчьими хвостами, колокольцами и лентами. Невеста и свахи уселись в повозку, а жених, его дружки и отец Никодим взобрались на верховых лошадей. Они поехали в храм впереди "княгини", Никодим ехал и сетовал:
- Сказывал: храм надобен. Не послушали, святотатцы, стены рубить кинулись. А где ж я буду молодых венчать? Экой грех, прости, господи!
- Не горюй, отче. У себя в дому обвенчаешь, - успокаивал батюшку Болотников.
- Да то ж не храм, сыне! Ни врат, ни алтаря, ни аналоя! Нет в дому благолепия. Срамно мне молодых венчать, неслюбно им будет.
- Это им-то неслюбно? Да они в чистом поле рады повенчаться. Не горюй, отче! - весело произнес Болотников.
Ясельничий Нагиба стоял у "храма" и сторожил, чтоб никто не перешел дороги меж конем жениха и повозкой невесты. А батюшка уже был в своей избе, уставленной свечами и иконами. Глянул на венчальное подножие и аналой, сделанные наспех, вздохнул и застыл в ожидании у "врат".
Любава, в сопровождении свах, вышла из повозки и, по-прежнему закрытая покрывалом, направилась к "храму".
- Про замок не забудь, - тихонько подсказала сваха.
- Не забуду, Агатушка, - улыбнулась невеста.
Любава подошла к "вратам", опустилась на колени и принялась грызть зубами "церковный" замок. Молвила обычаем:
- Мне беременеть, тебе прихоти носить.
Свадебные гости принялись кидать под венчальное подножие гроши и полушки.
- Быть молодым богатыми! Жить полной чашей. Жить не тужить!
Отец Никодим приступил к обряду венчания, "Сидячие боярыни" набожно крестились и глаз не спускали с молодых. Под венцом стоять - дело собинное, чуть оплошал - и счастья не видать. Обронил под венцом обручальное кольцо не к доброму житью; свеча затухнет - скорая смерть. А кто под венцом свечу выше держит, за тем и большина.
Молодые ни кольца не уронили, ни свечи не загасили, а задули их разом, чтоб жить и умереть вместе. То всем гостям пришлось по сердцу: не порушили обряда молодые, быть им в крепкой любви да согласии.
После венчания с Любавы сняли покрывало. Отец Никодим поустал от усердия да и к чаре торопился; на рысях проглаголил новобрачным поучение и подал им деревянную чашу с красным вином. Молодые трижды отпили поочередно. Опорожненную чашу Васюта бросил на пол и принялся растаптывать ногами. Топтала чашу и Любава: чтоб не было между мужем и женой раздоров в супружеской жизни. Свадебные гости поздравляли молодых, а набольший дружка поспешил к дому жениха, где новобрачных дожидались посаженные родители.
- Все слава богу! Повенчались князь да княгиня.
Посаженные вышли к молодым с иконой и хлебом-солью. Благословив их, молвили:
- Мохнатый зверь - на богатый двор. Молодым князьям да богато жить.
А жениховы дружки закричали:
- Здравствуйте, князь со княгиней, бояре, сваты, гости и все честные поезжане! Милости просим на пирок-свадебку!
Молодые и гости вошли в курень. Но за столы не сели: ждали слова набольшего дружки. А тот молвил:
- Как голубь без голубки гнезда не вьет, так новобрачный князь без княгини на место не садится. Милости прошу!
Но молодые вновь за стол не сели. К лавке подошла сваха Агата и накрыла место молодых шубою.
- Шуба тепла и мохната - жить вам тепло и богато. Милости прошу, князь да княгиня.
Молодые сели. На них зорко уставился ясельничий; ежели молодые прислонятся к стене, то счастью не бывать: лукавый расстроит. Но они и тут не сплоховали.
Лишь только все уселись, как гости начали славить тысяцкого:
- Поздравляем тебя, тысяцкий, с большим боярином, дружкою, поддружьем, со всем честным поездом, с молодым князем да со княгинею!
Гости подняли заздравные чары, однако не пили: ждали, когда осушит свою чару тысяцкий. Федька стоял нарядный и горделивый, и никого, по обычаю, не поздравлял. Но вот он до дна выпил чару, крякнул, крутнул ус и молодецки тряхнул черными кудрями.
- Гу-у-ляй!
И начался тут пир веселей прежнего!
В полночь набольший дружка завернул курицу в браную скатерть и, получив от Григория Матвеича, Домны Власьевны, посаженных родителей благословение "вести молодых опочивать", понес жаркое в сенник. Молодые встали и подошли к двери. Григорий Матвеич, взяв руку дочери и, передавая ее жениху, напутствовал:
- Держи жену в строгости да в благочестии.
Васюта низко поклонился и повел Любаву в сенник. Домна Власьевна, в вывороченной меховой шубе, осыпала молодых хмелем. Всплакнула. Васюта облобызал ее и весело произнес:
- Не кручинься, матушка. Любава счастлива за мной будет. Станешь глядеть на нас да радоваться.
- Дай-то бог, - перекрестила оженков Домна Власьевна и со слезами на глазах подтолкнула обоих в опочивальню.
Оставшись одни, молодые тотчас потянулись друг к другу. Жарко целуя Любаву, Васюта молвил:
- Стосковался по тебе, ладушка. Зоренька ты моя ненаглядная, - поднял молодую на руки и понес на постель. Но Любава выскользнула, сказала с улыбкой.
- Погодь, муженек. Я ж тебя разуть должна. Слышал, что матушка наказывала?
- Да бог с ним! - нетерпеливо махнул рукой Васюта. - Наскучили мне эти обряды.
- Нельзя, Васенька. Матушка меня спросит. Садись, государь мой, на лавку.
Васюта сел и, посмеиваясь, протянул Любаве правый сапог. Но та ухватилась за другую ногу.
- Левый сниму.
Сняла сапог, опрокинула. Об пол звякнула монета. Любава рассмеялась.
- Везучая я, муженек!
- Везучая, Любушка! - кивнул Васюта и понес жену на мягкое ложе.
А свадьба гуляла; и часу не прошло, как тысяцкий послал малого дружку к молодым. Нечайка вышел в сенник и постучал в опочивальню. Ухмыляясь, вопросил:
- Эгей, новобрачные! Хватит тешиться. Все ли у вас слава богу?