Казачье войско плыло вверх по Волге.
Река была тихой, играла рыба, над самой Волгой с криком носились чайки, в густых прибрежных камышах поскрипывали коростели.
Гулебщики дружно налегали на весла, поспешая к жигулевским крутоярам. Летели челны. Весело перекрикивались повольники:
- Наддай, станишники! Ходи, весла!
- Расступись, матушка Волга!
На ертаульном струге плыл атаман с есаулами. Здесь же были и Гаруня с Первушкой. У молодого детины радостным блеском искрились глаза. Он смотрел на раздольную Волгу, на синие просторы, на задорные, мужественные лица удалых казаков, и в душе его рождалась песня. Все было для него необычно и ново: и могучий чернобородый атаман, и добры молодцы есаулы, дымящие трубками, и сказы повольников о походах да богатырских сражениях. Первушка хмелел без вина.
- Любо ли с нами, сынко? - обнимая Первушку за плечи, спрашивал Иван Гаруня, не переставая любоваться своим чадом.
- Любо, батяня! - счастливо восклицал Первушка, готовый обнять всех на свете.
Плыл Болотников скрытно и сторожко: не хотелось раньше времени вспугнуть купеческие караваны. По левому степному берегу ускакали на десяток верст вперед казачьи дозоры. В случае чего они упредят войско о торговых судах и стрелецких заставах.
На челнах плыли триста казаков, остальное войско ехало берегом на конях. Еще в острожке Болотников высказывал есаулам:
- Добро бы прийти на Луку на челнах и конно. Без коня казак не казак.
- Вестимо, батько, - кивали есаулы. - Не век же мы на Луке пробудем. Поди, к зиме в степь вернемся.
- Поглядим, други. Придется двум сотням вновь по Скрытие плыть.
- И сплаваем, батька. Вспять-то легче, течение понесет, да и челны будут рядом, - молвил Нечайка.
Однако плыть конно по Скрытне не пришлось: выручил Первушка. Сидел как-то с ним на бережку дед Гаруня и рассуждал:
- Ловко же вы упрятались. Ни пройти, ни проехать, ни ногой не ступить. Чай, видел, как мы пробирались?
- Видел, - кивнул Первушка и чему-то затаенно усмехнулся.
- Атаман наш триста коней мужикам пожаловал, - продолжал Гаруня. Живи не тужи. А вот на остальных сызнова по завертям поплывем, на челны-то все не уйдут. А речонка лютая, того и гляди, угодишь к водяному.
Первушка призадумался. Он долго молчал, а затем повернулся к отцу, порываясь что-то сказать, но так и не вымолвил ни слова.
- Чего мечешься, сынко? Иль раздумал в казаки идти?
- И вовсе нет, батяня, - горячо отозвался Первушка. - Отныне никто меня не удержит, как на крыльях за тобой полечу. Иное хочу молвить, да вот язык не ворочается... Страшно то поведать, зазорно.
- Аль какая зазнобушка присушила? Так выбирай, сынко. Либо казаковать, либо с девкой тешиться.
- Нет у меня зазнобы, батяня... Вот ты за казаков пасешься, кои по речке с конями поплывут.
- Пасусь, сынко.
- А можно... можно, батяня, и посуху пройти.
- Уж не на ковре ли самолете? Да где ж тут у вас посуху? - усомнился Гаруня.
- От крепости в лес есть потаенная тропа, - решился наконец Первушка. - Выведет к самой Волге.
- Любо, сынко! - возрадовался Гаруня. - Чего ж ране не поведал?
- Нельзя о том сказывать, батеня. Так мир порешил. Ежели кто чужому потаенную тропу выдаст, тому смерть.
- Круто же ваш круг установил.
- А иначе нельзя, батяня. То тропа спасения. Поганый ли сунется, люди ли государевы, а мужиков наших не достать. Тропа и к Волге выведет, и в лесу упрячет. Там у нас, на случай беды, землянки нарыты. Не одно налетье можно высидеть. И зверя вдоволь, и угодья бортные.
- Вон как... А все ж проведешь, сынко?
- Проведу, батяня. Но возврата мне не будет - мир сказнит. Так что навсегда с селянами распрощаюсь. С тобой пойду.
Крепко обнял сына Иван Гаруня и повел к атаману.
На другое утро Первушка вывел конный отряд к Волге. Затем он долго и молчаливо расставался с родимой сторонушкой.
"Простите, мужики, - крестился Первушка на сумрачный лес. - Не хотел вам зла-корысти. Знать, уж так бог повелел, чтоб мне с земли родной сойти да белый свет поглядеть. Прощайте, сельчане. Прощай, Скрытня-река!"
Положил Первушка горсть земли в ладанку, низко поклонился лесу и пошагал к казакам.
- Да ты не горюй, парень. О заветной тропке никому не скажем, ободрил Нечайка.
- Тропки не будет. Завалят ее мужики да новую прорубят.
На крутояре показался конный дозор. Казаки замахали шапками.
- С какой-то вестью, - поднялся на нос струга Болотников. - А ну греби, други, к берегу!
Челн атамана приблизился к крутояру. Казаки наверху закричали:
- С ногаями столкнулись, батька! Отбили отару баранов да косяк лошадей! Ноне с мясом будем!
- Много ли донцов потеряли?
- Шестерых, батька!
Казаки на челнах сняли шапки.
- Надо бы мясо на челны, батька!
- Добро. Яр кончится - спускайтесь к челнам!
Свыше тысячи баранов притащили казаки к берегу. Их тотчас разделали, присолили и перетащили на струги. Солью запаслись еще в острожке. Мужики, обрадовавшись лошадям, позвали казаков на варницу.