- Видите ли, - после нескольких минут раздумья ответил Дюпон, - вы так добры, так откровенны, что я также обязан быть откровенным. Видите, аббат Даникур любим и уважаем всеми в округе... между тем священник в Руавиле... о котором вы просите... нелюбим за его нетерпимость... кроме того...
- Кроме того?
- Да видите ли... говорят...
- Ну, смелее... что же говорят?
- Говорят, что он иезуит!..
При этих словах Роден разразился хохотом так громко и беззаботно, что Дюпон взглянул на него с изумлением. Действительно, физиономия Родена принимала в ту минуту, когда он смеялся, очень странное выражение.
- Иезуит! Ха-ха-ха, - продолжал смеяться Роден. - Иезуит! Ах вы, мой милейший господин Дюпон, как это вы с вашим умом можете верить таким сказкам?.. Иезуит! Да разве теперь есть иезуиты? В наше-то время?.. Как вы можете верить якобинским россказням, этим оборотням былого либерализма? Я уверен, что вы все это вычитали в газете... конечно, в "Конститюсьоннеле"!
- Однако месье, говорят...
- Мало ли глупостей говорят! Но люди дельные, умные, словом, такие, как вы, не обращают внимания на подобные сплетни; они делают свое дело, не вмешиваясь в чужие дела и не причиняя никому вреда. А главное - они не жертвуют хорошим местом, обеспечивающим их старость во имя нелепых предрассудков. Между тем, как мне ни грустно, а я должен вас предупредить, что если госпожа де ла Сент-Коломб выберет себе духовником другого священника, то остаться вам здесь не придется!
- Но помилуйте! - воскликнул несчастный Дюпон. - Разве моя вина, если этой даме кто-нибудь другой расхвалит того священника? Что же я-то могу тогда сделать?
- Что? Ну, видите, я знаю, что если люди, живущие здесь издавна, люди, достойные доверия, которых она будет видеть ежедневно... станут хвалить ей как можно чаще моего протеже, а другого священника бранить, рассказывая о нем разные ужасы... то несомненно она им поверит... и вы останетесь здесь управляющим!
- Но... ведь это будет уже клевета! - вскричал Дюпон.
- Ах, милейший месье Дюпон! - с грустным упреком заметил Роден. - Как вы могли подумать, что я способен дать вам дурной совет?.. Я просто высказал предположение! Вы желаете остаться здесь управляющим, и я указываю вам способ им сделаться... Способ этот самый верный... а остальное в вашей воле!
- Но, месье...
- Позвольте, позвольте... Еще одно условие... и более обязательное, чем первое... К несчастью, случается, что недостойные служители церкви, пользуясь слабостью престарелых особ, уговаривают их завещать или передать имение себе или другому подставному лицу. Я твердо надеюсь, что тот, за кого я хлопочу, этого не сделает... Но все-таки, чтобы снять с меня ответственность, а главное, снять ее с себя - так как этот священник попадет сюда благодаря вашим же хлопотам... вы должны будете еженедельно два раза писать мне подробные письма, касающиеся занятий, привычек, гостей и даже книг госпожи де ла Сент-Коломб... Влияние духовника отражается на всей жизни кающейся, и я хочу знать все о поведении моего протеже, так, чтобы он и не подозревал об этом... И если случатся какие-либо события... то, благодаря сведениям, получаемым от вас еженедельно, я буду знать все вовремя!
- Но ведь это целая система шпионажа! - воскликнул в ужасе Дюпон.
- И как вам не стыдно, мой милый господин Дюпон, таким позорным именем пятнать самую чистую, самую благородную склонность человека... склонность к доверию?.. О чем я вас прошу? Только о том, чтобы вы с полным доверием писали мне про все, что здесь происходит!.. При точном исполнении двух условий вы останетесь управляющим... Если же нет... то, как мне это ни больно, я должен буду рекомендовать госпоже де ла Сент-Коломб другого человека!
- Месье, умоляю вас, - взволнованным голосом начал Дюпон. - Будьте великодушны... не ставьте мне таких условий... Мы с женой слишком стары, чтобы искать новое место... Пожалейте нас, не испытывайте сорокалетнюю честность угрозой голода и нищеты... Страх - дурной советник.
- Вы просто большое дитя, милейший господин Дюпон... Я даю вам неделю на размышление... затем буду ждать ответа...
- Пожалейте нас... прошу вас, умоляю!..
Эта беседа была прервана страшным гулом; береговое эхо повторило его несколько раз.
Затем, снова и снова повторилось то же явление.
- Пушка!.. - воскликнул, вскочив с места, Дюпон. - Пушка! Должно быть, какое-нибудь судно гибнет или требует лоцмана!..
- Друг мой, - сказала, вбегая в комнату, госпожа Дюпон, - с террасы видны два корабля, пароход и парусное судно, почти без мачт... волны гонят его прямо на берег... парусник дает пушечные сигналы в знак того, что гибель близка... Несчастные погибли!..
- О! какой ужас! и не иметь возможности оказать какую-нибудь помощь! Стоять и смотреть на гибель людей не будучи в состоянии помочь! воскликнул управляющий, схватив шляпу и направляясь к выходу.
- Разве нельзя им никак помочь? - спросил Роден.
- Если буря гонит их на скалы, то человеческая помощь совершенно бессильна... никто не может их спасти... Вот уже два корабля погибли здесь после осеннего равноденствия!
- Погибли люди и имущество? Это ужасно! - заметил Роден.
- Мало шансов на спасение и этих несчастных в такую бурю... Но все-таки я побегу на берег: быть может, мы с работниками кого и спасем; а ты, сказал Дюпон, обращаясь к жене, - иди скорее затопи камин в двух-трех комнатах, приготовь белье, платье... чего-нибудь согревающего... Я не надеюсь на успех, но попробовать все-таки необходимо... Вы пойдете со мной, господин Роден?
- Если бы я мог быть вам полезен, то, конечно, пошел бы, - отвечал Роден, не имевший ни малейшего желания подвергать себя опасности, - но старость и слабость делают меня непригодным ни к чему. Я попрошу вашу жену указать мне, где зеленая комната, возьму то, что мне нужно, и затем поеду обратно... Я ведь должен торопиться.
- Хорошо, месье. Катрин вас проводит, а ты, - обратился Дюпон к служанке, - иди позвони в большой колокол; пусть рабочие захватят веревки и крюки и идут ко мне на берег...
- Хорошо, хорошо. Только уж очень не рискуй!
- Ладно, жена; поцелуй меня на дорогу: авось это принесет мне счастье... Но надо бежать... а то от этих несчастных кораблей и следа не останется!..
- Не угодно ли вам будет, мадам, проводить меня в зеленую комнату? сказал с полным равнодушием Роден.
- Пожалуйста! - отвечала Катрин, утирая слезы.
Бедная женщина боялась за мужа: она знала, как он отважен и смел.
2. БУРЯ
Страшен вид бушующего моря... Громадные волны темно-зеленого цвета с белыми гребнями пены, то вздымаясь, то падая, вырисовываются на огненно-красной полосе горизонта. Тяжелые черные тучи мчатся, подгоняемые яростным ветром, по мрачному небу; под ними пробегают обрывки облаков красновато-серого цвета. Бледное зимнее солнце, готовое спрятаться за облаками, из-за которых оно медленно поднимается, бросая косые лучи на бушующее море, золотит прозрачные гребни высоко взлетающих волн.
Вокруг утесов, которыми усеян скалистый и опасный берег, волнуется и кипит пояс белоснежной пены.
Вдали, на косогоре мыса, выдающегося в море, возвышается замок Кардовилль, окна которого горят огнем, отражая лучи солнца. Его кирпичные стены и шиферная кровля резко вырисовываются среди прозрачного тумана.
Огромный корабль с лоскутьями парусов и перебитым рангоутом несется к берегу.
Он то всплывает на хребты бунтующих волн, то стремительно погружается в глубину страшных разверзающихся пропастей.
Сверкнула молния... Среди громового раската раздался глухой шум, едва слышный среди рева бури. Это пушечный выстрел - сигнал бедствия несчастного корабля, несущегося к верной гибели.
В эту минуту к востоку шел пароход, окруженный облаком черного дыма, всеми силами стараясь уклониться от страшного берега, скалы которого оставались у него с левой стороны.
Корабль с поломанными мачтами должен был пройти с минуты на минуту под носом парохода, несясь, по воле ветра и прилива, на береговые утесы.
Вдруг пароход страшным порывом бури положило набок, огромная разъяренная волна обрушилась на палубу; в одну минуту труба опрокинулась, барабан разбился и одно из колес сделалось негодным для работы... Второй напор волны, следуя за первым, ударил пароход в борт и настолько увеличил повреждения, что пароход, потерявший управление, понесло к скалам вслед за кораблем.
Парусник, хотя и был далеко от утесов, предоставлял ударам ветра и моря свой борт и опережал пароход в приближении к опасности; вскоре он настолько сблизился с пароходом, что возможность столкновения стала практически неизбежной... Новая беда вдобавок к кораблекрушению становилась несомненной.
Трехмачтовый английский корабль "Белый орел" шел из Александрии, где он принял пассажиров с парохода "Рейтер", прибывших из Индии и с Явы и переправившихся через Суэцкий перешеек. По выходе из Гибралтарского пролива "Белый орел" должен был сделать остановку на Азорских островах, а затем идти на Портсмут, но северо-восточный ветер задержал его в проливе Ламанш.
Пароход под названием "Вильгельм Телль", шел из Германии по Эльбе; пройдя Гамбург, он направлялся к Гавру.