- Это совсем не то... Есть вещи, касающиеся денег, о которых говорить совершенно излишне, если не имеешь в руках доказательств...
- Да ведь мы только и делали, что говорили об этом! Право, я не понимаю, чему-вы удивляетесь... чем смущаетесь, наконец...
- Я не удивлена и не смущена нисколько... но... вы тут целые два часа заставляете меня слушать такие несообразности, такие нелепости... что мое изумление вполне понятно.
- Извините, княгиня... Вы сильно смущены... да и господин аббат также... В связи с некоторыми имеющимися у меня подозрениями... это наводит меня на мысли...
Помолчав немного, Адриенна прибавила:
- Да... неужели же я угадала?.. Увидим...
- Я приказываю вам замолчать! - окончательно потеряв голову, закричала княгиня.
- Ах, мадам, - сказала Адриенна, - для особы, умеющей собою владеть, вы сильно себя компрометируете.
В этот опасный момент провидение пришло, как говорится, на помощь княгине д'Эгриньи в лице расстроенного и смущенного лакея, быстро вошедшего в комнату.
- Что случилось, Дюбуа? - спросила его госпожа де Сен-Дизье.
- Прошу извинить, княгиня, что я осмелился войти к вам, несмотря на ваше приказание, но господин полицейский комиссар желает видеть ваше сиятельство немедленно. Он ждет внизу, а на дворе стоят полицейские и солдаты.
Несмотря на глубокое изумление, вызванное этим новым событием, княгиня, желая воспользоваться случаем, чтобы быстро посоветоваться с д'Эгриньи по поводу угрожающих намеков Адриенны, сказала аббату, поднимаясь:
- Господин аббат, не будете ли вы столь любезны пойти со мной? Я совершенно теряюсь: что должно означать присутствие у меня полицейского комиссара.
Господин д'Эгриньи последовал за княгиней.
9. ИЗМЕНА
Выйдя в другую комнату, рядом с кабинетом, в сопровождении аббата и Дюбуа, княгиня спросила:
- Где же комиссар?
- Он в голубой гостиной, сударыня.
- Попросите его подождать минутку.
Лакей поклонился и вышел.
Княгиня приблизилась к д'Эгриньи, лицо которого, обыкновенно гордое и надменное, поражало теперь бледностью и угрюмостью.
- Видите, она все знает! - поспешно заговорила княгиня. - Что же теперь делать? Что делать?
- Не знаю, - сказал аббат с удрученным и остановившимся взглядом. - Это страшный удар!
- Неужели все погибло?
- Остается одно спасение... вся надежда на доктора!..
- Но как это сделать... так скоро? сегодня?
- Через два часа будет уже поздно. Эта чертовка увидится с дочерьми маршала Симона и...
- Но ведь это невозможно, Фредерик! доктор не может... надо было заранее все подготовить... как было решено раньше, после допроса...
- А между тем необходимо, чтобы Балейнье попытался это устроить сейчас... не откладывая ни минуты...
- Под каким же предлогом?
- Надо придумать!
- Ну, положим, вы и придумаете, Фредерик, да ведь там-то еще ничего не готово.
- Насчет этого не тревожьтесь... В виду всевозможных случайностей там всегда все готово.
- Но как предупредить доктора? - продолжала княгиня.
- Если его вызвать... это может возбудить подозрение вашей племянницы, - задумчиво говорил д'Эгриньи, - а этого надо избегать...
- Конечно... - сказала княгиня. - Ее доверие к нему - наша основная надежда.
- Вот что! - воскликнул аббат. - Мне пришла мысль... я сейчас напишу Балейнье записку... Кто-нибудь из ваших слуг ему подаст ее, как присланную с нарочным от какого-нибудь больного...
- Великолепная мысль!.. - обрадовалась княгиня. - Вы прекрасно придумали... Пишите, пишите же скорее... здесь на столе все есть для письма... но удастся ли это доктору?
- По правде сказать, я не смею на это надеяться, - усаживаясь за стол, со сдержанной злобой сказал маркиз. - Все это прекрасно бы устроилось, без всякого опасения, благодаря допросу, который был записан слово в слово нашим агентом за портьерой; завтра тоже было бы, конечно, довольно шума и сцен, так что доктор мог бы действовать смело... Но требовать от него этого сейчас... сию минуту... нет, это абсолютно невозможно!.. Нет, Эрминия, безумно на это рассчитывать! - И маркиз, сердито отбросив перо, продолжал с выражением горького и глубокого раздражения. - И подумать, что все погибло в последнюю минуту! Потери неисчислимы!.. Много вреда нанесла нам ваша племянница... да, много...
Невозможно передать словами, сколько ненависти, непримиримой злобы заключалось в том выражении, с каким д'Эгриньи произнес последние слова.
- Фредерик! - встревоженно говорила княгиня, касаясь своей рукой руки аббата, - умоляю вас... не падайте духом... не приходите в отчаяние... У доктора такой гибкий ум... он может что-нибудь придумать... Помните, что он нам так предан... попробуем на всякий случай...
- Пожалуй... попытаться можно... может быть, и удастся! - сказал аббат, снова взяв перо.
- Представим себе самое худшее... ну, положим, Адриенна отправилась бы сегодня за дочерьми маршала Симона... ведь она может уже их там не найти?..
- На это нечего надеяться! Приказания Родена наверняка еще не исполнены... слишком скоро было бы... да и мы бы об этом уже знали!
- Это верно!.. Ну, так пишите же доктору... Я пришлю к вам Дюбуа, он и подаст письмо. Смелее, Фредерик! Справимся же мы, наконец, с этой неукротимой девчонкой! - Затем госпожа де Сен-Дизье прибавила с яростью: Адриенна, Адриенна, дорого же ты поплатишься за свои дерзкие насмешки и за те муки, на которые ты нас обрекла!
Уходя, княгиня предупредила аббата:
- Подождите меня здесь... Я сообщу вам, что означает посещение комиссара, и мы вместе вернемся в кабинет.
Госпожа де Сен-Дизье вышла, а д'Эгриньи принялся быстро писать дрожащей от волнения рукой.
10. ЗАПАДНЯ