67279.fb2 Из записок о 1812 годе (Очерки Бородинского сражения) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Из записок о 1812 годе (Очерки Бородинского сражения) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ С ГРАФОМ Ф. В. РОСТОПЧИНЫМ 19 ИЮЛЯ 1812 ГОДА

Между тем часу в одиннадцатом возвращаюсь с прогулки. Жена моя почти без памяти сидела на софе. Увидя меня, она вскричала: "От графа Ростопчина приехал ординарец!" "Я ожидал этого; а ты молись богу и вели подать мне косынку и белый жилет". Переодевшись, поспешил я к графу, находившемуся тогда в Москве, а не на даче. С графом был только адъютант его Обресков. Подбежав ко мне, граф сказал: "Забудем прошедшее, теперь дело идет о судьбе Отечества" (С декабря 1809 до этого времени мы были в личной размолвке с графом. (Прим. автора.)).

ВОЗЛОЖЕНИЕ ОСОБЕННЫХ ПРЕПОРУЧЕНИИ НА СОЧИНИТЕЛЯ "ЗАПИСОК"

Взяв со стола бумагу и орден, граф продолжал: "Государь жалует вас кавалером четвертой степени Владимира за любовь вашу к Отечеству, доказанную сочинениями и деяниями вашими. Так изображено в рескрипте за собственноручною подписью государя императора. Вот рескрипт и орден". Адъютант бросился улаживать в петлице орден, а граф прибавил: "Поздравляю вас кавалером". С этим словом поцеловал он меня и продолжал: "Священным именем государя императора развязываю вам язык на все полезное для Отечества, а руки на триста тысяч экстраординарной суммы. Государь возлагает на вас особенные поручения, по которым будете совещаться со мною".

"Благодарю государя,-отвечал я,-но позвольте мне поспешить к жене моей. У нее трое суток отзывается в ушах звон сибирского колокольчика".

Не стану описывать восторга жены моей. Минуло более двадцати лет, но миг нашего свидания все еще в полной свежести живет в душах наших. Ожидая меня, она сидела у открытого окна. Поравнявшись с домом, я взмахнул длинною лентою ордена и сказал: "Вот крест, а не беда!"

ОСОБЕННЫЕ ПОРУЧЕНИЯ. 19 ИЮЛЯ 1812 ГОДА

Немедленно приступил я к тем особенным поручениям, с которыми нередко и в Москве и вне стен ее сопряжена была опасность жизни. Но тогда жизнь была для меня последним условием. Я был счастлив и под грозною тучею, быстро устремлявшеюся к Москве. Провидение помогало мне оживлять души добрых граждан, успокаивать их умы и внушать им меры осторожности, предостерегая их от смущения и торопливой робости. Непрестанное присутствие мое на площадях, на рынках и на улицах московских сроднило со мною взоры, мысли и сердца московских обывателей. Действуя открытою грудью и громким словом, я не прикасался рукою к сотням тысячам, вверенным мне вместе с свободою развязанных уст. Однажды только по записке моей, препровождены были в село Крылатское кушак и шапка крестьянину Никифору, благословившему на брань трех сынов своих. Деньги хороши как средство к оборотам потребностей быта общественного, но беда, где они заполонят общество человеческое; беда, где, говоря словами нашего девятнадцатого столетия, они делаются представителями всех наслаждений и приманкою страстей! При восстании душ действуйте на них силою нравственною, уравнивающею дух народный с величием необычайных обстоятельств.

ПРИЧИНЫ УПАДКА НАРОДНОГО ДУХА 1812 ГОДА

Но - не так было. К поддержанию воскипевшего духа народного надлежало вызывать не одни имена Минина и Пожарского, надлежало вместе с тем вызвать и русский быт их времени. Надлежало возобновить заветное сближение душ, мыслей и слова родного. Надлежало, но этого не было. Почти каждый день заходил я в Комитет ратнический и Комитет пожертвований. В последнем два главных чиновника (их уже нет в живых), принимая пожертвования, по неугомонной привычке разговаривали по-французски. Добрые граждане, поспешавшие возлагать на алтарь Отечества и сотни, и тысячи, и десятки тысяч, слыша французское бормотанье, с скорбным лицом удалялись и с удивлением поглядывая друг на друга, восклицали: "Господи боже наш! И о русских-то пожертвованиях болтают и суесловят по-французски!" Это был не порыв ненависти к французам: нет! 1812 года мы не питали ненависти ни к одному народу; мы желали только поразить и отразить нашествие: но то был праведный голос сынов России, долженствующей жить словом русским. Недавно читал я индийскую драму "Саконталу", в которой придворный страж укоряет рыбака ремеслом его. Рыбак отвечает: "Не укоряй меня в этом; ремесло мое досталось мне в наследство от отца". Человек русский дорожит и ласковым взглядом и приветливым словом. Пословица-"Слово не стрела, а пуще убивает" - убедительно свидетельствует, что предки наши понимали жизнь и смерть, заключающиеся в выговоре слов. А если у нас не русским словом и не русским обычаем и в годину испытания отталкивали от себя русских в России, то неудивительно, что французы в тогдашних известиях своих писали и печатали, что питомцы модного воспитания готовят для них и лавры и венки? Это не укоризна, а замечание.

ШАТКОСТЬ В КОМИТЕТЕ РАТНИЧЕСКОМ

Возникла шаткость и в ратническом Комитете. Вскоре по установлении оного, он подчинен был Комитету петербургскому, состоявшему под председательством графа Аракчеева. "Я не ребенок,-говорил граф Федор Васильевич,- меня поздно водить на помочах!"

ВЗЯТИЕ СМОЛЕНСКА

Весть о занятии Смоленска Наполеоном, оставленного русскими войсками в пожарном пламени и в дымящихся развалинах, эта весть огромила Москву. Раздался по улицам и площадям гробовой голос жителей: "Отворены ворота в Москве!" Началось переселение из городов, уездов, из сел и деревень. Иные ехали и шли; а куда? Куда бог поведет.

МОЯ ЗАПИСКА О ЛЕСНОМ ВООРУЖЕНИИ

И до тысяча восемьсот двенадцатого года, по какому-то тайному побуждению, предчувствуя грядущую беду на Отечество, я в "Русском вестнике" предлагал различные меры осторожности. А по оставлении Смоленска подал я графу записку о лесном вооружении в лесах смоленских уездов, не занятых еще неприятелем, и о распространении оного до Москвы. У смоленских помещиков множество было псарей, ловчих и стрелков. Я предполагал, чтобы составить из них дружины, укрываться днем в чаще лесов, а в ночь выбегать с ними и стремглав нападать по бокам и в тыл неприятеля.

В день подачи записки, у графа обедали князь Юсупов и Н. М. Карамзин. После обеда пили кофе под липами и, между прочим, Юсупов рассказывал, что он видел во Флоренции доверительную грамоту нашему епископу Исидору, присутствовавшему на Флорентийском соборе.

Между тем пришедший чиновник сказал что-то графу шепотом, и граф пошел в комнаты. Возвратясь оттуда, граф сказал с улыбкою: "Два добрых человека привели ко мне с улицы какого-то испитого немца, уверяя, что он шампинион. Расспрося немца, я сказал: "Ступайте с богом, братцы! Это не шампинион и не мухомор". Гости улыбнулись.

ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ РАСПОРЯЖЕНИИ ГРАФА РОСТОПЧИНА

Прочитав мою записку, граф препоручил мне явиться к нему на другой день за подорожною для приведения в действие означенного в записке. Часу в восьмом приезжаю к графу на дачу и застаю там князя Щербатова, который спешил в Петербург с донесением о новом успехе Тормасова. Когда князь откланялся, граф повел меня в кабинет и сказал: "Вчера были у меня гости, а потому я не мог с вами объясниться откровенно. Мое главное теперь дело то, чтобы обеспечить и удалить дворян из уездов. Бог знает какой возьмут оборот наши внутренние обстоятельства".

МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ КУТУЗОВ

Назначение Кутузова главнокомандующим произвело общий восторг и в войске и в народе. До этого еще времени без всякой взаимной смолвки, в один и тот же день, то есть июля 15-го, был он избран в начальники ополчения и на берегах Невы и на берегах Москвы-реки. Госпожа Сталь, гонимая Наполеоном за резкие и смелые отзывы, и находясь тогда в Петербурге, явилась к Кутузову, преклонила перед ним чело и возгласила своим торжественным голосом: "Приветствую ту почтенную главу, от которой зависит судьба Европы". Полководец наш ловкий и на поле битв и в обращении светском, не запинаясь, отвечал: "Сударыня! Вы дарите меня венцом моего бессмертия!" Некоторые это иначе высказывают: но тут дело не в словах, а в том, что дочь того Неккера, который 1789 года почитался решителем судьбы Франции, как будто бы свыше вызвана была на берега Невы вестницею о новом жребии и Франции и Европы. Петербург, Москва, Россия ожидали от Кутузова новой славы, новых побед, а усердные родные заранее венчали его и славою и победами. На все приветствия опытный полководец отвечал: "Не победить, а дай бог обмануть Наполеона!".

БАРКЛАЙ-ДЕ-ТОЛЛИ

Кутузов и обманул и провел Наполеона, затерявшегося в прежнем Наполеоне Бонапарте; а на челе Барклая-де-Толли не увяла ни одна ветка лавров его. Он отступал, но уловка умышленного отступления, уловка вековая. Скифы Дария, а парфяне римлян разили отступлениями. Не изобрели тактики отступлений ни Моро, ни Веллингтон. В древности Ксенофонт, вождь десяти тысяч греков, вел полки свои, обдумывая и рассчитывая каждый шаг. Не изобрел этой тактики и Барклай на равнинах России. Петр Первый высказал ее в Желковке на военном совете 30 апреля 1707 года, когда положено было: "Не сражаться с неприятелем внутри Польши, а ждать его на границах России". Вследствие этого Петр предписал: "Тревожить неприятеля отрядами; перехватывать продовольствие; затруднять переправы, истомлять переходами". В подлиннике сказано: "Истомлять непрестанными нападениями". Отвлечение Наполеона от сражений и завлечение его вдаль России, стоило нападений. Предприняв войну отступательную, император Александр писал к Барклаю: "Читайте и перечитывайте журнал Петра Первого". Итак, Барклай-де-Толли был не изобретателем, а исполнителем возложенного на него дела. Да и не в том состояла трудность. Наполеон, порываемый могуществом для него самого непостижимым; Наполеон, видя с изумлением бросаемые те места, где ожидал битвы, так сказать, шел и не шел. Предполагают, что отклонением на Жиздру, Барклай заслонил бы и спас Москву. Но втесняя далее в пределы полуденные войско Наполеона, вместе с ним переселил бы он туда и ту смертность, которая с нив и полей похитила в Смоленске более ста тысяч поселян. Следственно, в этом отношении Смоленск пострадал более Москвы. Стены городов и домов можно возобновить, но кто вырвет из челюстей смерти погибшее человечество? А при том, подвигая Наполеона к южным рубежам России, мы приблизили б его и к Турции, заключившей шаткий мир, вынужденный английскими пушками, целившими на сераль.

Снова повторяю: не завлечение Наполеона затрудняло Барклая-де-Толли, но война нравственная, война мнения, обрушившаяся на него в недрах Отечества. Генерал Тормасов говорил: "Я не взял бы на себя войны отступательной".

Граф Тюрпин в обозрении записок Монтекукули замечает, что перетолкование газетных известий о военных действиях вредит полководцам. Но если это вредно в войну обыкновенную, то в войну исполинскую, в войну нашествия, разгул молвы, судящей по слуху, а не по уму, свирепствует еще сильнее. Напуганное, встревоженное воображение все переиначивало. Надобно было отступать, чтобы уступлением пространства земли обессиливать нашествие. Молва вопияла: "Долго ли будут отступать и уступать Россию!" Под Смоленском совершилось одно из главных предположений войны 1812-го года, то есть соединение армии Багратиона с армиею Барклая-де-Толли. Но нельзя было терять ни времени, ни людей на защиту стен шестнадцатого и семнадцатого столетия: нашествие было еще в полной силе своей. А молва кричала: "Под Смоленском соединилось храброе русское войско, там река, там стены! И Смоленск сдали!" Нашествию нужно было валовое сражение и под Вильною, и под Дриссою, и под Витебском, и под Смоленском: за ним были все вспомогательные войска твердой земли Европы. Но России отдачею земли нужно было сберегать жизнь полков своих. Итак, Барклаю-де-Толли предстояли две важные обязанности: вводить, заводить нашествие вдаль России и отражать вопли молвы. Терпение его стяжало венец. Известно, что в последнюю войну со шведами при Екатерине Второй, принц Ангальт, смертельно раненный под Пардакокскими батареями, даря шпагу свою Барклаю-де-Толли, бывшему тогда майором, сказал: "Эта шпага в ваших руках будет всегда неразлучна со славою!" Барклай-де-Толли оправдал предчувствие принца Ангальта. Римский полководец Фабий, отражая Ганнибала, затеривался в облаках и налетал на африканца с вершин гор, а наш Фабий не на вершинах гор, не скрываясь челом в облаках, но на полях открытых и на праводушных раменах нес жребий войны отступательной. Долетали до него вопли негодования; кипели вокруг него волны молвы превратной, а он, говоря словами поэта:

"И тверд, неколебим Герой наш бед в пучине, Не содрогаяся, противися судьбине, Прилив и рев молвы душою отражал".

ПРИБЫТИЕ КУТУЗОВА В АРМИЮ 17-ГО АВГУСТА В ЦАРЕВО-ЗАЙМИЩЕ

Барклай-де-Толли отбивался, затягивал Наполеона, но войско русское алкало битвы валовой. Барклай делал свое дело, и Кутузов с первого шагу принялся за свое дело. Орлиным полетом воспрянул дух русских воинов, а хитрый вождь под размахом крыл его, готовил отступление к Москве, не за отбой Москвы, но чтобы, перешагнув за Москву, заслонить ею Россию и отстаивать Россию. Исполинское нашествие требовало великих жертв: одна принесена была на берегах Днепра, другая ожидала рокового своего часа на берегах Москвы-реки. А потому вследствие обдуманного нового отступления и чтобы не затруднять войска излишнею громоздкостью при отступлении, Кутузов почти за неделю до битвы Бородинской отправил несколько рот конной артиллерии по Рязанской дороге. В том числе была и рота двоюродного брата моего Владимира Андреевича Глинки.

ВЗГЛЯД НА МОСКВУ ДО БИТВЫ БОРОДИНСКОЙ

Каждый день по улицам во все заставы, кроме Смоленской или Драгомиловской, тянулись вереницы карет, колясок, повозок, кибиток и нагруженных телег. Иные отправляли на барках всякие утвари домашние; иные увозили с собою и гувернеров детей своих. Упоминаю об этом не в укоризну, а скажу только, что такие вывозы и выезды крайне сердили и раздражали народ. Казалось, что Москва выходила из Москвы. Повестить явно и торжественно нельзя было: в таком случае и без входа в нее неприятелей, она сорвана б была с основания своего.

А в это время при буре нашествия и разгроме Москвы тогдашний добрый обер-полицмейстер Ивашкин строил большой деревянный дом под Новинским. С досадою взглядывая на эту стройку, прохожие говорили: "Вот еще и домы затевают строить!"

ВЫСЫЛКА ИЗ МОСКВЫ НЕКОТОРЫХ ИНОСТРАНЦЕВ

В это время, увлекаясь мечтою, граф придумал высылку из Москвы некоторых уроженцев Франции на барке в струи волжские. В послании к ним он сказал: "Взойдите на барку и войдите в самих себя". Это по-французски каламбур или шутка. "Entrez dans la barque, et rentrez dans vous merries". Но для высылаемых это было не шуткою. Опасались, может быть, что народ, при вторжении Наполеона в Москву, посягнет на них? Я близок был к народу; я жил с народом на улицах, на площадях, на рынках; везде в Москве и в окрестностях Москвы: и, живым богом свидетельствую, что никакая неистовая ненависть не волновала сынов России.

РАЗНОМЫСЛИЕ

Между тем разномыслие час от часу усиливалось в стенах Москвы. Жар рвения, вспыхнувший в душах народа в первой половине июля, хотя и не остыл, но, как будто бы расструивался. Кто видел извержение Этны и Везувия, тот знает, что бурно-кипящая лава, встретясь не с громадою камней, но с каким-нибудь осколком, отпрядывает мгновенно и сворачивает с пути своего. Это можно применить и к стремлению духа народного. Малейшее отклонение от первоначального его направления раздваивает и ослабляет его. К заглушению мысли о предстоящей опасности занимали умы народа сооружением на Воробьевых горах какого-то огромного шара, который, по словам разгульной молвы, поднявшись над войсками Наполеона, польет огненный дождь, особенно на артиллерию. Шутя или не шутя, мне предлагали место на этом огненосном шаре. Я отвечал: "Как первый московский ратник, я стану в срочный час в ряды ополчения; но признаюсь откровенно, что я не привык ни к чиновному возвышению, ни к летанию по воздуху. У меня на высоте закружится голова".

ЧАСТНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ДУХА НАРОДНОГО

Но и среди развлечения мыслей дух русский стоял на страже. Появлялись ли в гостиных рядах раненые наши офицеры - купцы и сидельцы приветствовали их радушно. Нужно ли было им что-нибудь купить? Им все предлагали безденежно торопливою рукою и усердным сердцем. "Вы проливаете за нас кровь,-говорили им,-нам грех брать с вас деньги". В селах и деревнях отцы, матери и жены благословляли сынов и мужей своих на оборону земли русской. Поступавших в ополчение называли жертвенниками, то есть ратниками, пожертвованными Отечеству не обыкновенным набором, но влечением душевным. Жертвенники, или ратники, в смурых полукафтаньях, с блестящим крестом на шапке, с ружьями и пиками, мелькали по всем улицам и площадям с мыслию о родине. Тень грусти пробегала на лицах их, но не было отчаяния. Ласка и привет сердечный везде встречали их. И дивно свыкались они и с ружьем и с построениями военными!

ПОРЫВ ВОСПИТАННИКОВ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Юноши, бывшие в стенах университета и проходившие в недрах его поприще отечественной истории, пылали жаром отечественным. Но и тут сердце встречает горестный камень преткновения, и тут нужен талисман Монтекукулев, то есть деньги! деньги и деньги! Некоторые из юношей-патриотов приходили ко мне с просьбами, чтобы я содействовал рвению их. "Ваш "Русский вестник",-говорили они,-воспламенил наш дух; помогите нам жертвовать собою Отечеству!"

Сказано выше, что граф Ростопчин, именем государя развязывая мне язык на пользу Отечества, тем же именем развязал мне и руки на триста тысяч экстраординарной суммы. По этому праву я мог бы для нужд других брать из нее, но мне как будто бы стыдно было развязывать себе руки на деньги в то время, когда доверенность развязала мне язык для выражения вдохновений

душевных. Итак, чтобы удовлетворять ревностных просителей, я спешил продавать драгоценные вещи жены моей. Награда за это-провидение и судьба детей: у них останется память родного подвига. Поэт сказал: "Где нет сердца, там нет и приюта". Приют душе - воспоминания. С провидением и с любовью к Отечеству не торгуются.

ПОЖЕРТВОВАНИЯ ДОБРЫХ ГРАЖДАН ИВАНА СЕМЕНОВИЧА РАХМАНОВА И ГЕТМАНА

К пожертвованиям жены моей присоединились пособия Ивана Семеновича Рахманова, занимавшегося суконным издельем. Усердствуя к общему делу, почтенный гражданин доставил мне сукна на двадцать человек, а добрый и честный портной Гетман явился без платы шить ратную одежду. Когда впоследствии отдавал я ему деньги, он сказал: "Не возьму. Я не на вас работал. А об усердии моем напечатайте в "Русском вестнике". Охотно исполнил я его желание. В числе поступивших в Московское ополчение на основании частных пособий был Константин Федорович Калайдович. Был также в числе их и престарелый полковник Козлов-Угринин, служивший в то время комендантом в Камчатке, когда к берегам ее приплыл французский мореходец граф Лаперуз, которому Людовик шестнадцатый дал собственноручное наставление, касательно цели плавания его по морям. Лаперуз без вести пропал на волнах океана, а Людовик погиб на месте казни. Верьте и доверяйте после этого счастию земному!

НЕОБЫЧАЙНОЕ ВОЛНЕНИЕ В ПРИРОДЕ 1812 ГОДА

"Отчего,- говорит Фридерик Второй,- с необычайными явлениями природы сопряжены и необычайные события политические? Мы это видим, а тайна известна тому, кто управляет и природою и судьбою человечества". Со времени нашествия завоевателя бушевали в Москве порывистые вихри, несшиеся от юга, затмевавшие небо пылью, ломавшие заборы и срывавшие кровли с домов. Но ни волнение природы, ни гром пушек, час от часу приближавшийся к стенам Москвы, ничто не могло одолеть неугомонной привычки к картам. Посылали справляться гонцов: "Где и далеко ли неприятель?"

А получа ответ и поговоря несколько минут о военных действиях, опять провозглашали: "Бостон! Вист!" и так далее.

ОСОБЕННЫЙ МНЕ ПРИКАЗ

Исполняя возложенные на меня особенные поручения, я снаряжался и к походу. Ратные мои доспехи были готовы. Заблаговременно приготовил я жену к разлуке. Но в три часа ночи с 14 на 15 число августа получил я записку от полковника Караулова, начальника штаба дружин ополчения, состоявших под предводительством генерал-лейтенанта Василия Николаевича Чичерина. Вследствие неожиданного требования, я поспешил к генералу. "Граф Федор Васильевич,-сказал мне генерал,-именем государя предписывается вам остаться в Москве, где нужна ваша служба". "Жизнь мою,- отвечал я,- безусловно возложил я на алтарь Отечества, а потому делайте из меня что хотите. Но я первый записался в ратники. Итак, не исключайте имени моего из списка ополчения".

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ АВГУСТА: ДОСТОПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ ДВУХ ВЕКОВ