В это время раздался вой сирены. Летчики недоуменно переглянулись.
- Мельников решил перед праздником пошутить, - ухмыльнувшись, высказался Шадрин.
- Скорее всего, кто-либо из начальства приехал, - возразил Юсупов. Мельников на такие шутки не способен.
- Тогда хуже. - Шадрин бросил в урну окурок и поднялся. - Теперь до вечера торчать тут придется. По местам, что ли?
Заглушая вой сирены и гул тракторов, взревели турбины. К взлетной полосе быстро подрулила дежурная пара. На шутку не было похоже. Летчики бегом припустились к своим самолетам.
Перехватчики с угрожающим ревом унеслись в небо. На стоянку примчались тягачи и топливозаправщики. Аэродром загудел, как встревоженный улей. Самолеты подцепляли к тягачам, вытаскивали из снега и увозили на линию предварительного старта. Там их встречали техники и механики по вооружению. К пушкам подводились набитые снарядами ленты.
Прибежал Синицын, лицо вспотевшее, озабоченное.
- Дятлов, Шадрин! - крикнул он. - Приготовиться к взлету!
- А что случилось? - спросил у Синицына инженер эскадрильи.
- Границу пересек неизвестный самолет, - коротко бросил Синицын.
Весть о нарушителе мгновенно облетела аэродром. Одно это слово согнало с лиц улыбки, сделало людей сосредоточенными и молчаливыми. Все с нетерпением ждали новых сообщений. В душе я завидовал летчикам дежурной пары. У меня даже мысли не возникало, что их могут сбить или они не справятся с заданием. Я уже представлял себе, как один наш перехватчик выходит вперед разведчика и покачиванием крыльев дает знак следовать за собой, а второй держит его в прицеле. Мне хотелось быть на их месте. Я даже завидовал Дятлову и Шадрину: у них есть надежда пойти на помощь товарищам... А вдруг за нарушителем следует второй, третий и в их люках атомные бомбы? По спине у меня побежали холодные мурашки.
На аэродроме затих гул тракторов и машин, смолкли человеческие голоса. Лица у людей суровые, полные ожидания. Известий - никаких.
Я забрался в свой истребитель и включил радиостанцию. Послышался слабый треск, а затем спокойный голос: "Сорок третий и сорок четвертый, наберите максимальную высоту!"
Голос Пилипенко. Уж он-то наведет! Я был уверен в нем. Не раз мне приходилось летать на перехват. Когда за индикатором радиолокационной станции находился Пилипенко, я чувствовал себя уверенно и всегда справлялся с заданием.
Юрка рассказывал, что Пилипенко раньше был летчиком-истребителем, но его списали по состоянию здоровья. Знание тактики и возможностей летчика позволяли ему умело выводить перехватчиков на цель.
- ...Курс сто девяносто! - командовал Пилипенко.
"Нарушитель еще над морем", - прикинув, догадался я.
Ко мне по стремянке поднялся техник.
- Ну, что? - спросил он.
- Идут на сближение...
- Сорок третий, курс девяносто, - дал новую команду Пилипенко. Включи форсаж.
- Вас понял, - ответил ведущий.
- Нарушитель дает тягу, - высказал я предположение технику.
- Сорок третий, видите цель?
- Цель не вижу. Что-то случилось с локатором, - тревожно доложил летчик.
- Смените частоту!..
- Бесполезно...
- Ищите визуально!..
Иду в облаках."Перехватчик попал в радиолокационный луч "дельфина", мелькнула у меня догадка.
- Атакуй сбоку!.. - крикнул я и осекся. Я не имел никакого права вмешиваться в этот ответственный момент в разговор.
- Ты с ума сошел! - ужаснулся техник и выключил радиостанцию. - Ну, будет теперь дело.
- Какое дело! - Я сорвал с головы шлемофон. - Доучились. Над нашей землей вражеский самолет, а мы сделать ничего не можем.
- Зато восьмой год премии за безаварийность получаем, - вздохнул техник.
Вернулась дежурная пара. Она пронеслась над аэродромом плотно, как на параде, но ни у кого не вызвала восторга.
Летчики собирались группами. Все говорили об одном - о нарушителе и о причинах неудачного перехвата. Еще никто не видел летчиков дежурной пары их сразу вызвали на командный пункт, - но все утверждали, что пролетал не кто иной, как разведчик. Возможно, тот самый "дельфин", к которому мы с Юркой подходили.
Более точную информацию должны были дать вернувшиеся, да и то едва ли: ведь они так и не увидели самолет-нарушитель из-за помех. Но никто не расходился с аэродрома, поджидая летчиков.
Юрка сегодня был неузнаваем. Лицо сосредоточенное и задумчивое, будто у него случилось большое горе. Правда, у других тоже настроение было не лучше. Всех волновали одни и те же мысли.
- Дайте закурить, - подошел к нам Кочетков. Геннадий протянул ему папиросы.
- Вот сволочи! - выругался невозмутимый Кочетков. - Перед самым праздником.
Юрка поднял голову:
- А ты думал, они оповестят о своем визите? Это тебе не на полигоне, где по пять холостых заходов можно делать!
- А я при чем? - удивился Кочетков. - Чего тына меня взъелся? Если бы не отказал во время того полета прицел...
- Да летчики поумнее, - вставил Лаптев. - Дошурупить не могли, что из луча выйти надо. Привыкли, когда хвост подставляют... Так садануть можно было...
- А может, и саданули, - высказал предположение Кочетков. - Команда летчикам была - прекратить преследование. Притом, знаешь, не нам с тобой судить о таких вещах. Слишком мы маленькие начальники для этого,
- Нет, нам, нам! Привыкли, чтобы за нас все время кто-то думал. Скажет командир: изучите вот это - изучаем, сделайте вот то - делаем; а не скажет, забудет, мы никто не напомним... Зачем утруждать себя!.. Разве мы не знали, что надо уметь перехватывать в условиях помех? Почему не подсказали командиру, не потребовали?
- Ха, - усмехнулся Кочетков, - не потребовали. Гляди... какой прыткий! Почему же ты не потребовал? Герой...
- Я бы потребовал, если бы не было таких, как ты. Помнишь, когда на разборе стрельб я сказал насчет очковтирательства? Вы зашипели на меня, как на предателя...
Спор прервала команда "Строиться!"
Нас повели в клуб.