Рост военной истерии сопровождали и в немалой степени ее разжигали сенсационные судебные процессы «тайных советских агентов», якобы повинных в заговорах против безопасности Соединенных Штатов.26 марта 1946 г. Федеральное бюро расследований подняло страшный шум по поводу ареста русского офицера, лейтенанта Николая Редина, прикомандированного к советскому консульству в Сан-Франциско. ФБР обвинило Редина в шпионаже с целью получения сведений о плавучей базе эсминцев американского флота «Иеллоустон», которая должна была принять участие в испытаниях атомной бомбы у атолла Бикини. На суде ни одно из обвинений, выдвинутых против Редина, не было доказано, и 17 июля 1946 г. он был оправдан.В феврале 1947 г. во всех американских газетах появились крикливые сообщения о том, что «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» выследила и вызвала на допрос «главного агента Кремля в Соединенных Штатах», «руководившего атомным шпионажем красных». Оказалось, что при этом имелся в виду эмигрант-антифашист, член германской коммунистической партии, журналист Герхарт Эйслер, проживавший в Америке с 1941 г. В конце 1946 г. он собирался вернуться в Германию, но выданная ему выездная виза была внезапно аннулирована. На заседании комиссии Эйслер попросил разрешения огласить краткое заявление. Этого ему не разрешили, и тогда он отказался давать показания. За это его впоследствии признали виновным в «неуважении к конгрессу». После повторных отказов в разрешении на выезд Эйслер в мае 1949 г. укрылся на польском пароходе «Баторий» и вернулся в Германию. Никаких доказательств того, что Эйслер был советским шпионом или участвовал в заговоре против правительства Соединенных Штатов, никто никогда не представлял.13 августа 1947 г. на первых страницах газет «Нью-Йорк уорлд телеграм» и «Сан» появились сообщения о начавшихся в Нью-Йорке чрезвычайно важных закрытых заседаниях федерального Большого жюри, расследовавшего дело «крупнейшей шпионской организации», в которую якобы входили руководители американской коммунистической партии и профсоюзов и советские агенты. Вопреки этому сенсационному сообщению, ни тогда, ни позднее такая организация не была обнаружена.3 августа 1948 г. «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» заслушала показания бывшего коммуниста, старшего редактора журнала «Тайм» У. Чемберса. Так началось одно из самых сенсационных «шпионских дел», освещавшееся в печати, по радио, в кинохронике и по телевизионной сети. Этот тип, сознавшийся в лжесвидетельстве, охарактеризованный на суде двумя известными психиатрами как психопат, показал, что перед войной он был «связистом советской шпионской организации». В числе лиц, якобы передававших ему секретные сведения, Чемберс назвал бывшего ответственного работника государственного департамента Алджера Хисса, который в свое время состоял советником Рузвельта в Ялте и был секретарем конференции в Думбартон-Оксе и Сан-Франциско. На заседании федерального Большого жюри Хисс отверг обвинение, выдвинутое Чемберсом, и за это был обвинен в лжесвидетельстве. Первый процесс Хисса, состоявшийся летом 1949 г., окончился тем, что голоса присяжных разделились поровну. Тогда некоторые члены конгресса потребовали проверки биографии самого судьи, а газеты опубликовали протоколы голосования присяжных. Присяжные, голосовавшие за оправдание Хисса, стали получать угрозы по телефону и в письмах. Было назначено новое слушание дела с новым составом присяжных, и 25 января 1950 г. Хисс был признан виновным и приговорен к тюремному заключению на 5 лет.Не меньшая шумиха была поднята в печати и вокруг «дела» Коплон и Губичева. Сотрудница министерства юстиции Джудит Коплон и советский гражданин Валентин Губичев, сотрудник постоянного секретариата ООН, были арестованы в Нью-Йорке 24 марта 1949 г. В сумке Коплон агенты ФБР обнаружили документы, имевшие отношение к «национальной обороне». Как утверждала впоследствии Коплон, эти документы были ей подсунуты. В числе их были секретные доклады ФБР, в которых выдающиеся деятели американского кино и литературы обвинялись в принадлежности или сочувствии к коммунистической партии. Коплон судили в Вашингтоне по обвинению в хищении секретных правительственных документов в целях оказания помощи иностранной державе. Хотя обвинение и не сумело доказать, чго она намеревалась передать эти документы Губичеву, 1 июня 1949 г. суд приговорил ее к тюремному заключению сроком на 10 лет. Второй процесс, на котором в качестве обвиняемых выступали и Коплон и Губичев, начался в ноябре. Уже в начале процесса сотрудники ФБР, отвечая на вопросы защиты, признали, что не более, не менее как 81 агент полиции незаконно занимались подслушиванием телефонных разговоров и что в их собственных донесениях содержалось много неверных утверждений. Как писал 30 января 1950 г. журнал «Ньюс уик», адвокату обвиняемых Абрахаму Померанцу «удалось доказать, что, хотя агенты ФБР и не лжесвидетельствовали, описывая, каким образом их учреждение подслушивает теле фонные разговоры, этого нельзя сказать об остальной части их показаний».9 марта оба обвиняемых были признаны виновными и приговорены к тюремному заключению сроком на 15 лет. По предложению государственного департамента Губичев выехал из США.
В конце 1948 г., когда еще не прошло и года со времени вступления в силу «программы восстановления Европы», один из владельцев «Кайзер-Фрезер атомобил корпорейшн» Джозеф У. Фрезер заявил на пресс-конференции в Риме, что «план Маршалла оказался целесообразным с военной точки зрения, но никуда не годится как коммерческое предприятие». В течение 1948–1949 гг. на помощь Европе было ассигновано свыше 10 млрд. долларов, но, несмотря на это, объем американского экспорта резко сократился. Более того, в странах, охваченных планом Маошалла, безработица росла все более быстрыми темпами. За 1948 г. число безработных во Франции почти удвоилось, в Италии достигло почти двух миллионов, в Западной Германии — примерно такой же цифры.Журнал «Юнайтед Стейтс ньюс» писал 27 января 1950 г.:«Доктрина Трумэна умерла и похоронена… План Маршалла близок к краху…Теперь положение уж не таково, каким оно было сразу после войны, когда Соединенные Штаты при помощи долларов могли пытаться устроить мир по своему вкусу. Первым ударом для них оказалась победа коммунистов в Китае, вторым — бюджетный дефицит в самих Соединенных Штатах. Невольно возникает мысль, что прошло время, когда Соединенные Штаты могли делать с миром все, что им заблагорассудится».
Резко разошелся во мнениях с энтузиастами атомной войны вице-президент компании «Катлер-Хэммер, инкорпорейтед» П. Б. Харвуд, заявивший на собрании Американского политехнического института в Милуоки: «Атомная бомба — плохое оружие, так как она уничтожает слишком большие материальные ценности. Меня могут счесть кровожадным, но если уж воевать, то таким оружием, которое будет уничтожать только людей».
Г.Мейер, Неизбежна ли гибель Америки? Издательство иностранной литературы, Москва, 1950. (Прим ред.)
Цвета американского флага. (Прим. ред.)
Г. Хейвуд, Освобождение негров, Издательство иностранной литературы, Москва, 1950 г.
Тем не менее остается фактом (и притом весьма скандальным), что, несмотря на уступки, сделанные во время войны в армии по отношению к неграм, почти все они были выделены в особые части; в этом заключалось одно из глубочайших противоречий политики США во время войны. Солдаты-негры получили право умирать, но не могли сражаться плечом к плечу со своими белыми товарищами.
В 1947 г., когда число негров в армии было сокращено до желаемого уровня, прием их на службу был возобновлен в ограниченных пределах.
В «Национальный комитет по борьбе с сегрегацией в столице США» входили Роджер Н. Болдуин, Брюс Блайзен, преподобный Гарри Эмерсон Фосдик, профессор Луис Уирт, епископ Дж. Бромли Окснем и Уолтер Уайт.
Негритянских детей в Вашингтоне тщательно изолируют от белых и постоянно дают им чувствовать, что они стоят ниже белых. Для негритянских детей существуют отдельные школы. В оправдание этого приводится лицемерная и противоречивая формула «раздельность и равенство», но на деле школы для негров помещаются в старых, обветшалых зданиях, из которых треть была построена еще в прошлом веке.Белые дети не имеют возможности состязаться с неграми в спорте и в ораторском искусстве. В 1947 г. финальные встречи организованных торговой палатой состязаний в красноречии, посвященных Биллю о правах, нельзя было устроить, как намечалось, в школьной аудитории, потому что в них принимали участие и белые и чернокожие школьники.На общественных площадках для игр, как и везде, строго соблюдается дискриминация. Предписания Совета по организации детского отдыха в округе Колумбия запрещают цветнокожим детям вход на площадки для белых.
Число зверских преступлений, совершаемых в отношении негров, точно установить невозможно. В печать попадают лишь сведения о немногих таких случаях, и то почти исключительно, когда ими активно интересуются прогрессивные организации, выступающие в защиту прав негров. Бесчисленное множество зверств остается неизвестным общественности. Кроме того, после войны в Америке применяется такой способ расправы с неграми, при котором многие убийства остаются даже неизвестными. В «Петиции», подготовленной историком д-ром Гербертом Аптекером и представленной в июне 1946 г. Национальным негритянским конгрессом Экономическому и Социальному совету Организации Объединенных наций, говорится: «Теперь стало широко применяться «сухое линчевание», то есть тайное, не предаваемое огласке увечье или убийство нежелательных негров небольшой кучкой людей (являющихся зачастую, как предполагают, чинами полиции). В силу самого характера этой системы точных цифр и данных о ней не имеется; но, как показало обследование, предпринятое в 1940 г. по инициативе четырех членов конгресса США, включая сенаторов Вагнера и Каппера, и проведенное одним «белым уроженцем Юга, имя которого должно остаться неизвестным», «бесчисленное множество негров ежегодно подвергается линчеванию, но их исчезновение окутано тайной, их убирают без шума, так что об этом никто не знает». В других исследованиях последнего времени также при. водятся доказательства распространенности этих варварских действий, которые следует тщательно расследовать и полностью искоренить»
«Сжигание креста» — обряд, совершаемый мракобесами-ку-клуксклановцами на своих массовых сборищах. (Прим. ред.)
Впервые о нем стало известно широким кругам 10 апреля 1949 г. из выступления по радио журналиста Дрю Пирсона.
Простои перечень материалов антикоммунистической пропаганды, наводнившей Соединенные Штаты в послевоенные годы, составил бы много томов. Почти каждый день правительственное издательство в Вашингтоне выпускало какой-нибудь антикоммунистический или антисоветский документ. Комиссия палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности издавала доклад за докладом на тему о «красной опасности». Приведем заголовки одной такой серии материалов, выпущенных комиссией:100 фактов, которые ты должен знать о коммунизме в США,100 фактов, которые ты должен знать о коммунизме в религии,100 фактов, которые ты должен знать о коммунизме в просвещении,100 фактов, которые ты должен знать о коммунизме в рабочем движении,100 фактов, которые ты должен знать о коммунизме в правительстве.Конгресс выпускал непрерывным потоком официальные отчеты, вроде: «Советский шпионаж в правительстве США», «100 лет коммунизма», «Коммунизм на Ближнем Востоке», «Коммунизм в Китае», «500 виднейших коммунистов», «Коммунизм в действии — документированный обзор и анализ коммунизма в действии в Советском Союзе».Федеральное бюро расследований и другие отделы министерства юстиции непрерывно извергали антикоммунистические заявления, доклады, информацию для газет, журнальные и газетные статьи, подготовленные под умелым руководством министра юстиции Тома Кларка и директора Федерального бюро расследований Дж. Эдгара Гувера.
Законопроект Мундта — Никсона не прошел благодаря тому, что либеральные и антифашистские круги повели против него кампанию во всеамериканском масштабе. В 1950 г. он был слегка переработан и вновь внесен в обе палаты конгресса..
18 января 1949 г. дело Фосгера было выделено вследствие его серьезной болезни.
6 сентября 1949 г. газета «Нью-Йорк уорлд телеграм» напечатала сообщение, озаглавленное «Трудности ведения процесса коммунистов обрекают Медину на уединенную жизнь». В этом сообщении описывается роскошный загородный дом Медины в Апокак Пойнт, Лонг-Айленд:«Судья особенно гордится своей благоустроенной библиотекой, оборудованной установкой для кондиционирования воздуха. Библиотека находится на расстоянии нескольких сот футов от дома и отделена от него садом. При ней имеется два рабочих кабинета…В доме имеется также биллиардная. «В сущности судья и построил этот дом ради биллиардной», — говорит г-жа Медина. Еще больше игры в биллиард судья любит кататься на яхте. У него есть моторная яхта длиной 54 фута. В автобиографии, написанной для справочника о видных деятелях США, Медина упомянул как одно из своих важнейших достижений, что он был защитником Герберта Зингера, единственного оправданного судом обвиняемого на процессе служащих Банка США. Некоторый свет на юридическую карьеру Медины проливает то любопытное обстоятельство, что осенью 1942 г. он был назначен защитником Антони Кремера, соучастника одного из восьми нацистских диверсантов, высаженных с германской подводной лодки. Вначале Кремер был приговорен к Тюремному заключению на 45 лет. Медине удалось путем апелляции сократить этот срок до 12 лет.
Судья Медина не раз позволял себе делать защитникам грубые замечания, вроде следующих: «Говорите сколько угодно, все равно последнее слово остается за мной», «Это совершенная чепуха. Вы явно всегда говорите чепуху», «Можете возражать хоть до второго пришествия», «У вас такой невинный вид», «Возьмите книгу, садитесь и читайте», «Чем меньше вы будете делать замечаний, тем лучше». Один раз Медина обвинил защитника Гарри Зачера в «сознательной лжи». Когда Зачер заявил протест против выражений судьи, Медина раздраженно заявил: «Я не верю ни единому вашему слову».
Обвиняемые, привлеченные к ответственности за неуважение к суду, содержались в промежутках между судебными заседаниями в старой, ветхой тюрьме на Вест-стрит. В своих камерах они не имели возможности надлежащим образом консультироваться со своими защитниками. Друзьям и родственникам подсудимых не разрешалось приносить им пищу в дополнение к скудному тюремному пайку. Летом, в сильный зной, подсудимых держали в тесных, плохо проветриваемых камерах. Когда Генри Уинстон перенес в тюрьме два сердечных припадка, судья Медина отказался разрешить постоянному врачу Уинстона оказать ему помощь. Он отказал также в перерыве процесса, равно как и в отсрочке исполнения приговора Уинстону за неуважение к суду.