В 1946–1947 гг. под видом расследования «советских заговоров» и «коммунистических интриг» «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» неуклонно развертывала наступление на демократические установления и конституционные права американского народа. Комиссия начала «расследование» деятельности целого ряда прогрессивных и антифашистских организаций, которым она приклеила ярлык «подрывных». В их числе были, например, такие организации:
Конгресс гражданских прав,
Независимый гражданский комитет деятелей искусств, наук и свободных профессий,
Национальный комитет борьбы с антисемитизмом,
Национальный совет американо-советской дружбы,
Комитет унитарной церкви,
Комитет ветеранов для борьбы с дискриминацией,
Объединенный комитет антифашистов-эмигрантов.[103]
В ходе этого наступления комиссии на свободу слова и мысли самой ожесточенной и наглой атаке подверглось кино.
20 октября 1947 г., после тщательной и широко разрекламированной подготовки, комиссия начала публичное расследование «подрывной деятельности» в Голливуде. Были вызваны две группы свидетелей. Первая состояла из «дружественных свидетелей», в большинстве своем крупных кинозвезд, показания которых, по замыслу комиссии, должны были раскрыть, до какой степени кинопромышленность поражена «коммунистической заразой». В разряд «недружественных свидетелей» были отнесены 19 кинорежиссеров, сценаристов и актеров, являвшихся, по мнению комиссии, руководителями «красного подполья» в Голливуде.[104]
Расследование деятельности работников кино сразу же приняло характер какой-то дикой фантасмагории. В зале была установлена целая батарея аппаратов для киносъемки и звукозаписи, которые фиксировали каждый жест и каждое слово свидетелей и членов комиссии, а также специальное оборудование для передачи заседаний по радио и по телевизионной сети. Журналисты сидели в черных очках, защищая глаза от света мощных прожекторов. Председатель Томас то и дело прерывал заседание, чтобы кинооператоры могли заснять особенно драматические моменты.
Корреспондентка газеты «Нью-Йорк дейли ньюс» Рут Монтгомери так описывала обстановку заседания во время выступления одного из главных свидетелей, Роберта Тэйлора:
«Больше тысячи женщин, с воплями расталкивая друг друга, штурмовали сегодня зал заседаний комиссии, чтобы посмотреть на знаменитого киноактера Роберта Тэйлора. Зал был переполнен; сотни людей толпились в коридорах. Какая-то 65-летняя старуха взгромоздилась на радиатор отопительной системы, чтобы увидеть звезду экрана, свалилась оттуда и разбила себе голову. Другим в страшной давке порвали платья… Показания Тэйлора часто прерывались исступленными аплодисментами». Стараясь все время держать голову под таким углом, чтобы фотографы были довольны, Тэйлор торжественно провозгласил: «Я лично считаю, что коммунистическую партию нужно запретить. Будь на то моя власть, я бы их всех отослал назад в Россию». Когда его попросили назвать нескольких коммунистов, работающих в кинопромышленности, он назвал двух актеров. «Сейчас мне приходят на память только эти двое», — сказал он. Потом, после короткой паузы, он неуверенно добавил: «Впрочем, я не совсем уверен, что они коммунисты».
На заслушивание аналогичных показаний прочих «дружественных свидетелей» по вопросу о «коммунистической деятельности» в Голливуде ушло пять дней.
Когда дошла очередь до «недружественных свидетелей», им категорически запретили читать заранее подготовленные письменные заявления, а потом им стали задавать вызывающим тоном вопросы об их партийной и профсоюзной принадлежности. Те, кто заявлял, что постановка таких вопросов является нарушением конституции, получали короткий приказ сесть, а затем председатель Томас обвинял их в «неуважении к конгрессу».
И все же, несмотря ни на какие угрозы, «недружественные свидетели» не дали себя запугать.
«У нас в стране голосование производится тайно, и за кого человек голосует, это его личное дело, — заявил писатель Алва Бесси. — Генерал Эйзенхауэр отказался сообщить, к какой политической организации он принадлежит, а что разрешается ему, то разрешается и мне».
Между тем возмущение общественности этой затеей охватило всю страну. Профсоюзы, гражданские организации, братства, группы верующих, отдельные видные граждане публиковали заявления, в которых осуждали поведение комиссии и всю ее деятельность.
Газета «Детройт фри пресс» писала в передовой: «Самой что ни на есть антиамериканской деятельностью сейчас в Соединенных Штатах является деятельность Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности…
Нельзя допускать существования таких комиссий конгресса, которые порочат доброе имя людей ради одного лишь садистского удовольствия видеть потом свои фамилии в аршинных заголовках… конгресс должен возможно скорее ликвидировать орган, лицемерно называющий себя «Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности».
Столкнувшись с нарастающим возмущением общественности и испугавшись смелого поведения свидетелей, «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» неожиданно прекратила расследование, не доведя его до конца. 30 октября, когда было опрошена всего 10 из 19 «недружественных свидетелей», Томас вдруг объявил, что дальнейшее слушание дела откладывается на неопределенный срок.
Человеческое достоинство и силы демократии в Соединенных Штатах одержали крупную победу.
Но эта победа не была полной.
25 ноября 50 руководителей американской кинопромышленности, в числе которых были представители всех крупнейших фирм и большинства «независимых» студий, не входящих в крупные объединения, опубликовали заявление, в котором говорилось, что они решили не держать у себя на работе коммунистов, а также «освободить от занимаемых должностей и уволить без выплаты компенсации» десять работников Голливуда, обвиненных в «неуважении к конгрессу», которые к тому времени еще находились у них на службе.[105]
Томас восторженно приветствовал этот шаг кинопромышленников как «очень полезное мероприятие и чувствительный удар по коммунистам». «Мы будем продолжать наши расследования и разоблачения», — заявил он.[106]
Важнее всего было, однако, не то, что «Комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности», став в 1947 г. постоянным органом конгресса, продолжала в чрезвычайно возросших масштабах плести гнусный заговор против демократии, начало которому было положено за 10 лет до того Дайсом. Важнее всего было то, что политика правительства США во многих отношениях уподобилась политике этой комиссии.
При Рузвельте руководящие работники министерства юстиции называли «Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности» «антидемократическим учреждением», которое само «ведет чуть ли не подрывную работу». Теперь же министр юстиции Том Кларк[107] на одном из заседаний комиссии заявил ее членам:
«Можно, мне кажется, сказать, что вы в конгрессе и мы в министерстве юстиции работаем, как добрые соседи, и ставим себе одну и ту же цель. Деятельность вашей комиссии… может принести американскому народу большую пользу».
При Рузвельте даже Дж. Эдгар Гувер тщательно избегал всякого открытого общения с комиссией. Теперь же, по словам журнала «Лайф», комиссия пользуется «сердечной поддержкой Федерального бюро расследований». Глава последнего, Гувер, заявил:
«Поскольку эта комиссия выполняет свой долг и выявляет важные факты, все честные патриоты в Америке должны ее поддерживать».
При Рузвельте руководящие правительственные деятели особенно резко осуждали такую сторону пропагандистской деятельности комиссии, как ее частые выступления на тему о «проникновении коммунистов» в федеральные органы власти и ее постоянные требования «чистки» государственного аппарата от «нелойяльных служащих», а теперь президент Трумэн сам издал 22 марта 1947 г. приказ о проверке лояльности всех правительственных служащих и об увольнении с работы тех, кто будет признан «нелояльными».
Президент Рузвельт отзывался о «Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности», как о «низком, исключительно несправедливом и антиамериканском учреждении».
Президент Трумэн в своем приказе о проверке лояльности указал «а «Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности», как на один из четырех следственных органов, мнение которых должно учитываться в первую очередь при определении того, можно ли считать данного государственного служащего лояльным или нет.
А чтобы никто не смог убедить вас, почтенные лорды и представители общин, что эти доводы людей просвещенных против вашего приказа не продиктованы чистосердечными побуждениями, а представляют лишь цветы красноречия, я могу поведать вам о том, что я видел и слышал в других странах, где над людьми властвует подобная же инквизиция… Там я разыскал и посетил знаменитого старца Галилея, ставшего узником инквизиции за то, что он исповедует не такие взгляды на астрономию, какие разрешают исповедовать францисканские и доминиканские монахи.
Страна будет кишеть доносчиками, соглядатаями, наушниками — всеми гнусными ползучими тварями, которые плодятся под лучами самовластья… Минуты нерушимого доверия, излияния дружбы, радости домашнего очага — все будет отравлено… Не дадим никому права говорить, что мы разжигаем страсти под предлогом угрозы иностранной агрессии, а на самом деле стремимся установить тиранию у себя дома, и что мы, глупцы, называем себя свободными и просвещенными гражданами, а на самом деле исповедуем принципы, которые были бы позором даже для готских варваров.
Не ведете ли вы знакомство и дружбу с умными, толковыми людьми?
Через 10 дней после того, как президент Трумэн провозгласил в конгрессе США так называемую «доктрину Трумэна», он издал приказ № 9835 о проверке лояльности. Эти два события были связаны между собой не только во времени. Если целью «доктрины Трумэна» было поддержать иностранную реакцию и контрреволюцию в интересах борьбы с «коммунистической экспансией» за границей, то приказ о проверке лояльности означал установление «контроля над мыслями» и режима репрессий в интересах борьбы с «коммунистической угрозой» в США.
Оба эти акта составляли единое целое. В обоих нашла свое выражение глубокая перемена, совершившаяся в Соединенных Штатах после смерти Франклина Рузвельта.
В день опубликования приказа президента вашингтонский корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс подчеркивал широкий размах этого мероприятия и серьезные последствия, которые оно будет иметь для всей страны.
«Приказ президента Трумэна, — писал он, — распространяется примерно на 2 200 000 человек, работающих в органах исполнительной власти. Этот приказ можно применить ко всякому — начиная с президента США и кончая уборщицей почтового отделения в самом маленьком местечке…»
Приказ о проверке лояльности не давал точного определения понятия «лояльность», но он вводил сложную процедуру проверки, в том числе создание комиссий по проверке лояльности во всех правительственных учреждениях и составление министром юстиции списка «нелояльных организаций». Официальной целью этого мероприятия было «в максимальной степени уберечь США от проникновения нелояльных людей в ряды государственных служащих».
На деле приказ не давал никаких средств борьбы с деятельностью иностранных агентов и шпионов в правительственном аппарате. Для этого было вполне достаточно уже существующих федеральных законов. Один из партнеров известной вашингтонской адвокатской фирмы «Арнольд, Фортас и Портер», Л. А. Николорич, поместил в журнале «Прогрессив» статью под названием «Наша противозаконная программа проверки лояльности». В этой статье говорилось:
«Программа проверки лояльности не поможет нам выловить ни одного шпиона, потому что ее сущность в известном смысле соответствует ее названию. Это — способ проверить, насколько безраздельно служащие федерального правительства придерживаются некоего образа мышления, который приказом не определен. Приказ издан якобы для того, чтобы выловить коммунистов, но если вы находитесь на государственной службе, то вас можно опозорить на всю жизнь, даже если вы и не коммунист и никогда им не были. Если вы находитесь на службе федерального правительства, то вас можно счесть нелояльным, если, по мнению существующей в вашем учреждении комиссии по проверке лояльности, вы:
1) сочувствуете или когда-либо сочувствовали коммунизму,
2) относитесь или когда-либо относились сочувственно к организациям, которые якобы сочувствуют коммунизму,
3) общаетесь с лицами, входящими в 1-ю или 2-ю группу,
4) по мнению других лиц, проявляете чрезмерную словоохотливость в присутствии лиц, входящих в 1, 2 или 3-ю группу».
К этому Николорич добавлял:
«Кроме того, вовсе не обязательно, чтобы комиссия по проверке лояльности доказала вашу принадлежность к одной из этих категорий. Если даже относительно вас существует лишь сомнение, ваше дело уже проиграно».