- Свободных мест нет, - коротко и сухо ответила женщина-администратор.
- Не может быть, - вырвалось у меня.
- Вполне может, - категорически возразила женщина. - У нас проходит межзональное совещание работников сельского хозяйства, ни одного места...
- Придется Магомаева слушать тебе одной, - сказал я с сожалением, выходя из гостиницы.
Инна помолчала, о чем-то думая.
- Все же послушаем вместе, - сказала она решительно и взяла меня под руку.
Магомаева, несмотря на его изумительный голос, я слушал невнимательно и сидел как на иголках, с нетерпением ожидая окончания концерта. Я ломал голову над тем, почему Инна приняла такое решение, как мне вести себя дальше. Я снова почувствовал себя неуверенно, как перед строгим командиром, от которого не знаешь, чего ожидать - благодарности или взыскания. Я следовал за Инной, как за ведущим. Но так продолжаться долго не могло. Ведущим должен быть я, иначе... какой же я мужчина?
После концерта мы зашли в гастроном, чтобы купить что-нибудь на ужин. Я остановился у винного отдела.
- Не переношу запаха спиртного, - сказала Инна хорошо поставленным учительским голосом.
Я равнодушно пожал плечами.
Ужин у нас прошел скучно, как на каком-нибудь приеме в посольстве. Инна держалась гостеприимно, но как-то скованно и сразу же после ужина принялась стелить мне постель на диване. Я подошел к ней, обнял за плечи и притянул к себе. Она выпрямилась, строго посмотрела мне в глаза:
- Не злоупотребляй доверием и не заставляй меня изменить мнение о тебе.
Так и остался я на положении ведомого. Но любовь моя от этого не уменьшилась.
Мне снились облака, и мы над ними: я и Инна. Мы неслись куда-то в неведомое. Облака то клубились под нами, как туман, разгоняемый ветром, то расстилались ровным белоснежным полем, то вырастали на нашем пути темными непреодолимыми горами. Такие облака я не раз видел во время полетов. Особенно запечатлелись они при первом перехвате в стратосфере. После того они стали сниться мне. Вдруг небо потемнело, сверкнула молния, загрохотал гром...
Я просыпаюсь. В окно стучит ветер, гремит где-то на крыше железо, словно раскаты грома.
Комната залита утренним светом. Я переношу взгляд на кровать. Иннины волосы рассыпались по плечам. На лице улыбка. Никак она не была похожа в эти минуты на серьезного врача, способного написать смелую критическую статью. Я тихонько, чтобы не разбудить ее, взял со стола книгу.
Инна открыла глаза и улыбнулась:
- Как спалось?
- Как космонавту, которому перед стартом дали отставку.
- Серьезно? Наверно, космонавт не был готов к такому ответственному делу. Лучше подождать, чем раскаиваться потом. А теперь, космонавт, закрой глаза, пока я оденусь.
После завтрака мы отправились бродить по городу. Но погода была совсем не для прогулок. От вчерашней тишины и солнца ничего не осталось. Дул сырой, пронизывающий ветер, с моря ползли облака. Пока они были только серыми, но я знал, что через час или два они станут темно-сизыми, такими, какие снились мне во сне. Начнется метель. Надо немедленно уезжать в Вулканск, иначе придется стоять перед Синицыным. А на этот раз он не ограничится выговором, слов на ветер наш командир эскадрильи не бросает.
Я объяснил Инне, что мне надо поторапливаться домой.
- Конечно, поезжай, - сказала она. - Надо - значит надо. Когда приедешь?
- В следующую субботу. А если буду занят, тогда уж на майские праздники.
- Да, до мая осталось всего полторы недели. Приезжай, я буду ждать.
Она проводила меня на вокзал.
"
Дельфин"
нарушает границу
Таких метелей я еще не видел. Снег не падал и не сыпал, он обрушивался лавиной, а ветер ломал деревья, рвал телеграфные провода, бил стекла. Это был настоящий ураган. Он пронесся в воскресенье вечером, нарушив телефонную и телеграфную связь, лишив жителей гарнизона воды и света. Потом ветер снизился до штормового и не утихал несколько дней. Казалось, зима спешила вытряхнуть все свои запасы. Лишь накануне праздника небо очистилось от облаков, ветер утих.
Все, кто был свободен от дежурства и нарядов: летчики и авиаспециалисты - офицеры и солдаты, - вышли на борьбу со снегом. Надо было очистить стоянки. Пока бушевала пурга, днем и ночью на аэродроме не смолкал гул тракторов и снегоочистительных машин. И все же в постоянной боевой готовности содержались лишь главные объекты: взлетно-посадочная полоса, линия предварительного старта, где находились дежурные самолеты, и рулежная дорожка к ней.
Солнце пригревало ощутимо, снег был влажный и тяжелый. Вскоре я взмок в своей меховой куртке. Пришлось ее снять.
Техник приволок откуда-то громадный лист дюраля. Мы резали снег на куски, укладывали их на лист и, впрягшись, оттаскивали за хвост самолета, где курсировал трактор с волокушей.
Во время перерыва летчики собрались в курилке, с наслаждением затягивались дымом и грелись на солнце.
Геннадий подошел последним, вытирая потное лицо.
- Это тебе не с молодой женой спать, - насмешливо сказал старший лейтенант Шадрин, невысокий губастый татарин с черными лукавыми глазами.
- Ничего себе, с молодой, - возразил его друг лейтенант Юсупов. Четыре месяца женаты...
- Разве это много?
- Конечно! Молодая жена бывает первый месяц. А потом считается домашним комендантом...
Геннадий, не обращая внимания на их реплики, сел рядом со мной.
- Черти, - беззлобно выругался он неизвестно на кого. - Забрали механика какие-то транспаранты развешивать, а мы с техником вдвоем вкалываем.
- Ничего, ты выдержишь, - пошутил я. - Вон...жирком стал обрастать.
- Какой там жирок! Всю неделю ни воды, ни света. А тут, как на грех, дрова кончились. В сарае не повернешься - ни пилить ни колоть. А тут еще Дуся что-то захандрила. Простыла, что ли. Надо после работы в аптеку за лекарством бежать... - Помолчав, Геннадий неожиданно переменил разговор: Как поживает Инна?
- Больше недели в городе не был.
- Сегодня поедешь?
- Если дорогу расчистят.
- Привет ей передавай от нас обоих. Дуся о ней часто вспоминает. Слушай, давай привози ее сюда, вместе отпразднуем. Юрка придет со своей смуглянкой... Повеселимся, потанцуем.
- Но ты же говорил, что Дуся болеет...
- Не болеет, а приболела. Насморк. А с насморком мы на высоту летаем. Пойдем с Юркой поговорим.