- Какая неосторожность! - воскликнула Адриенна.
- Особенно после ночного штурма монастыря! - пожав плечами, заметил Роден.
- Я напрасно его убеждала, - продолжала Горбунья, - что в письме не было обещано возвращение сирот... и что он мог только получить о них сведения... Но он ничего не хотел слушать и сказал мне: "Если я ничего не узнаю... тогда вернусь к вам... но третьего дня они были в монастыре... Если теперь все известно... мне не посмеют отказать!"
- Ну, можно ли рассуждать с этакой горячей головой! - улыбаясь, сказал Роден.
- Только бы не узнали его там! - проговорила Адриенна, вспомнив об угрозах господина Балейнье.
- Это маловероятно, - продолжал Роден. - Его просто туда не впустят... Надеюсь, что это будет самая большая неприятность, какая его ждет. Впрочем, следователь не замедлит явиться сюда с молодыми девушками... Я здесь более не нужен, а меня призывают новые заботы... Надо узнать, где принц Джальма; поэтому скажите мне, моя дорогая мадемуазель, где и когда я могу вас видеть, чтобы дать отчет о своих поисках. Если они окажутся успешными, на что я очень надеюсь, то мы переговорим о дальнейшей судьбе принца.
- Вы меня найдете в новом доме, куда я прямо отсюда отправлюсь, - улица д'Анжу, прежний особняк де Болье... Но вот что я вспомнила, - спохватилась Адриенна. - Разместить принца в моем павильоне неудобно, да и по многим причинам неосторожно. Недавно я видела прехорошенький домик, полностью меблированный; довольно одного дня, чтобы приспособить его для жилья принцу... Это будет в тысячу раз лучше... и мне легче будет сохранить строжайшее инкогнито.
- Как? - воскликнул Роден, коварным планам которого чрезвычайно мешало новое решение молодой девушки. - Вы хотите, чтобы он не знал...
- Я хочу, чтобы принц Джальма и понятия не имел о своем неизвестном друге. Я хочу, чтобы он не знал даже о моем существовании... пока... Быть может, потом... через месяц... там видно будет... и я поступлю сообразно обстоятельствам.
- Но ведь сохранить инкогнито будет очень трудно, - заметил Роден, скрывая глубокое разочарование.
- Да... если бы принц поселился в моем павильоне... Соседство дворца тетки могло бы навести его на след... вот почему я отказываюсь от первого проекта... Но принц будет жить довольно далеко... на улице Бланш. Кто ему откроет тайну? Ее знают только вы да мой старый друг Норваль и это милое дитя, - сказала Адриенна, указывая на Горбунью, а на ее скромность я полагаюсь, как и на вашу. Значит, сохранение тайны обеспечено... Впрочем, завтра мы об этом поговорим подробнее. Теперь главное - найти несчастного юного принца.
Как ни неприятно было для Родена новое решение Адриенны, он не подал вида и отвечал:
- Все будет пополнено согласно вашему желанию, и завтра я явлюсь дать вам отчет о своей миссии... исполнителя воли провидения, как вам угодно было ее назвать!
- До завтра... я буду ждать вас с нетерпением, - ласково сказала Адриенна. - Позвольте мне так же рассчитывать во всем на вас, как вы можете рассчитывать на меня... Но вам надо запастись снисходительностью; я предчувствую, что мне много придется вас беспокоить просьбами о советах и услугах... А я вам... и без того так многим обязана.
- Ничем вы мне не обязаны... - отвечал Роден, поклонившись Адриенне и скромно направляясь к дверям.
Но в ту минуту, когда он выходил, перед ним лицом к лицу очутился Дагобер.
- А!.. наконец-то хоть один из них мне попался! - закричал солдат, схватив сильной рукой Родена за шиворот.
2. ИЗВИНЕНИЯ
М-ль де Кардовилль при виде того, как солдат свирепо схватил Родена за ворот, с ужасом воскликнула, бросившись к Дагоберу:
- Во имя неба!.. что вы делаете?
- Что я делаю? - резко отвечал солдат, повернувшись к Адриенне, которую не узнал. - Я пользуюсь случаем схватить за горло одного из мерзавцев шайки и буду душить его, пока он мне не скажет, где мои бедные девочки.
- Вы меня задушите! - задыхаясь, хрипел Роден, напрягая все силы, чтобы вырваться из рук солдата.
- Где мои сиротки, если их нет здесь и если в монастырь меня не пустили? - гремел Дагобер.
- Помогите! - стонал Роден.
- Это ужасно! - воскликнула Адриенна и, умоляюще сложив руки, бледная и дрожащая, стала молить Дагобера: - Сжальтесь, выслушайте меня... выслушайте его...
- Господин Дагобер, - говорила Горбунья, стараясь своими слабыми руками захватить руки солдата. - Господин Дагобер... ведь это мадемуазель де Кардовилль... что вы делаете!.. насилие в ее присутствии!.. И, кроме того, вы ошибаетесь... наверняка ошибаетесь!
При имени благодетельницы своего сына солдат быстро повернулся и выпустил Родена. Иезуит, побагровевший от гнева, задыхаясь, оправлял свой воротник и галстук.
- Простите! - сказал Дагобер, подходя к Адриенне, все еще бледной от испуга. - Простите... я не знал, кто вы... я не совладал с собою...
- Но, Боже мой! что вы можете иметь против этого господина?.. спросила Адриенна. - Если бы вы меня выслушали, то узнали бы...
- Простите, если я вас прерву, мадемуазель, - сказал солдат сдержанным тоном. Затем, обратясь к Родену, обретшему вновь прежнее спокойствие, он прибавил: - Ну, благодарите мадемуазель и убирайтесь вон... Если вы не уйдете... я за себя не ручаюсь!
- Одно слово, - начал Роден, - я...
- Говорю вам, что я за себя не отвечаю, если вы здесь останетесь! топнув ногой, закричал Дагобер.
- Но, умоляю вас, объясните, по крайней мере, причины вашего гнева, повторила Адриенна, - а главное не судите поверхностно... Выслушайте нас... успокойтесь...
- Успокоиться, мадемуазель! - воскликнул с отчаянием Дагобер. - Да я только об одном могу думать... Знаете ли вы, что генерал Симон будет здесь сегодня или завтра!..
- Неужели? - сказала Адриенна.
Роден вздрогнул от радостного изумления.
- Вчера я, - продолжал Дагобер, - получил от него письмо уже из Гавра; вот уже третий день, как я делаю попытки вернуть своих девочек; я надеялся, что раз интрига этих мерзавцев лопнула (при этом он с гневом указал на Родена), то мне отдадут сирот... Не тут-то было... верно, они затеяли новую мерзость... от них всего можно ожидать...
- Но, - сказал Роден, приближаясь, - позвольте мне...
- Вон! - закричал Дагобер, возбуждение и беспокойство которого увеличились при мысли о приезде генерала Симона. - Вон!.. потому что если бы не мадемуазель... я бы по крайней мере хоть на одном из вас отвел душу!
Роден обменялся взглядом с Адриенной, к которой он в это время благоразумно приблизился, и, показав ей на Дагобера жестом, полным трогательного сожаления, сказал солдату:
- Я уйду, и... тем охотнее, что я уже уходил, когда вы вошли. - Затем он шепнул мадемуазель де Кардовилль: - Бедняга! горе сводит его с ума, он теперь не способен даже понять меня. Объясните ему все сами... То-то удивится старик, - прибавил Роден, хитро подмигивая, а затем, порывшись в кармане, он подал Адриенне маленький сверток и прибавил: - Отдайте это ему, милая мадемуазель, пусть это будет моей местью!.. Сладостной местью!
И пока Адриенна с удивлением смотрела на него, держа сверток в руке, иезуит, прижав палец к губам, как бы рекомендуя ей молчать, тихонько попятился к двери, огорченно указав еще раз Адриенне на бедного солдата, который в немом отчаянии стоял, как убитый, со сложенными на груди руками, опущенной головой и не обращая внимания на утешения Горбуньи.
Когда Роден вышел из комнаты, Адриенна подошла к солдату и с нежным, ласковым участием сказала ему:
- Я не успела вас опросить... об одной интересующей меня вещи... Как ваша рука?
- Благодарю вас, мадемуазель, - отвечал Дагобер, выходя из печальной задумчивости. - Это пустяки, мне некогда и думать об этом... Я очень жалею, что позволил себе быть грубым в вашем присутствии и выгнал этого негодяя... Но что поделаешь?.. я не мог удержаться... При виде таких людей у меня просто кровь в жилах закипает!..
- А между тем вы преждевременно сделали заключение... Поверьте мне, что человек, бывший здесь сейчас...
- Я слишком скор в суждении?.. Я его, мадемуазель, не с сегодняшнего дня знаю... Он был с этим изменником... аббатом д'Эгриньи...
- Верно... но это не мешает ему быть честным и превосходным человеком!
- Ему-то? - воскликнул Дагобер.